Спиридон Кисляков - Исповедь священника перед Церковью

Солдат буйносумасшедший

Этот несчастный был красивый солдат. Он происходил из великороссов Московской губернии. Я первый раз его увидел в больничной палате. Он был в сумасшедшей рубашке привязан к койке, и день и ночь его зорко сторожили. С ума сошел он в тот момент, когда первый раз заколол немца, и последний, вбирая в себя внутренности, упал к его ногам и произнес по-русски следующие слова: «Брат, я, умирая, прощаю тебе твое убийство!» Эти слова немца до того подействовали на этого несчастного, что он на второй день заболел, а на четвертый уже совершенно сошел с ума. Первый раз, когда я его увидел, он находился в самом ужасном состоянии духа. Он все время кричал: «Злодеи! злодеи! что вы сделали со мною? Вы погубили, навеки погубили мою душу! Ах! спасите меня! Спасите, Христа ради! Все святые, помогите мне! Мне страшно! Я убийца! о, я убийца! Тьфу! Тьфу! Тьфу! (плюет во все стороны) Что вы смотрите на меня? Смотрите, смотрите, товарищи! все, все мертвецы повысовывали свои длинные носы из своих могил да и храпят на меня, а носы их толстые да страшные, все раздуваются да раздуваются! Ах, как они страшно храпят и раздуваются! Что же это такое?.. Теперь они все свои носы спрятали в могилы, а вместо них выпятили языки свои… Смотрите, смотрите, как их языки-то качаются, то в одну, то в другую сторону, а на языках-то их сидят страшнейшие змеи, лягушки и крысы, и мыши, и ящерицы; и все они так страшно кричат, квакают, что у меня волосы столбом становятся! Вот чудо! Теперь я вижу из могил по одному глазу, страшнейшему глазу, и все они смотрят на меня и моргают мне, да как страшно моргают! Прочь, нечистая сила! Прочь от меня! Что вы, господа мертвецы, пришли ко мне и повыпячивали свои ужасные языки? Что вы говорите? Что? что вы говорите? Вы говорите, что вы меня заживо съедите? проглотите? Нет, господа, ради Христа! оставьте меня! Правда, я сознаюсь, что я убийца, но что же делать? действительно я убийца, я сознаюсь; но я ведь шел убивать людей не по своей воле, ей-Богу, не по своей воле! Вы не верите? Пусть я с места не сойду! пусть я провалюсь сквозь землю, что я не по своей воле пошел на войну! Знаете, товарищи, ничего не поделаешь: царь приказал идти на войну, и я пошел, а если бы я ослушался его, то знаете, господа мертвецы, ведь меня бы расстреляли или сослали бы на каторгу. Так вот, господа мертвецы, прошу вас, помилуйте меня, не ешьте меня, не глотайте меня, я ведь еще верю во Христа, на мне, вот смотрите, крест есть, значит, я христианин… (кричит:) Господи, спаси меня! Мать моя родная, спаси меня! Жена моя, дети мои, спасите меня! Мертвецы, мертвецы хотят в своих зубах истолочь меня в порошок. Ах, да где же вы, мои друзья? да где же вы, люди? что же вы не помогаете мне? ведь мертвецы уже обнажили свои зубы и скрежещут на меня. Ах, Господи! нет прощения убийце… Я убийца! я убийца! я убил немца. (Весь покрыт потом, дрожит, его держат три санитара.) Вот что значит слушать царей! (опять начал кричать:) Вот что значит слушать царей! Черт их создал, а не люди! Да вот и верь им, а потом вечно и мучься, мучься, мучься! Ха! ха! ха! мучься… вечно мучься… да, мучься… ха! ха! ха! мучься… да, вот и мучусь! Что вы привязались ко мне, господа мертвецы? Что вам, что от меня несчастного нужно? А, вам нужна моя душа! так, так! Ну, хорошо, я согласен ее отдать вам, но только под условием, чтобы я был после этого свободен от мучений совести… Что же, согласны на это? Что? не согласны? Почему не согласны? Вы хотите меня замучить? Да? господа! за что же вы хотите меня