Владимир Залесский - Учебник писательского успеха. Часть I. Генрих Шлиман и его уроки

Д. Н. Егоров упоминает о «рискованных предприятиях» Эрнста Шлимана и о «коммерческом риске Шлимана-сына» как «удачном дальнейшем развитии отцовской черты» [Егоров, 1923. С.16]. (Интересно, что Эрнст Шлиман был в числе тех близких Генриху людей, кто «советовал вкладывать деньги в недвижимость: „Так твое состояние никогда не пропадет и принесет тебе хорошие и надежные проценты“» [Вандерберг. С. 122]).

Гены, видимо, брали свое и у Генриха, и у его отца. Их натура требовала простора, энергичных действий.

Анкерсхаген, кусочек сердца Генриха Шлимана, был тем местом, где прошло его детство; но сфера деятельности этого человека была шире.

Для Генриха Шлимана были узковаты те модели жизненного пути, которые предлагал ему северо-восток тогдашней Германия.

Предполагаю, что замена традиционных моделей жизненного пути на нестандартные отвечала натурам и Эрнста, и Генриха; и ни Эрнст, ни Генрих о такой замене не пожалели. (Пастора Эрнста Шлимана не особенно вдохновляла та перспектива, о которой писал М. Мейерович: «приближалась старость, пастору давно перевалило за сорок, мечты надо было оставить» [Мейерович М. Л. С. 15]. Решив не поддаваться пессимизму и «объективному ходу событий», он решил сэкономить на еде, приобрести книги о раскопках в Помпеях и Всемирную историю для детей, заняться домашним образованием сына Генриха; прожил до девяноста лет; его вторая жена пережила его. «Мечта умирает последней» (поговорка)).

СТАНЕШЬ ВЗРОСЛЫМ – МОЖЕТ БЫТЬ, СТАНЕШЬ В РОССИИ МИЛЛИОНЕРОМ И УВИДИШЬ В США СЕКВОЙЮ И ПОСТРОИШЬ ДОМ В АФИНАХ!

В книге Г. Штоля есть упоминание об астраханской яблоне, которая росла у пасторского дома в Анкерсхагене, которую Генрих Шлиман оставил вместе с детством и домом в 1831 году, и которую, будучи гражданином США и жителем Афин, навестил в 1883 году [Штоль. С. 389].

Мне показалось упоминание об этой яблоне интересным. Что еще астраханское, или – шире – российское, можно было найти в прибалтийском Мекленбурге? В 1844 году в космополитичном Амстердаме Генриху не удалось обнаружить носителя русского языка (кроме консула Танненберга)! [Штоль. С. 103—105].

В 1866 году российский подданный и купец Генрих Шлиман почти добрался до Астрахани, путешествуя по Волге (миновав Саратов, он от Царицына повернул на Таганрог, и, далее, на Париж). (В Астрахани по торговым делам доводилось бывать представителям Шлимана-коммерсанта [Богданов И. А., 2008 а. С. 245]).

Насколько астраханская яблоня повлияла на юного Генриха в формировании его устремлений? Существовала ли она в действительности? Знал ли Генрих название этой яблони? Почему именно «астраханская»? Знал ли он, что такое «Астрахань»? И что расположен этот город в России? Что рассказали ему в сказочном Анкерсхагене о России, об Астрахани? Может быть, упомянули, что Россия граничит с Китаем? А о Китае, о Великой китайской стене он в детстве слышал – мы знаем это из его Автобиографии. Довелось ли ему отпробовать вкусных, ярко-красных, сладких, чуть с кислинкой, яблок? Когда он принимал решения: сначала выучить русский язык (без учителей, без учебников, почти без книг на русском), а позже – отправиться в 1846 году в далекий и не очень понятный Петербург: мелькнули ли в эти моменты воспоминания о вкусных красных плодах, или, по крайней мере, о самой яблоне? Вспомнилось ли что-то о яблоне, когда он, неожиданно став в России богатым, знакомился в Лондоне с выписками с банковского счета? В какой мере сохранилась яблоня к приезду Г. Шлимана после его многолетнего отсутствия?

