Вячеслав Лукьянов - Русская религиозная аксиология

Двухслойность, двуплановость эстетической ценности, по мысли Соловьева, приводит к необходимости различения двух критериев эстетического, которые нельзя смешивать: 1) критерий общеидеальный (или критерий достойного, идеального бытия); 2) критерий специально-эстетический (или критерий эстетического достоинства). Необходимость различать эти два критерия философ обосновывает тем, что, с одной стороны, может быть в высшей степени хорошо воплощена в данном материале весьма слабая степень достойного или идеального бытия, а с другой стороны, возможно крайне несовершенное выражение самых высших идеальных моментов. Сравнивая по каждому из этих критериев червя и алмаз, он приходит к выводу о приоритете критерия специально-эстетического: «…с точки зрения собственно эстетической червь, как крайне несовершенное воплощение своей, хотя сравнительно и высокой идеи (животного организма), должен быть поставлен неизмеримо ниже алмаза, который есть совершенное, законченное выражение своей, хотя и малосодержательной, идеи просветленного камня» [295].

Представляется» что Соловьев ставит важную для уяснения природы эстетического проблему – взаимосвязи идеального и реального в эстетической ценности. Сама ценность возникает только в процессе соотнесения реальности с эстетическим идеалом. Только в процессе такого соотнесения предмет наделяется ценностным значением. При этом само ценностное значение оказывается в большей степени зависимым от личностного фактора ценности (социокультурного значения и личностного смысла), нежели от информационного многообразия объекта – носителя ценности (предметного значения). Такая непосредственная зависимость эстетической ценности от меры человеческого рода, от личности вытекает из того факта, что именно личность является активной стороной эстетического ценностного отношения.

Для Соловьева объектами – носителями эстетической ценности являются, во-первых, предметы и явления природы и, во-вторых, произведения искусства. С точки зрения этой классификации человек относится к «области» явлений природы, он предстает «высшей и совершеннейшей природной формой»» [296].

О красоте в природе и красоте в искусстве пишет С. Н. Булгаков [297]. На существование двух видов красоты указывает Н. А. Бердяев;

1) «красота как сущее, т. е. претворение хаотического уродства мира в красоту космоса»; 2) красота как «цель искусства» [298]. Каждая из этих двух областей красоты, по мысли религиозных философов, имеет свою специфику. Вместе с тем их объединяет и нечто общее. Вначале рассмотрим их трактовку специфики красоты в природе, обратившись, прежде всего к работам В. С. Соловьева.

Анализ красоты в природе связан у Соловьева с его метафизическими представлениями: «…порядок воплощения идеи или явления красоты в мире соответствует общему космогоническому порядку» [299]. Философ тем самым опирается на принцип естественнонаучного эволюционизма. Исходя из него, Соловьев следующим образом выстраивает собственную логику анализа красоты: 1) мир неорганический, включающий в себя, во-первых, явления и предметы, в которых «вещество прямо становится носителем света», и, во-вторых, явления, «в которых неодушевленная природа как бы одушевляется и в своем движении являет черты жизни»; мир органических существ, включающий в себя, во-первых, «растительное царство» и, во-вторых, «животное царство». На каждой новой ступени, этапе мирового развития существенно углубляется и усложняется природное существование, а тем самым, по мнению философа, открывается возможность новых, более совершенных воплощений всеединой идеи в прекрасных формах. При этом красота живых (органических) существ выше, но вместе с тем и реже красоты неодушевленной природы.

Кроме того, «положительное безобразие» начинается лишь там, где начинается жизнь. По его мнению, существуют три формальные причины «животного безобразия»: 1) непомерное развитие материальной животности; 2) возвращение к бесформенности; 3) карикатурное предварение высшей формы – человека. Все эти причины связаны с тем сопротивлением, «которое материальная основа жизни на разных ступенях зоогенического процесса оказывает организующей силе идеального космического начала» [300].

Постановка Соловьевым вопроса о порядке воплощения красоты в мире заслуживает серьезного обсуждения. Действительно, все явления природы содержат в себе определенную информацию. Используя термин Л. Бриллюэна, будем называть ее «связанной информацией» [301]. Ясно, что в процессе эволюции количество и качество связанной информации изменялось: каждая ступень развития неорганического и органического мира имеет в этом плане собственную характеристику. Информационная многозначность объекта – носителя ценности как раз и связана с определенной ступенью эволюционного развития. Несомненно, что ценностное значение формируется на основе информационной многозначности предмета или явления. Например, по Соловьеву, для растений характерна красота «видимых форм», для животных – красота «стройной силы, гармонического соотношения частей и свободной подвижности целого». В неорганическом мире «красотою видимой жизни» отличается текущая вода в разных своих проявлениях: ручей, горная речка, водопад. Каждый из перечисленных природных объектов обладает информационной многозначностью в соответствии с тем классом, к которому принадлежит. Каждый класс природных объектов обладает, характеризуется собственной связанной информацией, которая, так или иначе, воздействует на формирование ценностного значения (точнее, на его аспект предметное значение). Поэтому логика анализа красоты природы у Соловьева обладает определенным эвристическим потенциалом.

Вместе с тем, на наш взгляд, уязвима позиция философа, согласно которой красота в природе – «объективная реальность», «реально-объективное произведение сложного и постепенного космогонического процесса» [302]. В своих рассуждениях он опирается на многочисленные факты, собранные Ч. Дарвином, которые свидетельствуют, по его мнению, о том, что в природе красота существует объективно, независимо от человеческого сознания. Указывая на факты изменения окраски, формы, звукового поведения самцов в период спаривания, Соловьев делает вывод: крылья тропической бабочки или павлиний хвост красивы не только по оценке человека, точно так же ценят их красоту самки бабочки и павлина. Поэтому павлиний хвост «красив объективно», настаивать на том, что красота радуги или алмаза имеет субъективно-человеческий характер, было бы верхом нелепости. Он особо подчеркивает, что «дело не в ощущении, а в свойстве предмета, способного производить однородные ощущения в самых различных субъектах» [303]. Онтологическим основанием объективности красоты в природе, по Соловьеву, выступает чувственное воплощение одной абсолютно объективной, всеединой идеи (на разных ступенях и в разных видах).