замучить? Право, господа, я не знаю, за что вы так ко мне немилосердны? Ну, что же? я убил немца! это верно! верно! и я не отнекиваюсь от этого, что я убил немца, но ведь я не знал, что война есть зло, я просто считал войну даже за святое дело: значит, нужно воевать за веру, царя и отечество, а тут оказалось, что война есть непростительный грех! Я теперь и сам сознаю, что война непростительный грех! Ежели бы война не была грехом, вы бы не появлялись ко мне и не желали бы меня съесть. (Моментально бросается оземь и страшно корчится.) За что же вы бьете меня? За что? О, меня секут! Караул! батюшки! меня бьют! Меня всего зубами кусают, рвут! Спасайте меня, спасайте (весь потный). Родимые мои, спасайте меня! Мертвецы меня мучают. А, вот и дьявол! О, какие они страшные! Я не вынесу, я умру от страха, умру! (Громко читает: „Да воскреснет Бог, и расточатся врази его…“) Смотрите, смотрите, я читаю, а они еще сильнее мучают меня. Вот какие эти дьяволы! Что вы хотите от меня? Ну скажите, господа дьяволы, что вам от меня нужно? Я убийца? Я это сам знаю, что я убийца. Я покаюсь, и вы тогда не будете меня мучить! Как! вы говорите, что я не покаюсь? Вы говорите, что теперь я ваш? Ах, это ужасно! Ах, да что же это такое? Это ужасно! ужасно! ужасно! (поет и плачет:) Милая моя, родная матушка! Уж не прокляла ли ты меня, что я так мучаюсь? Уж не согрешил ли я чем-нибудь, таким большим грехом, что я так страдаю? Милая моя супруженька, или я тебя чем оскорбил или обидел, что я так страдаю? Мертвецы меня съесть хотят, а дьяволы терзают мою душу! (В это время он очень побледнел.) Вот она матушка совесть-то! да, говорят, Бога нет, это неправда, что Бога нет. Я ведь был верующим, богобоязненным… Человека я убил… Теперь мертвецы съесть меня хотят. Смотрите, смотрите, господа, как они в окна-то смотрят! О, да какие они страшные! Что вам, господа, надо, что вы смотрите в окно? Что говорите? меня надо? Зачем? съесть? Нет, господа, я вас прошу, ради Бога, оставьте меня живым, я ведь жить хочу! О, я узнаю, да, узнаю, это тот немец, которого я убил! Да, это он, что же это в его руках? О, да это его кишки и вся внутренность! Ах, да чего же он так грохочет? Чего он так смеется? Да он очень заразительно смеется! Я не могу удержаться от смеха… Ха! ха! ха! Вот смех так смех!.. Ха! ха! ха! Ай да смех!.. ха! ха! ха!.. ха! ха! ха!.. Немец, что ты держишь в своих руках? Гроб? Какой гроб? для меня? да? для меня? Ах, как ужасно! Я, значит, умру? Конечно, я умру! (плачет:) Значит, я умру? Да, теперь я умру! О! да будет проклята всякая власть на земле! Да будут прокляты все цари мира сего. О! да будет проклят!.. проклят!.. проклят!.. капитализм людской!.. Война! убийство! ружья! пушки! аэропланы… все это они повыдумывали на защиту себя и на убийство людей. Война — дочь капитализма! Говорят, что и на звездах есть люди. Может быть. Но там, где есть деньги, там, где есть золото, там нет людей, там живут одни дьяволы, да, только дьяволы! Ах, тошно мне! Ах, батюшки мои, тяжело мне… сердце мое… сердце мое горит. О, как горит огнем скорби! Места себе не найду нигде… Я убийца! я убил человека! Я не христианин! Нет, я не христианин! О! О! О! вот опять, опять бегут ко мне мертвецы! О, да какие же они страшные! Лиц-то у них совсем нет. Все они без голов, все они тянут за собой свои кишки. Кишки-то грязные! и да вонючие! О, Боже, спаси меня! Вы, господа, опять ко мне? Чего вам нужно? Вы уж очень страшны! Зачем пугаете меня? Я и так прежде времени поседел. Помилуйте меня, господа, помилуйте! (плачет:) Ну помилуйте, господа, ради Бога помилуйте! Я, конечно, виноват, что говорить! я