На эти вопросы Г. Штоль в своей книге ответов не дает. И, наверное, не мог бы дать. Если только в дневниках, письмах или мемуарных материалах современников Г. Шлимана есть какие-то упоминания…

Но для любознательного мальчика, каким был Генрих, вполне естественно было задавать много вопросов по любому поводу, в том числе и о яблоне. Тем более, по словам Г. Штоля, астраханскую яблоню у дома своего детства посадил сам маленький Генрих. Пришло время, и в 1865 году в США миллионер, ставший в 1869 году американским гражданином, Г. Шлиман осмотрел калифорнийские секвойи [Богданов И. А., 2008 а. С. 360].

Конечно, за достоверность упоминания в книге Г. Штоля астраханской яблони автор данной книги ручаться не может; но сама по себе биографическая деталь, безусловно, красивая.

(«И в то же время он успевал заниматься такими вещами, как агитация за разведение эвкалиптов на улицах Афин. Он привез сотню молодых эвкалиптов, вырытых с корнями, и раздал местным домовладельцам. Из сотни посаженных деревьев прижилось только одно, остальные погибли. Шлиман жалел о деревьях, точно ребенок» [Мейерович М. Л. С. 154]).

Определенный уровень мистики ощущается различными авторами, пишущими о Г. Шлимане. Например, в одном из анонимных рефератов, размещенных в Интернете, некоторое акцентированное значение придается бочонку. Бочонок с цикорием, как подчеркивает анонимный автор реферата, спас Г. Шлимана от тяжелой и нудной работы «учеником» в бакалейной лавке. Генрих поднял бочонок, тот был слишком тяжел. Из горла пошла кровь. Работа в лавке на этом завершилась (1841 год). Анонимный автор реферата продолжает «гнуть свою линию»: мистический бочонок снова появился в жизни Г. Шлимана в момент кораблекрушения (при попытке отправиться в Венесуэлу в декабре 1841 года). Генрих якобы вцепился в бочонок, что помогло ему удержаться наплаву.

Немного прервав логику анонимного рефератора отметим, что вслед спасенному Генриху море выбросило и его сундучок с письмами и некоторыми вещами. Он был единственным из числа спасшихся, чьи вещи оказались «возвращены» морем. Генриха после этого случая прозвали Ионой (в составе Библии – Книга Пророка Ионы).

Возвратимся к вышеотмеченному реферату. В третий раз анонимный автор упоминает о бочонке, рассказывая о периоде жизни Генриха Шлимана в Петербурге. Купец Шлиман Андрей Аристович завозил в Россию различный товар, в том числе и голландскую селедку, причем «бочонок дарил купцам-друзьям». Выскажем предположение, что может, и эти бочонки с сельдью (и не только с сельдью) помогли ему благополучно «выплыть» из российских «водоворотов» с хорошим капиталом и благополучно приплыть к проливу Дарданеллы?

Развивая тему мистического бочонка, отмечу, что в биографии Г. Шлимана бочонок «всплывает» еще по меньшей мере один раз.

Приступив к хорошо оплачиваемой работе (1844 год), начав жить, применяя современный термин, «по-человечески», но будучи системно экономным, он отправил два бочонка бордо и ящик сигар своему отцу отставному пастору Эрнсту Шлиману, тому самому, кто в ряде публикаций предстает как человек, виновный в ранней смерти (1831 год) своей первой жены Луизы, матери Г. Шлимана, и присвоивший наследство, завещанное ею сыну Генриху. Именно этот человек, Эрнст Шлиман, по словам самого Генриха, купил ему в подарок книгу «Всемирная история для детей» с картинкой о Троянской войне и изображением стен Трои, поддержал его детское намерение их (троянские стены) раскопать. Он учил Генриха латыни, да, наверное, и не только латыни (с кем мог Генрих в детстве обсуждать полумифическую для прибалтийских жителей Великую китайскую стену?), кто, наверное, не раз молился за Генриха. Может быть, и эти два бочонка послужили спасению. Спасению души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф 16:26).