Холли Борн - Родственные души

Служащий указал нам на небольшую дверь, скрытую красными бархатными портьерами:

– Сэр, мадам, ваша ложа.

Он взмахнул рукой и поклонился. Мне показалось, что это было уже чересчур.

Но еще больше меня удивил Ной, который достал банкноту в двадцать фунтов и небрежно передал ее служащему. Странно видеть такую сцену с участием парня-подростка. Это больше похоже на взрослую жизнь. И я поняла, что этот вечер слишком отличался от моей обычной жизни в Мидлтауне.

Ной коснулся моей талии и провел за красные портьеры. Я собралась было поддеть его, спросив, не мафиози ли его отец, как заметила обстановку.

Мы вошли в небольшую, но роскошную частную ложу, которая находилась в правой части зрительного зала. Она парила высоко над собирающимися зрителями. Такое ощущение, будто ты правящий монарх. От этого вида захватывало дух.

Под нами простиралось море изящества. Мужчины в идеально подогнанных костюмах вели сверкающих бриллиантами спутниц к сиденьям из красного вельвета. Драгоценности и блестки на платьях женщин мерцали на свету, отбрасывая радужные переливы на изысканно украшенные стены.

Сцена пустовала, предвкушая появление изящных танцоров в балетных пачках.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, а затем перегнулась через перила, чтобы впитать красоту.

Ной осторожно прижался к моей спине и приобнял рукой за талию:

– Что скажешь?

Он откинул за спину прядь моих волос, и я почувствовала его горячее дыхание, щекочущее мое ухо.

Я все еще смотрела вниз, в зрительный зал.

– Это потрясающе, – призналась я. – Мы так высоко. Поверить не могу, что это по-настоящему, что я в настоящей балетной ложе. Прямо как Джулия Робертс в «Красотке».

Ной нахмурился:

– Разве этот фильм не о проститутке?

– Да. Но о хорошей проститутке. Там есть момент, когда Ричард Гир покупает ей платье, кстати, тоже красное, как и это, и ведет ее в оперу. Это так романтично.

– Хм. Меня не приводит в восторг, что ты сравнила меня с Ричардом Гиром, а себя – с проституткой.

Я высунулась так сильно, насколько осмелилась.

– Ого, прямо под нами еще одна ложа. Может, напишем им какую-нибудь прикольную записочку и спустим на ниточке?

Как только эти слова вырвались из моего рта, я поняла, что мне очень нравится эта идея.

Но Ной лишь рассмеялся и поцеловал меня в шею.

– Ты же понимаешь, что ты здесь самая красивая?

От его поцелуя я задрожала, а мое тело потеряло способность вести себя разумно. Я отклонилась назад, чтобы поцеловать его.

– Хоть это и очень мило, но вряд ли правда.

Ной вновь поцеловал меня в шею, посылая по моей спине потрясающие мурашки.

– Ты не только красива, но и не тщеславна. Мне это нравится.

Еще один поцелуй.

Только я собралась ответить что-нибудь остроумное, как Ной развернул меня, чтобы поцеловать в губы, но нас прервали первые аккорды оркестра. Я отпрянула.

– Я забыла, что мы на публике, – сказала я, чувствуя, как колотится сердце.

– Да. Балет вдруг перестал быть такой уж крутой идеей. Может, мы просто поедем ко мне?

Я скорчила гримасу:

– Ни за что. Посмотри, кажется, сейчас начнется.

Я устроилась в плюшевом кресле. А затем подняла один из биноклей, лежавших на тумбе передо мной, и начала шпионить за оркестром.

– Ого, – сказала я, – у этого виолончелиста впечатляющая борода. – Я протянула бинокль Ною. – Посмотри.

Во взгляде, направленном на меня, было что-то странное, но он взял бинокль и посмотрел на оркестровую яму.

– Ты права. Впечатляющая.

Потом он снова как-то странно посмотрел на меня.

– Что?

– Просто думаю, что никто в мире не любит кого-то так же сильно, как люблю тебя я в данный момент.

Его взгляд стал пристальным, почти обжигающим. Очевидно, стоило почаще обращать внимание на необычную растительность на лицах людей.

– Я тоже тебя люблю, – я взяла его за руку. – Спасибо, что привел меня сюда. Вероятно, это самое романтичное событие в моей жизни.

Ной улыбнулся:

– А представление еще даже не началось.

Он вытянул руки вверх. Рубашка приподнялась, и я, увидев живот Ноя, тотчас вновь забыла про балет.

– Хочешь выпить?

– А? – спросила я, все еще зачарованная небольшим кусочком тела, выставленным напоказ.

– Выпить. – Ной показал на пустой бокал из-под шампанского. – Хочешь еще?

Я потрясла головой, чтобы избавиться от вызванной желанием дымки.

– Да, конечно. Было бы замечательно.

Ной перегнулся через небольшой столик, который я не заметила ранее, и поднял телефонную трубку, наличие которой также удивило меня.

– Здесь есть телефон?

Он приподнял палец, чтобы я замолчала, и начал говорить с кем-то на другом конце провода. Он не набирал номер, поэтому я предположила, что линия была прямой.

– Здравствуйте. Да, я звоню из ложи. Принесите, пожалуйста, бутылку шампанского. Спасибо.

Он положил трубку, а я открыла рот.

– Бутылка шампанского? Серьезно?

Он снова небрежно пожал плечами:

– Все включено.

– Ну в таком случае…

Я вернулась к наблюдению за людьми, пока не принесли шампанское в ведерке со льдом и горстку блестящей клубники. Все это принес нам мужчина в костюме, которого я не видела раньше. Он быстро кивнул, поставил бутылку и ушел, вновь оставив нас одних.

– Налить? – доставая шампанское из ведерка, спросил Ной.

– Почему бы нет.

Пока он возился с пробкой, я взяла два бокала. После небольшого хлопка из бутылки потекла золотистая жидкость, и я мастерски подставила под нее бокалы. Передала один из них Ною, и он сказал тост:

– За любовь, за ее рождение, бесконечность и вечность.

Он коснулся моего бокала своим и сделал большой глоток. Меня тронула его речь, так что я отсалютовала в ответ и тоже сделала большой глоток.

– Так когда начнется представление? – спросила я.

И тут приглушили свет.

Я еще глотнула шампанского. И только решила, что была, несомненно, самой счастливой девушкой во всей вселенной, как поднялся занавес и на сцену выскочили пятнадцать танцовщиц в пачках.

Через час, когда включили свет, я могла думать только о двух вещах: 1) балет был потрясающим, черт возьми; 2) шампанское здорово бьет в голову.

Люди под нами начали покидать свои тесные места. Мужчины вставали возле кресел, позволяя женщинам пройти, чтобы те могли провести антракт в очереди в туалет; неугомонные дети в красивых нарядах сжимали в руках чрезмерно дорогое мороженое и жаловались мамам, что им скучно. А у сувенирной стойки образовалась очередь из желающих потратить десять фунтов на глянцевую программку.

Я же закинула ноги на перила ложи и попивала шампанское.

Ной восхищенно улыбался мне:

– Тебе понравилось?

Я энергично закивала:

– Это потрясающе. Ты видел, как они танцуют, Ной? Они хорошо танцуют, правда? И почему я ушла из балета? Понимаешь, я могла бы стать примой. Я люблю балет. А ты? Как думаешь, ты смог бы так высоко прыгать?