действительно виноват, что я убил человека! В этом я сознаюсь, но все же, как ни велика моя вина, вы все же помилуйте меня! Право, помилуйте! Что? убийцам нет милости? Да неужели такой великий и непростительный грех убийство? Да? Ах, Боже! что я сделал? я погиб! навеки погиб! (Кричит изо всех сил:) Господи, не оставь меня! Господи, спаси меня! Я погиб! Я убил человека! Господи, не оставь меня! Господи, прости мне грех мой! (Я, глядя на его мучения, плакал.) Стойте, господа!.. вот опять языки мертвецов появились… Что вы дразните меня?.. Что вы гримасничаете?.. Зачем вы плюетесь?.. Я ведь вам не делаю зла?.. (Сильно закричал:) Уйдите от меня!.. не мучьте же меня!.. зачем вы жгете меня?.. зачем вы сдираете с меня кожу мою?.. Зачем вы рвете мне руки?.. Ноги-то зачем ломаете мне? Это все за убийство?.. Да? что? за убийство? О, ужас!.. о, ужас!.. Да погибнет моя жизнь! Не могу… не могу так жить!..» На следующий день я опять отправился к сему несчастному солдатику. Я думал, что он, быть может, немножечко спокойнее себя чувствует, но, увы! он, как и вчера, не переставал пугаться, дрожать, скрежетать зубами, падать на землю и корчиться. В этот день он говорил, кричал и очень обвинял себя. Он говорил: «Да, легко сказать! легко сказать! иди на войну! убивай людей! будь героем и получишь георгиевский крест! Я вот и пошел на войну и получил награду, да еще какую награду! душу… душу свою погубил!.. О! погубил я свою душу… (рыдает) Погубил!.. Теперь мне конец! я погиб! Человекоубийца я! Да что это такое?.. Опять мертвецы окружили меня!.. Опять они мне хотят мстить за немца, бедного немца? Что вы, господа, хотите со мною делать? Ну хоть пустите мою душу на покаяние. Я вот честное слово говорю, что я больше убивать никого не буду, никогда не буду. Вот я что сделал? убил человека! Ах, Господи! Ах, Господи! С детства моего я курицы не убил, а теперь по милости каких-то царей, какого-то правительства я убил немца. Да, убил человека! Долой царей!.. Долой правительство!.. Долой войну!.. Нужно разоружиться! всем разоружиться! и тогда будет хорошо. Ах, батюшки мои, я погиб! о, я погиб!.. Это что? О! это души… души убитых воинов! О, сколько их! О, как их много! Как много их! Что же это такое? Одни из них в виде летучих мышей, другие — как большие совы, третьи — точно вороны, только какие-то голые, страшные и злые; иные из них вроде каких-то чудовищ, и все они шипят и хрипло каркают. Я думаю, их сто миллионов будет! Вся вселенная покрыта ими, и не видно ни солнца, ни неба от них!.. О, какие они страшные!.. Все они летают и одна другую своими внутренностями обвивают, и одна на другую плюют кровью, одна другую проклинают! О, ужас! опять, опять немец лежит у моих ног! он опять истекает кровью! Бедный мой немец! (нагибается и плачет над ним:) Прости, что я убил тебя! Прости меня! Я наказан, о! как жестоко я наказан за твою смерть. Ведь теперь я убийца! Я навеки не увижу Господа! Господа я не увижу, слышишь, мой друг? Я Господа не увижу! Я погибший, о, я навеки погибший. Вот что значит война! Вот что значит убивать людей! Да и как… как человек дошел до такого ужаса, до такого преступления, до такого безумия, что решается убивать подобного себе человека? Я говорю, как это возможно? Развяжите меня! Я говорю, развяжите меня! Я хочу доказать всему миру… да, я хочу доказать… ну, просто доказать, что если бы от начала мира, понимаете? от начала мира только одно свершилось, где бы то ни было, — я говорю только одно свершилось бы во всем мире убийство, то все человечество из-за этого одного свершившегося убийства в мире должно понести вечное наказание; потому