Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице

Не донеся мусора, она стремглав бросилась к телефонной трубке.

«Только бы это был он! Только бы он!» – бешено застучало сердце. Она подняла трубку, и волна разочарования пробежала по ее лицу, но когда она узнала знакомый женский голос, все внутри вздрогнуло. Это звонила сестра Раиса.

На следующий день она поехала в знакомый дом на окраине. О встрече они условились заранее. Брат Петр как раз в это время находился в командировке, и это было как нельзя кстати. Она с волнением подошла к знакомой двери. Минуту постояла в раздумье, но потом, набравшись духу, подняла руку и со всей силы нажала на кнопку звонка. Послышались шаркающие шаги, и на пороге показалась Раиса.

Она не знала, как ей теперь быть. Но Раиса, опередив ее смущение, взяла ее за руку и, поприветствовав, как сестру, ввела в дом.

На кухне никого не было. Они сели за большой деревянный стол, еще не убранный после ужина. Раиса налила ей чаю, видимо, сама не зная, как начать разговор. Пауза затянулась. Она молча пила горячий чай, обжигая губы, а Раиса сидела напротив, глядя на нее. Понимая, что ей лучше первой прервать молчание, она сказала:

– Я неправильно вела себя тогда. И вообще… – она замялась. Ей показалось, что, произнося эти слова, она словно предает его. Но, заметив благодушный взгляд Раисы, которая, видимо, ждала от нее как раз этих слов, она ощутила в себе силы и продолжила. – Я очень запуталась. Помогите мне.

Раиса всплеснула руками и воскликнула.

– Ну, наконец-то, доченька! Наконец-то ты это осознала! Ведь осознала, правда?

Она, захлебнувшись горячим чаем, только мотнула в ответ головой.

– Ну, видишь, как чудно! А никто не верил, что ты сможешь это сказать и прийти. Ведь ты вернешься к нам? – серьезно глядя ей в глаза, спросила Раиса.

– Я очень хочу вернуться, – промолвила она. – Я так мучаюсь без церкви…

– Ну как же! Конечно! Оно-то так и есть. Как мы можем жить в этом мире без нее, – перебив, воскликнула Раиса. – Это только по неопытности кажется, что в мире что-то привлекательное есть. А ведь, если разобраться, там одно зло и потери. Ведь мир-то одного от нас хочет – украсть, обесчестить, погубить. Мир-то зло нам несет. А где нам от него уберечься, как не в Доме Божьем? Ведь как тебя Господь чудно привел к нам! До сих пор, вспоминая, удивляюсь путям Божьим. Так где же тебе и быть, как не среди своих братьев и сестер? Ведь как мы все переживали, как переживали за тебя, – запричитала Раиса. А она вспомнила столько времени молчавший телефон и хотела спросить об этом, но вовремя спохватилась. Ей ли в ее положении укорять кого-то?..

– Тебе надо вернуться. Покаяться перед церковью, попросить у всех прощения. Конечно, нелегко тебе первое время придется. Ну, для нашей гордости это только лучше. Через смирение, уничижение мы приобретаем Божий характер. Ты приготовься к этому.

Раиса подошла к ней и обняла своими мягкими широкими руками. От ее тепла, от этих привычных слуху христианских слов, всего окружения в доме ей стало хорошо, тепло, как, наверное, блудному сыну после возвращения к отцу. Как раз прямо перед глазами она увидела эту картинку, прикнопленную к стенке. Ее тронуло участие сестры Раисы. Она не выдержала и зарыдала. Раиса ласково гладила ее по русым волосам и тихо причитала: «Ну, будет, будет, доченька. Всякое в жизни бывает. Невозможно через мостик пройти, чтобы ботиночки не замочить. Главное, чтобы Господь простил. А люди… Что люди? И они потом простят. Но сперва Господь».

От этих слов мир и покой вдруг хлынули в ее душу. Словно прорвалась какая-то дамба. Зарывшись в мягких руках сестры Раисы, она не хотела никуда уходить. Раиса словно поняла это. И сама предложила переночевать, постелив на прежнее место, в гостиной. Перед сном они вместе помолились. Лежа на большой тяжелой пуховой подушке, она смотрела на знакомые вещи в этой комнате. Развешанные рамочки со словами из Писания, фотографии собрания на шкафу, толстые корочки Библий, какие-то христианские журналы. Все это дышало той чистой христианской патриархальностью, которая свидетельствовала о Боге. Все последнее время ей так этого не хватало. Она еще раз посмотрела вокруг себя, вздохнула и закрыла глаза. Уже засыпая, поняла, как была во всем не права, и как ей теперь будет тяжело со всеми. Но первый шаг уже сделан. А первый шаг всегда самый тяжелый. Она спала и даже не подозревала, что как раз в это время на другом конце города, в ее квартире одиноко сидел человек и пил кофе, чтобы не уснуть…

Ей не хотелось сейчас возвращаться к себе домой. Благо, брат Петр должен был отсутствовать еще несколько дней, и сестра Раиса согласилась приютить ее на это время. На следующий день она зашла к себе только взять вещи и заметила, что здесь кто-то был. Не трудно было догадаться, кто это. Ибо запасные ключи от квартиры находились теперь у него. На кухонном столе лежала записка. Она посмотрела на нее, обдумывая, взять или нет. После разговора с сестрой Раисой возникло желание вернуться в церковь и начать новую жизнь, ей не хотелось марать себя заново и сближаться с ним. Негодование еще клокотало в ее сердце. Какая-то большая обида внезапно выросла в ней, созрев за несколько дней после того, как он бросил ее у дверей ЗАГСа. «Как он мог так поступить со мной?! – кричало у нее внутри. – После всего того, что она сделала, отдав ему себя! Вот так, взять и бросить! Бросить одну! Значит, она не нужна ему? Значит, правы оказались все те, кто утверждал, что мужчине от женщины нужно только одно?» Возмущение билось, как птица в клетке. Она уже с ненавистью посмотрела на этот лист и вышла из кухни. Поднявшаяся волна негодования полностью захлестнула ее. Она просто бросала какие-то вещи в большую сумку, едва понимая, чьи они и будут ли ей нужны. Набрав ворох вещей, она еще раз зашла в кухню, чтобы выпить воды, и ее взгляд опять упал на кухонный стол, где лежал листок бумаги. Она посмотрела на него так, словно он был виновником всех ее бед, потом, не читая, взяла сумку и захлопнула за собой дверь. От внезапного сквозняка листок всколыхнулся и, взлетев над столом, тихо опустился на пол.

Она шла по улице, полная возмущения и негодования, и разговаривала сама с собой. Со стороны это, может быть, выглядело странным. Но она шла сквозь людей, не замечая их, а они, скорее всего, не замечали ее. Только придя к Раисе, она немного успокоилась. Та лепила вареники, она присоединилась к ней. Большое тягучее тесто устало поддавалось. Выливая на него все накопившиеся эмоции, она постепенно стала приходить в себя. Сестра Раиса, занятая постоянно подбегавшими к ней детьми, не стала ни о чем ее расспрашивать. После того как поужинали дети, Раиса села с ней за стол и спросила:

– Ну, как там у тебя дома, все в порядке? – и, чуть прищурив глаза, посмотрела на нее, стараясь не выказывать свое любопытство. Видимо, хотела спросить еще о чем-то, но пока не решалась.