Спиридон Кисляков - Исповедь священника перед Церковью

Так ужасно волновалась душа моя, и так страшно было мне думать об этом. В эти часы я не раз заглядывал в свою душу, и каждый раз я видел в себе один кошмарный хаос, одно холодное тупое мое отношение к Богу. И видел, как я далеко, о как далеко, стою от моего Христа! Даже такие идолы, как государство, нация, как само военное начальство и даже как деньги и военные награды, несравненно ближе находились к моему сердцу, чем живой мой распятый Христос!

После одной моей проповеди один солдатик обратился ко мне и дрожащими устами спрашивает меня: «Милый батюшка, ради Христа, ради Самого Бога, скажите мне, мой дорогой, грех ли воевать или нет?» — «Страшный грех», — ответил я. «Грех? — переспросил солдатик. — Так зачем же вы нас гоните на бой? Зачем же вы нас гоните на бой? Зачем же вы, наши пастыри, от имени Самого христианского Бога освящаете войну и посылаете нас не по-христиански умирать? Вот и верь вам! Где же в вас правда?» Перед этим солдатиком я только раскрыл рот и в упор смотрел в его измученные страдальческие глаза. Я глубоко чувствовал, что солдатик был прав. Мне было стыдно. Я в этот день под сильным впечатлением разговора с солдатиком чувствовал страшное угрызение собственной совести. На второй день после моей встречи с этим солдатиком я отправился в лес и там всю свою сердечную скорбь молитвенно выливал перед Богом. После молитвы, уходя из леса, я в задумчивом состоянии склонил голову и о чем-то серьезно думал. В это время я как-то машинально опустил свою руку в карман и вдруг нащупал в нем какую-то книжку, я моментально вынул ее из кармана и увидел, что эта книжечка была специальным дополнением в военное время к церковной службе, в которой были изложены особые ектении и молитва о победе над врагами. От нечего делать я тут же развернул ее и всю дорогу до самой своей квартиры читал и несколько раз перечитывал ее.

Она начинается так:

«О еже не помянути грехов и беззаконий наших, но благосерду и милостиву быти нам, недостойным рабом Твоим, ко всесильной помощи Его прибегающим, и избавити нас от врагов наших, Господу помолимся.

О еже подати силу и крепость христолюбивому воинству нашему и союзникам нашим, и мужественны и непреоборимы сопротив всякаго врага и супостата их показати, и рабом Своим мир и утверждение и от всех бед и нужд и вражиих наветов скорое освобождение даровати, воинам же нашим, во бранех раненым, скорое исцеление подати, Господу помолимся.

О еже низложити супостаты, на ны возставшие, святыя же Божии Церкви, в напасти сущия, со предстоятели их и всеми верными свободити, Господу помолимся!

О еже люди укрепити на враги, крепкому во бранех, Господу помолимся.

О еже пособити и покорити под нозе их всякаго врага и супостата, Господу помолимся.

Еще молимся о всем их христолюбивом воинстве!

Господи Боже наш, сильный и крепкий в бранех, смиренно молим Тя: приими оружие крепости Твоея и возстави в помощь нашу и подаждь христолюбивому воинству нашему и союзником нашим на супостаты победу и одоление; молим Ти ся, услыши и помилуй, Вседержителю, Царю и Господи! Твоею вседержавною силою оружие супостат наших и козни сокруши, и дерзость их низложи, победу на ня и одоление рабом Твоим даруя, молим Ти ся, Вседержавный Царю, услыши и помилуй.

Простри руку Твою свыше, Господи, и коснися сердец врагов наших, да обратятся к Тебе, Богу мира и любящему создание Свое; нас же, уповающих на Тя, силою Твоею укрепи имени Твоего ради, воины же наша, на поле брани от врагов раны приемшия, скоро воздвигни от одра болезни, молимся Тебе, услыши и помилуй!

