Эмэ Бээкман - Чащоба

Странной была их совместная жизнь с Айли.

В эти дни Лео часто просыпался на рассвете, чтобы в очередной раз спросить у себя: неужели я и впрямь останусь тут? С того нового года сомнения уже не покидали его: первое сомнение, пробудившееся наутро после свадебной ночи, стало повторяться и углубляться. Но в то утро Лео, не колеблясь, принял решение, перенес свой чемодан к Айли и признал ее дом своим. Можно было предположить, что его неустойчивость — явление временное, порожденное необычностью. Со временем вопрос, который он себе задавал, начал казаться смешным. Он жил у Айли уже год. Время бежало с невероятной быстротой. Минуло полных три года. Куда уж теперь? Несмотря на это, его порой парализовала мысль: тут я и останусь. Стоило этой мысли укорениться, как Лео охватывало какое-то необъяснимое чувство человека, втиснутого в клетку, хотя его ни в чем не стесняли и не пытались вершить над ним власть. Ему не на что было роптать. Айли не требовала официального оформления их отношений, хотя Лео и чувствовал, как она мучается из-за своего двойственного положения. Сам он тоже не знал, почему не спешит устраивать свою жизнь согласно всем правилам. В общем, они с Айли ладили — много ли вообще бывает браков, отличающихся страстной любовью!

Как-то среди товарищей по работе зашел разговор о тех, кто живет механически, потому что жить нужно, — их истинная суть осталась в предвоенной поре, когда они в последний раз вдыхали полной грудью. О таких обыкновенно говорили: бывшие люди. Лео напряженно слушал эти разговоры и чувствовал, как тело охватывает оцепенение, даже мышцы щек деревенели. Он не смог принять участие в беседе. Бывшие люди? Может, и сам он относится к числу бывших? Не мертвый ли покой царил и в квартире Айли, где к внешнему миру относились с вялым безразличием! Но разве Лео годился бы для другой среды? Что он сделал для того, чтобы пробудить к жизни бывших людей?

Возможно, представления его были обманчивыми, вытекали из какой-то неосознанной неудовлетворенности? Плохо, что его стала раздражать доверчивая обворожительность Айли, ее нежные слова, послушность во всем. Любит ли она его на самом деле? Или играет в любовь? Почему его вообще волновали проблемы искренности и фальши? Прежде всего ему следовало бы упрекнуть самого себя; к сожалению, человек обычно ищет причины собственных бед в других.

Изъян крылся в самом Лео, который, несмотря на продолжительную совместную жизнь, не стремился душевно слиться с Айли; он отдавался душевной лени, ограничивался страхом предположений и увязал в нем. И все время шарил в темноте, где-то очень близко находилась решетка воображаемой клетки. Он боролся с собственными мыслями, это было привычное состояние, оно требовало, возможно, меньшего напряжения, нежели слияние с другими. Достаточно было причислить Айли и ее мать к бывшим людям, объятым летаргическим сном. Классификация эта была произвольной, скорее он проецировал на других состояние собственной души. Айли и ее мать должны были принадлежать к ожесточившейся группе, ведь Рауля арестовали, — естественно, что у них засела заноза в сердце. Никогда никто не смирялся с несправедливостью, происшедшей по воле случая. Они могли думать: ведь Лео был с Раулем в одном пехотном полку, а вот поди же, ему дали возможность окончить советское высшее учебное заведение, направили на работу в министерство, будто его прошлое было чистым, как родник.

Разумеется, Айли и ее мать никогда не упоминали о том, какие грехи в действительности были на совести Рауля.

Может, они вовсе и не считали его спасение несправедливостью, возможно, представления Лео вскармливались просто иллюзиями. Наверное, Айли все же любила его. Ведь женщины относились к неразрешимым вопросам тех времен проще и теплее. Мать Айли когда-то сказала, что хорошо, если остался хоть кто-то из того жестоко прореженного поколения. Эти слова не были в устах матери Айли пустым звуком: в начале войны она потеряла младшего сына. Младший брат Рауля пошел в одиночку, и по собственной воле, навстречу приближавшимся немецким войскам. Где-то за городом он выстрелил из револьвера в немецкого мотоциклиста. С отчаянным юношей быстро покончили. Когда он ринулся из дома, его последними словами были: он должен выполнить долг эстонца перед своим отечеством. Тогда никто не предполагал, что он в слепой ярости, в одиночку, бросится в огонь. На следующий день мальчишки принесли матери Айли весть, что нашли труп ее сына. Город был охвачен густым дымом и пожарами, четкой линии фронта не было, тут и там возникали перестрелки, люди прятались. Айли пошла вместе с матерью, перед восходом солнца они направились с тележкой в указанное место, чтобы привезти мертвое тело. Рауля заперли в комнате, чтобы он в смутное время не показывался на людях. Последнего мужчину в их семье приходилось оберегать любой ценой.

Айли сбивчиво и как бы нехотя рассказывала, как они потом окольными улицами дотащили тележку. Прикрыла тело брата березовыми ветками и тряпьем, и все равно синие мухи гудели над ним. Только через три дня им удалось похоронить убитого. И были эти дни самыми долгими в их жизни.

Лео не мог утверждать, что Айли и ее мать жили в изоляции, чтобы исходить желчью на существующий строй в стенах собственной квартиры. Они не жаловались и не роптали, другое дело, что они думали про себя. Для Лео оставалось загадкой, откуда они черпали душевные силы. Единственное сетование, которое дошло до слуха Лео, было, пожалуй, замечание матери Айли, что жизнь заботами сточена. Но так мог сказать любой, кто пережил трудные времена.

Они не возводили стену между собой и миром: мать Айли занималась шитьем дамского платья, и к ним домой то и дело валили люди. Лео раздражали ее клиенты, хотя они и не лезли на ту половину квартиры, где проживает он с Айли. И все равно Лео выводило из себя, когда звонили в квартиру и разговаривали за стеной. Почему-то это мелькание людей усугубляло в Лео его ощущение клетки. Ему казалось, что любопытные женщины допытываются о зяте. Чем занимается, откуда родом? Неужто все еще не оформил брак? Лео представлял, как мать Айли в ответ на эти расспросы грустно качает головой.

Это изводило его.

Однажды Лео вошел в рабочую комнату Айлиной матери в тот самый момент, когда какая-то старая женщина примеряла пальто. Странно, что Лео не слышал звонка. Он хотел было с ходу повернуться и исчезнуть, но женщина оживилась, перестала смеяться и не обращала внимания на то, что приколотый к плечу булавками рукав сполз ей на руку.

— Боже мой, да это же Лео с Нижней Россы! — обрадовалась женщина.

Он оторопел. По его мнению, сморщенные старушки были все на одно лицо, и не мог взять в толк, с кем имеет дело.