что в этом убийстве, хотя бы даже через одного убийцу, виновно было бы все человечество, как перед Богом, так и перед самою жертвою насильнической смерти; так как в одном убийце, единственно в одном убийце, весь род людской сделал бы это преступление по закону однородности самой человеческой сущности с убийцей. И, посягая на жизнь ближнего своего, я посягнул бы непосредственно на Самого Творца, на волю Бога, Который Один только имеет власть и всемогущество творить людей и творить по Своей воле. И вдруг Его творение, которое само есть дар милосердия Божия, лишенное всякой возможности в себе творческого присутствия сил, и оно дерзает поднимать свою убийственную руку на творение Божие, а через это и на Самого Бога! О, да будет проклято всякое убийство! Да будет проклято кровопролитие!.. Господи! я великий грешник, я убийца! я убийца! Мы кто? Мы люди? Нет, господа, мы не люди, мы дьяволы; нет, мы не дьяволы, мы хуже и злее, чем дьяволы! А я? Я самый сатана. Нет, я еще хуже, чем сатана, я убийца! Я убийца! Я убийца! Ужас! Совесть моя — ад… о, какой еще ад! Что? Что вы говорите? Господа! Послушайте, что мне мертвецы советуют… они советуют мне, чтобы я удавился или зарезался или разбился бы. Они вот все около меня стоят и все говорят мне: „Удавись, тебе будет легче!“ Вы слышите, что они мне говорят? Да, удавись! а вы потом что со мной делать будете? Знаю я вас! Что? что вы говорите? Нет, господа! вы меня не бросите, нет, вы этого не будете со мною делать. Ну хорошо, господа мертвецы, хорошо, — за что же вы так ко мне немилосердны? Правда, я убил человека, но ведь меня правительство послало убивать людей… ведь война, вы понимаете ли это? Да, вы, безусловно, правы… я тоже с вами соглашаюсь, но ведь вы должны же вникнуть в мое положение. Господа, ради Бога! вы же должны вникнуть в мое положение! Стой! зачем же бить меня? Я спрашиваю вас: зачем же бить меня? Караул! (Опять корчится по земле.) Караул! Мерзавцы! Черти! Дьяволы! О! все они меня бьют, мучают! Скорее, скорее спасайте меня! Погибаю! Меня они рвут своими зубами! Ой! Ой! Ой! больно… Ой, ой, ой — страшно… Мучительно! Милая моя мама, спаси меня! Родная моя мама, зачем ты на горькое мучение родила меня! О, лучше бы я ребенком погиб! (С ним произошел буйный припадок.) О, родные мои! О мать, мать-сыра земля! скорее раздвинься и умертви меня! Смерть моя, где ты? родная моя, скорее приди ко мне! Я в тысячу раз хотел бы скорее умереть, чем мучиться мне от этих мертвых духов. О, какие они ужасные и злые! Смерть моя, скорее возьми меня от них и спаси! (После этих слов он весь покрывается холодным потом и тотчас же начинает истерически хохотать.) Вот так баня! Ха! ха! ха! Вот так наказание! знать, как слушать правительство и идти убивать людей… Ха! ха! ха!.. Ха! ха! ха!.. Это тебе возмездие за то, что ты слушал попов и архиереев, все время натравливавших солдат убивать людей… Ха! ха! ха!.. О, батюшки мои, как мне несчастному тяжело! Неужели все убийцы будут так мучиться? О, да! так! точно так! Но каково же будет мучение духовенства, я говорю, духовенства, которое благословляет войну, а убийство возводит в подвиг за веру, возводит этот страшнейший грех в добродетель. О, да погибнет! да погибнет такое духовенство! кровавое духовенство!.. Тьфу! Тьфу! Тьфу! (отплевывается) Отыди, отыди от меня, сатана (крестит все четыре стороны). Уйдите, уйдите от меня голые черти! Сгиньте, дьяволы! исчезните, умершие души! (кричит:) Ау! ау! ау! О-о-о! О-о-о!.. Мяу! мяу! мяу!.. Гам! гам! гам! Ах, тоска! смертельная тоска! (Скрежещет зубами.) Дьяволы, оставьте меня! Ради Бога, не мучьте меня! Молю