Владимир Залесский - Учебник писательского успеха. Часть I. Генрих Шлиман и его уроки

Кроме двух бочонков (с бордо) Генрих направил отцу еще и ящик с сигарами. Так что тема мистических бочонков преобразуется в тему реальных ящиков. (Слово «бордо» еще появится в нашем повествовании).

В ящиках, как правило, перевозилось то самое «синее золото» (индиго (краситель)), которым Г. Шлиман успешно торговал в России.

Г. Шлиман, кругосветный путешественник, посылает в 1865 году два ящика с камнями от Великой Китайской стены в Петербург [Гаврилов А. К. С. 331].

В пятнадцати ящиках в Берлин была перевезена в 1879 году археологическая коллекция Г. Шлимана, переданная в дар немецкому народу (несколько позже к 15 ящикам прибавилось еще 40).

В музее Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица (г. Петербург) были выставлены высланные в августе 1882 года Г. Шлиманом в дар «древности», занявшие при перевозке не менее 4 ящиков.

В общем, удачливый и неутомимый коммерсант и неутомимый и удачливый путешественник Генрих Шлиман, оставил массу сведений о своих путешествиях. Он совершал их на кораблях, на других транспортных средствах, иногда – короткое время – на бочонке. И немало сведений осталось о деталях, связанных с транспортировкой, путешествиями и переездами: например, о ящиках и чемоданах.

Хороший, удачливый коммерсант – настойчивый, трудолюбивый, бережливый, – но!… случайный ученый, мыслитель, культурный деятель, ставший знаменитым и общепризнанным благодаря стечению обстоятельств.

В позитивно-ориентированных книгах о Г. Шлимане присутствует едва уловимый акцент. Эта позиция не формулируется отчетливо, она прорывается через гиперболизированные похвалы, слегка иронические оценки, прямой или косвенный сарказм.

После моего знакомства с биографическими работами о Г. Шлимане я понял, что это абсолютно, в корне неверная позиция.

Один из корней этой позиции – это преклонение перед формальными социальными титулами. Уважение к подобным титулам – это свойство любого цивилизованного общества. Но в эпоху феодализма, да и в другие эпохи, формировались социально уязвимые группы, которые генерировали гипертрофированное уважение – преклонение. И это преклонение незаметно стало одним из элементов общественного подсознания.

Читая о детстве Г. Шлимана, проведенном в Анкесхагене, я – совпало – услышал радиопередачу о проблемах современного родительского воспитания детей. Выступавший по радио родитель перечислял множество кружков и секций, куда был определен его ребенок, и продолжил перечисление, размышляя, куда бы его (ребенка) было полезно определить в будущем. Я невольно сопоставил эти радиорассказы и радиоразмышления с фактическим воспитанием Г. Шлимана: в гуманной социальной среде собственными родителями. И подумал, что кружки и секции с какого-то момента превращаются в бестолковую суету; они не могут заменить родительского воспитания, домашнего образования и гуманной доброжелательной социальной среды. Хотя справедливости ради отметим, что маленький Генрих в Анкерсхагене обучался танцам, так что можно сказать, что он посещал танцевальный кружок. (В вышеупомянутом фильме «Таинственное сокровище Трои» его создатели весьма элегантно разместили эпизод с главным героем, Генрихом, танцующим с Софией греческий танец под звездным троянским небом). Насколько навыки танцевального кружка трансформировались в реальные танцы? Сказать сложно. Отчетливых данных ни «за», ни «против» не имеется. В одном из писем Г. Шлиман иронически писал: «…От жизни как от каждого года, остается только то, что сегодня бал… Жалкая картина…» [Богданов И. А., 2008 а. С. 168]).

Однако при рассмотрении этого родительского «анкерсхагенского» воспитания возникает вопрос о формальных социальных титулах; кружки и секции выдают грамоты, свидетельства и т.д., они сами по себе являются носителями неких брендов. Что мог дать в этом смысле пастор Эрнст Шлиман? Благословить Генриха на раскопки Трои? Смешно, правда?

Пройдет время, всемирно известный Генрих напишет в автобиографии об одобрении отцом планов раскопок Трои: «…наконец мы оба согласились на том, что когда-нибудь я должен раскопать Трою» [Шлиман Г. Илион. Т.1. С. 38, 55]. Формулировка «мы оба согласились» предполагает такую траекторию обсуждения, при которой Генрих не просто бы высказал намерение, но получил бы в ответ одобрение отца; отец высказал одобрение маленькому мальчику. В дневнике Г. Шлимана появится запись, что он увидел Великую китайскую стену «о которой с самого нежного детства я не мог слышать без чувства живейшего интереса» [Мейерович М. Л. С. 61]. Но в некоторых информационных источниках звучат сомнения: «что? в нежном детстве планировал раскопать Трою? обсуждал Великую китайскую стену? практически нереально!» Вот если бы какая-то грамота или свидетельство или еще что-то официальное, с подписью и печатью…

Преклонение перед официальными титулами порождает подсознательный стыд за Г. Шлимана: у него не было ни законченного гимназического, ни законченного высшего образования. За этим подсознательным стыдом следует появление той позиции, о которой я уже упомянул: да, настоящий коммерсант, но ученый как бы случайный, ставший таковым в силу удачного, случайного, счастливого стечения обстоятельств.

На самом деле это феодальноукорененное преклонение перед социальными титулами формирует совершенно ложное представление о Г. Шлимане как об ученом.

Наверное, не случайно именно Англия, в то время наиболее развитая европейская парламентская демократия, реально освободившаяся от феодальных пут, дала старт широкому признанию Г. Шлимана.

Английский выдающийся историк Генри Томас Бокль, не получивший систематического образования, практически ровесник Г. Шлимана, «к двадцати пяти годам …уже знал девятнадцать языков, читая на каждом из них совершенно свободно и был в состоянии даже говорить на них, хотя и с акцентом», «сохранил он, очевидно под влиянием личного своего опыта, убеждение, что „нельзя насиловать наклонностей и влечений ребенка и юноши“, что „надо, по возможности, предоставлять их самим себе, а не коверкать по программе и не принуждать по системе“. Всякий, говорил он, сам найдет себе дорогу; не беда, если он будет меньше образован, важно, чтобы он был самостоятелен, был самим собой» (Соловьев Е. А. «Г. Т. Бокль: Его жизнь и научная деятельность. 1895. – 80 с.»).

Более того, с современных позиций ясно, что тип Шлимана-ученого гораздо ближе не к ученым XIX века, а к таким универсальным деятелям и культурным феноменам XX и XXI веков как, например, Говард Хьюз, Илон Маск, Ричард Брэнсон, в чем-то даже, возможно, превосходя их: они генерируют научные инициативы, финансируют и осуществляют их (Г. Хьюз делал это в прошлом), а Г. Шлиман не только делал названное, но и стал основоположником новой отрасли знания, «микенской археологии» (это понятие, в частности, указано на мемориальной доске в Петербурге, установленной в 1990 году в значительной степени благодаря усилиям И. А. Богданова [Богданов И. А., 2008 а. С. 25—27]).