Защитниче правоверных, посли стрелы Твоя, Господи, и смятение сотвори врагом нашим, блесни молниею и разжени я; посли силу Твою свыше и покори их и в руки верному Твоему воинству предаждь; святыя же Божия церкви, в напасти сущия, со предстоятели их и всеми верными огради и защити силою Твоею, молим Ти ся, услыши и помилуй!

Господу помолимся, Господи помилуй!

Господи Боже сил, Боже спасения нашего, Боже творяй чудеса, Един, призри в милостях и щедротах на смиренныя рабы Твоя, а человеколюбно услыши и помилуй нас: се бо врази наши, собравшася на ны, во еже погубити нас и разорити святыни наша. Ты же, вся ведый, веси, яко неправедно восташа на ны. Тем же грешнии и недостойнии в покаянии, со слезами молимся Ти: помози нам, Боже, Спасителю наш, славы ради имене Твоего; да не когда рекут врази наши: Бог оставил есть их и несть избавляяй и спасаяй их: но да увидят вси языки, яко Ты еси Бог наш, и мы людие Твои, под державою Твоею всегда хранимы. Возстани в помощь нашу и разруши лукавые советы мыслящих нам злая: суди обидящие и борющие ны, доблестному же воинству и воинству народов в союзе с нами сущих подаждь во мнозем дерзновении и мужестве о имени Твоем победити: во бранех ураненым воинам нашим подаждь, Господи, ослабу, исцеление и скоро воздвигни от одра болезни: а имже судил еси положити на брани души своя за веру и отечество, тем прости согрешения их, и в день праведнаго воздаяния Твоего воздаждь венцы нетленения. Посли, Господи, одоление на супостаты, возставшие на ны, и силою Твоею огради и защити сущия в пленении предстоятели и чада святых Божиих Церквей. Ты бо еси наступление и победа, и спасение уповающим на Тя, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Несколько раз читая и перечитывая эти ектении и молитву, я, как никогда, пришел в великий ужас. «Боже мой, — говорил я, — да как же до сего времени я читал в Церкви эти кощунственнейшие военные ектении и молитву? Ведь они все насыщены жаждою человеческой крови! В них, что ни слово, то кровь, кровь и кровь… Кто их составил? Кто их автор? Синод? Церковь? О великий Боже! Где же у нас Христос? Во что мы Его превратили? Где в нас живая вера в Бога? Чем стало наше церковное богослужение? Неужели Церковь со своими святейшими папами, патриархами, синодами дошла до такого ужасного состояния, что со злорадной насмешкой на устах, в качестве пленного раба и жалкого батрака, в угоду сильным мира сего, жертвует и продает, продает и жертвует Самого живого христианского Бога? Что же это такое совершается с христианством? Ведь это ужасно, о, как ужасно! Церковь, или, лучше сказать, мы сами, представители Церкви убийство взяли под свою опеку и вдохновляем, и освящаем, и возводим его, этот ужаснейший мировой грех в добродетель, в религиозный подвиг, равняющийся по своему церковному достоинству чуть ли не с подвигом мученичества за Христа. О, почему бы нам, служителям алтаря Христова, как представителям христианской церкви, не взять под свою опеку и проституцию, и не освящать, и не вдохновлять, и не молиться за процветание публичных домов терпимости в христианском мире? Если мы — духовенство, убийц именуем „христолюбивым воинством“, то почему же бы нам в тех самых ектениях, на великом выходе [12] Т.е. на Великом входе. — Ред. божественной литургии не поминать и проституцию? Ведь проституция сама по себе есть та же человеческая тирания, в своем роде есть то же убийство; да какое еще ужасное убийство! Затем кроме сего просто можно молиться и за процветание всякого рода также и грабежей и насилия. Это все было бы законно и логично: одно другое дополняло и одно с другим сливалось бы, образуя из себя нечто цельное, закругленное и законченное, как мировое зло! Боже, что творится в христианстве!..