Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Да, Галя, мы тоже что-то будем придумывать.

– Да, Данила, жалко нам вас, к порядошным бы вас людя́м, совсем было бы иноя.

– Да, Галя, ето правда. Спасибо вам за всё, и на добрым совете тоже.

И мы отправились на Джойку, ето причал перед ГЭСом. Через пять часов прибыли на Джойку, а там прямо на Абакан. Я заехал к Феде. Ого, Федя пьяный, и, видать, не первый день. Он всеми силами старался меня напоить, но нет, у меня на уме семья, я себя знаю: только выпей, и там пошло-поехало.

Я позвонил Корпачёву Александру Викторовичу, рассказал ему ситуацию семьи, он мне ответил:

– Да, ето доложно было случиться, раньше или позже. Через три дня я буду в Абакане, и всё ето обсудим.

– Большое тебе спасибо, Александр Викторович, жду как Христова дня.

– Да не беспокойся, всё наладится. – Он трубку закрыл. Да, ето чиновник – по чёткому гово́ру.

Так три дня сидеть, на пьяного Федю глядеть – нету смысла. Марфа посылала съездить в Курагино, в деревню Южная, к Кудрявсовым – Петро и Полина, Полина будет тётка Ульяне – Софонина невеста.

На другой день утром сажусь на маршрутку и еду в Курагино, из Курагино на такси в Южную. Заехал к Кудрявсовым, приняли ласково, провели в дом. Начался разговор, я поблагодарил ихных ребят, что помогли построить дом Софонию, оне довольны, что постройка понравилась.

– Да, ребяты, очень, но жалко, что не придётся в нём жить.

– А что случилось?

– Да что, весь до́говор изменили, всё отрезали, трактор забрали, грузовик тоже, мало того – Софония в заложники берут.

– И вы что, соглашаетесь?

– Да вы что, конечно нет!

– Ну, молодсы, мы етого Абрикосова не знаем, а Рассолов – ето разбойник, он кого толькя уже не обманул из наших в тайге! А вы переезжайте в Средняй Шуш, и мы туды подъедем.

– Мы рады бы, но уже не в силах. Детей надо лечить, оне уже одне кости да кожа, и нелегалами тоже неохота быть, здесь нелегалам очень тяжело, их всяко-разно обижают.

– Да, вы правы. А теперь куда?

– Да обратно в Аргентину. Там знаем, что выживем, а тут не в силах оставаться.

– Жалко. У вас така́ семья замечательная.

– Да, я знаю, ну что поделаешь, так приходится поступить, хотя и, правду сказать, неохота уезжать, а Марфе также. Органы государственные здесь не работают, вот поетому приходится так решать.

– А Софоний как?

– Софоний с нами, оздоро́вит – сам решает пускай. Передайте поклон сестре и невесте Софониной. Мы рады женить его на ней, но пока надо позаботиться об его здоровье.

– А что с нём?

– Да надсадился парнишко. А вы, Полина, знаете Покровского?

– Какого Покровского?

– Ну, который ездил по експедициям, Покровский Николай Николаевич, он же ездил по староверам за редкими книгами.

– А да, знаем мы его хорошо, он у нас был несколькя раз. А зачем он тебе?

– Да у него есть скитски патерики, а ето же важно для нас, староверов. Я пишу книгу, и вдальнейше оне мене́ сгодятся.

– Вон как, а что пишешь?

– Да всю нашу емиграцию и жизнь мою, ну и все случаи в нашей жизни.

– Интересно, а где будете печатать?

– Да в Москве, наверно.

– Интересно бы прочитать.

– Ну, получится – прочитаете.

Оне меня накормили, хотели, чтобы погостил, но я отказался, и оне меня отвезли в Курагино. Я показал адрес, куда мене́ ишо надо, зять с дочерью довезли.

Постукал у калитки скважину, вышла женчина лет пятьдесят.

– Вам кого?