вас, пощадите меня!.. Зачем вы разрываете меня на части? Зачем вы сердце-то мое вырываете из меня? Что вы в нем хотите найти? Смотрите, смотрите! они смотрят на сердце и читают: он убийца! он убийца! он убийца! Да что вы, господа, читаете? Разве я скрывал от вас, что я убийца? Я говорил и сейчас говорю, что я убийца! убийца! убийца! Ну, после этого что вам от меня нужно? Ну, чего вам от меня нужно? О, Господи! спаси меня!» Вдруг он весь так сильно задрожал от ужаса и еще сильнее прежнего закричал: «Господи!!! Господи!!! Господи!!! Что я вижу? О, что я вижу? Все моря, все океаны превратились в густую человеческую кровь! О! кровь… кровь… кровь… И, знаете, по этим морям плавают военные пароходы. Стой! стой! это не пароходы… Нет! Это острова… острова, господа, одних черепов человеческих… да, это точно острова черепов… и смотрите! смотрите! в каждом черепе — маленькая душа человеческая… Как она в нем мучится, корчится и извивается от жгучих болезней и страданий… Да, это одни человеческие черепа плавают по густой человеческой крови… А вот я вижу: вся земля покрыта трупами… О, какими страшными трупами! О, ужас! Смотрите! смотрите! что мертвецы и дьявол делают! Они из черепов и трупов человеческих строят города, села, деревни и т. п., вымащивают городские улицы… Вот так, так!.. Вот тебе и человечество! Оно погибло, оно утонуло в своей собственной крови!.. Боже великий! что стало с миром! Его нет… Нет на земле ни прежних городов, ни сел, ни деревень, — все сгорело, все погибло, все уничтожилось, только одни лишь трупы… трупы… и трупы лежат (затыкает уши). Я… я слышу грохот пушек… о, канонада! да, канонада!.. Вот и опять штыки… Да гляньте-ка, господа мои! гляньте-ка! Смерть… смерть ползет по земле, а из-под нее кровь льется, кишки тащатся, черепа ломаются в мелкие осколки, кости… кости человеческие мнутся, ломаются и трещат… Нет мира! Один хаос! один кровавый кошмар! О, Господи! Наверно, скоро будет Страшный Суд! Да это и есть он самый — Страшный Суд!.. Опять мертвецы! Опять дьяволы! О, батюшки мои! до чего я дожил? Нет теперь ни неба, ни земли, нет уже ни прежнего мира, а вместо всего этого царит смерть… страшная смерть! Да, одни остались дьяволы… красные дьяволы да голые мертвецы, и только! О! погиб род людской… погиб в своей злобе кровавой… стихийной злобе! Теперь уже нет прежнего неба, нет и прежнего солнца, нет и прежней земли — все погибло! о, погибло… все погибло! Существуют только вместо старого мира одна смерть, одни духи умерших и одни дьяволы — убийцы, кровожадные дьяволы! все погибло и все потонуло в кровавом человеческом зле. Что вы господа-духи и дьяволы говорите? Что? вы говорите, что не вы виноваты в погибели людей и всей вселенной? Да? Так если не вы, то кто же? А кто же? Вы говорите, что сами люди — убийцы? Да? О, это верно. Ах да, природа же наша злая!.. О! убийцы… убийцы… убийцы… Все люди — убийцы! Да, они убийцы! Они уничтожили сей мир своим убийством! Я тоже убийца! убийца! убийца! Да погибнет всякое убийство! Да проклято будет всякое кровопролитие! Да исчезнет всякая людская ненависть и злоба! О, да исчезнет! да исчезнет злоба людская! на веки вечные да исчезнет она с лица земли!!!» В это время больной пал на колени и, став перед иконою, стал сильно рыдать и просить Господа, чтобы Он помиловал его. После молитвы он пришел в полное сознание и минут через десять в первый раз уснул. После сна он позвал меня, покаялся и горячо плакал. На следующий день его отправили в центральную Россию, и я не могу сказать об его дальнейшей жизни. Одно лишь скажу, что такого страдальца я еще не видел среди сумасшедших.