Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице

– В этом собрании есть люди, которые совершили беззаконие против живой души, моей жены, вашей сестры, которую вы позорно заклеймили и выгнали из своей церкви. Вы, называющие себя верующими во Христа, спокойно терпите рядом с собой неправду и не выносите любое проявление света. Пусть эти люди, если они христиане и ходят пред Богом, встанут. Я хочу посмотреть им в глаза. Я не знаю их, но они знают меня. Если вы ходите во свете, то вам нечего бояться. Но если ваш свет – только слова, бойтесь!

Братья вокруг обеспокоенно привстали, ожидая указания Пастора. Брат Юра выбежал вперед.

– Не слушайте его! Это сумасшедший! Разве вы не видите это сами? Братья, ну-ка, помогите вывести этого человека.

Несколько братьев крепкого телосложения, пригибаясь, на полусогнутых ногах подбежали к нему. Они схватили его за руки и потащили назад. Но он не собирался уходить и оттолкнул их. Они от неожиданности отлетели в сторону, упав на сидевших с краю. Пока они решались повторить свою атаку, он продолжал:

– Я в своем уме, поэтому и говорю с вами. Я пришел открыто и так же открыто хочу услышать ваш ответ. Думаете, силой этих рук сможете обезопасить себя? Где же хваленая вами сила Божья?

Братья опять налетели на него. Теперь их было еще больше. Но им все равно не удавалась зацепить его, чтобы вытащить из зала. Проход был не широк, а кругом сидели люди. Со стороны это выглядело так, словно на одного медведя набрасывалась свора псов. Он еще продолжал стоять на ногах и говорить.

– Ну что, приходится самим Богу помогать? Какой-то Бог ваш слабый. И вера-то ваша только на кулаки горазда. Где она? Разве это вам Бог заповедал?

В зале поднялся гвалт. Сестры встали. Братья уже всей толпой пытались сломить его. Пастор заголосил молитву:

– Господи, прости нас! И сохрани от этого человека!

Но ничего не получалось. Зал превратился в одну сплошную кучу. Сестры махали на него своими сумками. А он с трудом, но продолжал говорить.

– Ну, где эти самые христиане, совершившие подлое дело? Я призываю их к ответу. Где они? Попрятались, наверное, за вашими спинами. Все вы такие! Все одним миром мазаны! Христос для вас давно иконой стал. Хулите православных, а сами так же поступаете. Всех вас одно объединяет – неверие. Нет веры в вас, потому и накинулись на меня, как звери. Так это свидетельство для самих вас есть, что зверь сидит в вас. Так глубоко сидит, что только палкой его выгонишь. А вы не на меня бросаетесь, а на зеркало, которое показывает ваше собственное отражение.

А отражение их было действительно неприглядным. Взлохмаченные волосы, искаженные от злобы лица, взмыленные тела… Вовсю уже раздавались и злословия в его адрес. Все годами собираемое благолепие разнеслось в считанные минуты. Весь зал восстал на него, и изо всех сил тащили его к дверям, думая, что выгнав его вон, они будут в безопасности. Но он, как мог, сопротивлялся. Когда им все же удалось сообща выпихнуть его за дверь, кровь алым следом тянулась за ним.

– Закройте поплотней! – раздалось из зала.

Несколько братьев встали у двери, как часовые у Мавзолея. Братья стали приводить себя в порядок, одергивая одежду и поправляя волосы. Но он за закрытой дверью поднялся и теперь изо всех оставшихся сил колотил в нее. Дверь вздрагивала, дрожала и трещала под его кулаками. Братья едва сдерживали натиск. Видя, что собрание сорвано, Пастор объявил о его окончании. Но все боялись выйти.

– Тут есть аварийный выход, – сказал кто-то, отодвигая фикус, стоявший на табуретке.

– А вещи? – раздались недовольные женские голоса.

– Зайдете с главного входа и заберете, – ответил Пастор, поторапливая людей. Все вереницей потянулись к запасному выходу, оставляя братьев сдерживать разрывающиеся двери. Запасной выход вел на темную лестницу, по которой все спешно спускались на ощупь.

– Побыстрее, побыстрее. Идите осторожно. Там темно. Но не задерживайтесь, – поторапливал всех Пастор.

Одними из первых к этой двери бросились Петр с Раисой. Напуганные до смерти его словами и видом, они старались как можно скорее скрыться.

– Он ведь сумасшедший. Он и убить может! – испугано говорила жена мужу.

Так церковь спасалась бегством от одного человека.

Когда дверь наконец-то распахнулась, он увидел, как последние братья побежали к запасной лестнице. Он подошел к ней и, наклонясь вниз, громко крикнул:

– Бегите, бегите, как крысы с корабля! Давно ваш корабль уже никуда не плывет. Того и гляди потонет. Думаете, я испугался вас? Нет! Это вы меня бояться скоро будете! Так испугаетесь, что забудете сюда дорожку. А если надо, я все равно вас найду. Мне терять нечего. Вы и так все у меня забрали. И пока вы мне за все не ответите, я не оставлю вас в покое. Так и знайте. Покой вам теперь будет только сниться! Посмотрите сами, какой у вас Бог. И увидите, какой у меня! Я вам это обещаю! Вы сегодня сами могли убедиться в этом. Я вас везде достану, христопродавцев! Вот вы у меня!

И он потряс своим окровавленным кулаком.

Внизу захлопнулась дверь за последними.

Он не побежал за ними. Он спустился в вестибюль. Ему попадались перепуганные людские стайки, которые спешно снимали свои плащи и куртки с вешалок. Они старались быстрее уйти, словно боялись остаться с ним один на один. Он, презрительно глядя на их суетное копошение, прошел мимо.

– Так и знайте! Я докопаюсь до правды! Вы за все мне еще ответите, – на прощание сказал он.

– Антихрист! – выкрикнул кто-то из них.

– Для вас – да! Для всего гнилья такого, как вы, буду им! Я против вашего лживого Христа! Ему я – противник!

Боясь опять увидеть что-то подобное тому, что произошло в зале, они молча, опустив глаза, выбегали из дверей и тут же рассеивались на улице.

Он вернулся домой в разорванном пальто, на лице были ссадины и синяки.

– Ты откуда? – охая, воскликнула его мать.

– Из церкви, – глухо ответил он и пошел в ванную.

– С какой такой церкви? Как же это? – продолжала охать она.

– С баптистской, – умывая лицо, сказал он.

Она услыхала его голос и тоже вышла. Заметила изодранное пальто и кровоподтеки и удивленно смотрела на него. Он увидел ее.

– Ты скажешь мне их имена? – подойдя к ней, грозно спросил он.

Она медленно отрицательно покачала головой.

– Не хочешь? Не надо. Они сегодня все свое получили. Надолго запомнят это кровавое воскресенье.

– Ты был у них? – тихо спросила она.

– Да. И если надо, еще приду.

– Зачем?

– Затем, что они у меня тебя украли. Они тебя убили. Не так, что ли? – резко воскликнул он.

– Не надо к ним ходить. Ты им все равно ничего не докажешь.

– А я не доказывать к ним ходил. Я хотел посмотреть в глаза тем ублюдкам, которые тебя до смерти чуть не довели. Которые ребенка у меня украли. Которые все успокоиться не могут, пока человека в могилу не сведут. Разве я не прав? Ты назовешь мне их имена?