– Во-первых, здорово живёте, я ищу Елену – сестру Матрёни Скобелевой.

– Да, ето я. Здорово живёшь, проходи. А вы хто будете?

– Данила Зайцев, из Шушенского заповедника.

– А, да ето вы, ну, рады познакомиться, Матрёна сколь про вас доброго рассказывала.

– Да вы что, где мы ей добро показали?

– Нет, вы не отпирайтесь, она рассказывает, у вас талант убеждать и наставлять на путь спасения.

– Простите, я малограмотный.

– Да не скромничайте, заходите.

Захожу.

– А где иконы?

– Да вон там.

Я помолился, ишо раз поздоровался и задал вопрос:

– А где у вас клад?

– Как, какой клад?

– Ну, ваша мама.

– Да проходи, она у себя в комнате.

Захожу, здороваюсь, и что же я вижу: древнюю старушку сгорбленну, но белою и прозрачною, лик лица свежей. Я знал, как её звать:

– Баба Евдокея, как вы здоровьям?

– Да помаленькю, слава Богу. А вы хто будете? По образу християнин, а что-то незнакомый.

– Да я с Аргентине, с той же деревни, где проживала и ваша сестра Аксинья с Василиям Васильевичам Шарыповым.

– Вот ето новость! А у вас кака́ фамилия?

– Я Зайцев, отец у меня Терентий Мануйлович.

– Да, я их хорошо знаю, вместе проживали в Китае.

Но как ето было интересно! Она всех знает, про всех рассказывает, а память – ето чудо.

– Бабонькя, а сколь вам лет?

– Да девяносто три года, сынок.

– Ну молодес, крепись во славу Божию!

Она поблагодарила:

– Ну, что Бог даст, и на етим рада буду.

– Да, вы правы.

Мы ишо поговорили с два часа, и я засобирался. Оне оставляли ночевать, но я, урод, не остался. Семья грызёт сердыце, думаю, вдруг Корпачёв Александр Викторович раньше приедет. Ето, конечно, бред, но я урод, я распростился с ними и отправился в Абакан. Думаю, а как жалко, что так мало пообчался, да, этот случай жалко, приведи, Господи, ишо встретиться.

Приезжаю к Феде, Федя вёсёлой, у него гость – женчина лет сорока, он снова давай угощать, но я вконес отказался, он меня всяко-разно уговаривал. «Как, что и куда?» Но я чётко сказал:

– Ездил в Курагино договаривался, чтобы оставить домовни́чевать с Софониям.

– А вы куда?

– У меня виза кончается, нам надо долг отработать, мы едем на год.

– А Рассолов знает?

– Да, конечно знает, оне и катер послали за мной.

– Ну хорошо, а семья когда приедет?

– Абрикосов решают с Рассоловым, а я выехал за билетами.

– Абрикосов уехал на рыбалку, вернётся толькя 16 августа.

– Да, я знаю. А что, мешаю?

– Да ты что, конечно нет, мы же свои.

– Ну, спаси Христос.

– Да ладно, мне веселея будет.

Ету ночь оне ночевали вместе с етой женчиной, её звать Ольга, она красивая и стройная. Ну, дай Господи, пускай женится.

На третяй день звонит Корпачёв Александр Викторович, уже ночью:

– Данила, я буду сёдни ночью, давай завтре встретимся утром, в десять часов утра, укажи где.

– Да я возле храма двести метров, дорога, котора на Минусинск.

– Ну хорошо, возле храма. – Я обрадовался.

Утром Федя встал, опохмелился – и на другой бок.

Мы в десять часов встретились, я всё подробно ему рассказал, он толькя ответил:

– Да, ето шакалы.

Я и про наркоманов рассказал, на ето он ответил:

– Данила, мы всё знаем. Но Рассолов уже заелся, ему мало и надо. Чичас убери его, поставь другого, он голодной, ишо покраше будет воровать и пакостить.

– Да вы что, неужели не жалко заповедника?