Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

— Ну, это ты зря, — возразил дед Савлий. — Никто за тобой не следит, все давно забыто. А что напомнил, прост старика. Сам каюсь, не к чему было бередить.

Дальше Качырий уже не слушала, мысли её были заняты другим. А как бы она поступила на месте Старовойтова? «Раз Кондратий Силыч мне верит…» Значит, Фекла знала, что Качырий не поверит ей, опасалась быть осмеянной… Пожалуй, так бы оно и было. Во всяком случае, Качырий отругала бы Феклу, принялась стыдить, пробуждать её совесть. А Старовойтов просто поверил, сразу и бесповоротно. И не побоялся сказать об этом открыто, при народе. А если бы он обманулся? Нет, он знал, что не обманется, поверил не на словах, а от души, искренне. Вон и дед Савлий устыдился своего напоминания, прощения попросил. Наверное, и тут сказывается влияние парторга. Так что же ты за человек, Кондратий Силыч? Откуда у тебя такая безошибочная вера в людей?..

Вернулся Бахманов, а с ним пришли Сапунов и Старовойтов. Фекла и пожилая колхозница заторопились. Дед Савлий тоже поднялся.

Бахманов попросил у хозяйки мыло, полотенце и пошел во двор умываться. Качырий заметила, что руки мужа по локоть испачканы мазутом, хотела пойти слить ему на руки, тетушка Матра остановила.

— Побудь с гостями, я сама…

Иван Петрович и Кондратий Силыч оба выглядели усталыми, казалось, они все ещё не могут отрешиться от тяжких раздумий.

— По какому поводу было бюро? — спросила Качырий.

— Повод всегда найдется, — уклончиво ответил Сапунов. — Накачку давали, мозги прочищали.

— Плохо выполняем решения январского Пленума ЦК, — не то с иронией, не то с горечью уточнил Старовойтов. — По-прежнему проявляем благодушие и самоуспокоенность. Особенно досталось Ивану Петровичу как участнику недавнего зонального совещания.

— Не прибедняйся и тебя не обошли. Выскочил, как из жаркой бани.

— Ничего за дорогу ветерком обдуло. Понимаешь, Екатерина Павловна, не умеем мы кукурузу возделывать. Как ни стараемся, а не умеем. Говорят, формально подходим к этому важнейшему делу, а в чем именно выражается сия формальность, даже там не могут объяснить, — Старовойтов пальцем указал куда-то в потолок.

— Смотри… Кондратий Силыч, она, как бывший газетчик, настрочит статью — греха не оберешься, — пошутил Сапунов.

— Да я сам готов нависать куда угодно, вплоть до ЦК, — вполне серьезно сказал Старовойтов. — Ты вот местная. Скажи, почему у нас кукуруза не растет?

— Только ли у вас. Кузьма Филиппович сколько лет с нею нянчится, кажется, все испробовал, что только можно в наших условиях, а толку нет. Земля паша, видимо, не подходит для этой «королевы», да и климат…

— В том-то и дело, что не земля виновата, не климат, а мы, руководители колхозов, — сказал Старовойтов и, перехватив удивленный взгляд Качырий, добавил: — Разумеется, это не мы с Сапуновым придумали, нам так разъяснили.

— После этой «чистки мозгов» у меня они, похоже, еще больше засорились, — угрюмо промолвил Сапунов.

Вернулись хозяйка и Бахманов. Тетушка Матра принялась заново собирать на стол. Бахманов, посвежевший, с влажными волосами, подсел к жене.

— О чем задумались великие умы?

— Где это ты так вывозился? — стараясь отвлечь своих собеседников ст деловых забот, Качырий переменила тему.

— Ну-ка, ну-ка выкладывай свои секреты, — подхватил Старовойтов, поняв нехитрый маневр Качырий. — От нас скрыл, от жены, брат, не скроешь.

Бахманов рассказал.

Перво-наперво он, как и задумал, пошел на машинный двор. Да, стараниями Сапунова, инженера-механика, такой двор в «Чевер нуре» построили еще в прошлом году. Он-то и не давал Бахманову покоя. Единственный г районе, а может быть, и во всей республике, колхозный машинный двор. Облазив мастерские и осмотрев все. что ему надо, Бахманов пошел в правление, горя желанием узнать, во сколько обошлось колхозу строительство двора и где они изыскали средства, материалы. По пути увидел стоявший на улице трактор. Молодой парень в замасленной одежде, зло матюкаясь, копался в моторе.

— Ты кого материшь? — спросил Бахманов. — У плохого хозяина конь всегда с норовом.

— Иди ты своей дорогой! — огрызнулся тракторист.

Бахманов постоял, посмотрел, скинул пиджак, бросил на ближайшую изгородь.

— Давай помогу.

— Сказано, иди! Хоть бы понимал что…

— Я механик колхоза «У куат», Бахманов.

— Ну? — смутился и обрадовался парень. — Похоже, свеча барахлит…

Только в сумерки трактор, наконец, ожил. Бахманов и молодой тракторист расстались, довольные друг другом.

— Что с пария взять, говорит, только что с курсов, — рассказывал Бахманов. — А напористый, дьявол, гордый, это хорошо.

— Да это не наш парень, практикант из училища механизации.

— Ошибаешься, Кондратий Силыч, коли матюкается, стало быть, наш. Есть у нас одни такой. Самоучка. Про курсы он тебе наплел. А к машинам у него большое пристрастие. Вот только выдержки маловато, горяч не в меру.

— Айда садитесь за стол, — радушно пригласила хозяйка. Давно, поди проголодались. Разговаривать-то и за столом можно.

— Ну что ж, Кондратий Силыч, раз уж навязались в гости, придется отведать хозяйской хлеба-соли. А курочку-то ты, Матрена Дмитриевна, зря загубила, она бы тебе яиц нанесла.

— Хватит и кур, и яиц, много ли одному-то надо. Корову вот пришлось продать, зимой кормить было нечем. Ладно, обойдусь и без коровы. Ой, что же это я…

Тетушка Матра сходила за перегородку, принесла бутылку водки, хранившуюся на всякий случай, до краев наполнила старинную, граненого стекла, стопку.

— Первому тебе, Иван Петрович, как старшему.

— Кондратий Силыч постарше меня будет.

— Ты у нас в колхозе голова.

— Матра кокай, по нашему обычаю первую чарку должна осушить хозяйка, — лукаво заметила Качырий.

— Так-то оно так, да марийцев-то ты да я, остальные все русские.

— На чьей земле живем, того народа обычаи чтим, — сказал Сапунов.

— Так что, Матрена Дмитриевна, придется вам самой сделать зачин, — поддержал Бахманов.

— Это с незапамятных времен так повелось, — объяснила Качырий. — В старину марийцы жили илёмами — отдельными поселениями. Сторона наша лесная, глухомань. Илем от илёма — на десятки верст. Наедет какой-нибудь заезжий человек, купец с товаром, попросится на ночлег. Откуда ему знать, что у хозяина на уме, не поднесет ли он проезжему чарку с зельем, чтобы поживиться его добром. Вот хозяин, в знак того, что ;зла на душе не таит, первую чарку выпьет сам, вторую поднесет хозяйке, а уж потом — гостю.

— Что ж, хозяюшка, покажи, что зла на нас не держишь, добром нашим поживиться не собираешься, — шутит Старовойтов.

— Слушайте вы ее, она наговорит, — смутилась тетушка Матра, с опаской поглядывая на стопку. Она отродясь столько не пила и теперь не знала, как быть, чтобы не обидеть гостей. Выручила Качырий.