Михаил Ландбург - Посланники

Ганс Корн вновь замолчал.

Я терпеливо ждала. По тому, как он пристально вглядывался во тьму, я догадалась, что он собирался с мыслями.

Наконец, он продолжил: "Вот и теперь живые имеют возможность читать книги Примо Леви, Имре Кертеса, Залмана Градовски, Аарона Апельфельда, Ицхокаса Мераса… А что с того? Разве от иллюзий и самообмана избавляют книги? В каждом человеке заложены гены смерти, но смерти друг другу не равны, и не бывает так, что живые лишь только совершенно живы, или так, что мёртвые лишь только мёртвы. Нас убили, и ничего иного нам не оставалось, кроме как каяться в том, что позволялисебя отравлятьбесконечным бредом о Новом Мире и Новом Человеке. Не зря кто-то перед смертью завещал, чтобы на его надгробном памятнике записали: " В моей смерти прошу винить мою жизнь" . Не ошибся и премьер-министр Франции Леон Блюм, сказав, что " это не немцы сделали , а люди ". Нехорошо, скверно мы, убитые, себя вели, десятилетиями помалкивая. В конечном счёте, живые – это наши дети, внуки, правнуки. Мы – эхо друг друга…Иногда мёртвым надо бы подниматься со своих мест и, войдя в контакт с живыми, подсказывать им, отчего одни умирают , а другие – погибают . Живые ошибаются, если думают, что с нами полностью покончили. Мы всё видим. Мы в курсе…

Утром 24-ого ноября 2012 года колыхнулась земля, и к нам проник запах гари.

Элиас Копеловски сказал:

- В мире землетрясение.

Георг Колман сказал:

- Извержение проснувшегося вулкана.

Курт Хуперт сказал:

- Это больше похоже на передвижение танков.

Мы замерли, словно живые.

"В мире. Вроде бы, снова…" - подумали мы.

Вечером того же дня приоткрылась земля, и к нам сошла "новенькая".

- Сердце? - спросили мы у старушки.

- Не знаю, - устраиваясь среди наших скелетов, проговорила она.

- Печень?

- Не думаю.

- Неразделённая любовь?

Выплюнув мелкие песчинки из провалившегося рта, "новенькая" рассказала о том, что ракета, выпущенная из Газы в Ашкелон, задела угол четвёртого этажа.

* Книга "Зоар".

Квартиру разнесло. Земля заколыхалась. Если бы вы это видели?

- Мы видели, - сказал я.

- Вы?

- Да. Все мы…

- Шутите?

- Редко, - заметил Копеловски.

- А накануне у меня в гостях был мой внук, и он сказал, что его призвали…

Теперь мой внук под Газой. И он, и другие мальчишки.

- Давно надо было… - сказали мы. - Когда в мире зло, необходимо с ним биться …

- Вам-то теперь хорошо, - всхлипнула "новенькая", - а что будет с нашими мальчиками? Души в вас нет…

Скрипнув челюстью, Элиас Копеловски, возразил:

- Ошибаетесь, дамочка, свои души мы не растеряли …

Пальцы "новенькой" пытались освободить слипшиеся веки от комьев земли, а губы спросили:

- А вы, собственно, кто такие?

Цибильски сообщил:

- Мы те, кто, начав подгнивать на нарах Биркенау, догниваем здесь. То, как мы выглядим, нас не беспокоит. С сорок четвёртого года не беспокоит. Здесь мы в основном заняты тем, что обдумываем свою прежнюю жизнь, пытаемся разобраться в том, что с нами случилось, то есть, стараемся понять, в чём причины вселенских ужасов.

- Вы? - "новенькая" пришла в замешательство. - Разве в вашем состоянии возможно понять?

- Предпринимаем меры.

- Любопытно, - выдохнула женщина, - чем это вы можете предпринять?

- Тем, что от нас осталось, - дружно отозвались мы и, покачивая черепами, представились:

Генрих Хуперт.

Курт Хуперт.

Янка Колман.

Георг Колман.

Франц Колман.

Элиас Копеловски.

Ганс Корн.

Ганс Цибильски.

"Новенькая" ненадолго задумалась, а потом сказала, что наши имена ей, вроде бы, знакомы.

- Наши имена? - не поверил Георг Колман.

- Точно, ваши!

Курт Хуперт оживился:

- Мадам, в вас начинает прорастать юмор смертника. Поздравляю!

- Смертника? - дрогнувшим голосом спросила "новенькая". - Где я?

Георг Колман небрежно проговорил:

- А где, по-вашему, можно оказаться после того, как выпущенный из Газы снаряд снёс вашу квартиру вместе с вами?

Женщина губки сложила, затем, словно спохватившись, губки раскрыла и озадаченно полюбопытствовала:

- Я мертва?

- Какая вам разница? - заботливо проговорил Цибильски, - Ни один мёртвый не догадывается, что он мёртвый.

Женщина недоумённо покачала головой.

- Так здесь Рай или Ад?

- В своё время мы свой срок в Аду отбыли, и теперь за хорошее поведение пребываем здес ь…- пояснил Цибильски, а ещё добавил: "Тут не бывает войн, государственных переворотов, казней, финансовых крахов, заговоров, слежек. Здесь мы в нирване и в сансаре, нет воров, нет налоговой полиции; нас окружает неизменно дружественный антураж, вечно мёртвая тишина и никаких проблем с квартплатой, с сексом, с зубными врачами, починкой автомобиля, абортами, расходами на похороны".

- Но здесь сыро, слизко и такое ощущение, будто находишься под омерзительным стоком, - пожаловалась "новенькая".

Цибильски мягко пояснил:

- Так ведь над нами территория живых…А то, что тут и в правду сыровато и, поскользнувшись, рискуешь пораниться, то что уж станется с мёртвым?

- Мрачно тут, - не сдавалась "новенькая", - всё закупорено и ничего не видно.

Вмешался Элиас Копеловски.

- Освещение тут, безусловно, неважное, довольно тесновато, зато не бывает семейных склок, революций, погромов. Здесь свято соблюдают покой, здесь нет нужды быть героем или ублюдком, подчиняться кому-то или подчинять кого-то себе, свершать деяния, за которые неловко и перед самим собой, и перед другими; здесь тебе нет забот личного характера, здесь, в укромной прохладе, не испытываешь чувства незащищённости или страха перед смертью. Это лишь тех, которые наверху , поджидает смерть, ибо там царство греховных, неуправляемых процессов. Словом, нас не гнетёт бремя примирять на себя "личину живых". К сожалению, у нас не играют Моцарта и не торгуют сосисками, зато никто не испытывает чувства зависти, вражды и недоверия, никто не опасается безработицы, нехватки жилья, ощущения упадка сил; никто не испытываем на себе ни жару, ни холод, никто никуда не спешит, никто с ног не валится, нет надобности укладывать себя спать и, следовательно, просыпаться, нет нужды в стирке белья, даже без еды обходимся (нет аппетита). Здесь, в просветлённом мраке, нам привольно, легко и малотревожно; здесь для нас кончились загадки мироздания…Теперь, мадам, когда вы в новом для себя, так сказать, переходном состоянии, приучайте себя к мысли, что это и ваш дом. Обживайте его, наш земляк и коллега, и ничего не опасайтесь – здесь вам никто докучать не посмеет.

- Помимо червячков, - встрял Цибильски.

После всего услышанного, тело "новенькой" нелепо изогнулось, помутились её глаза, жёлтая прядь волос прилипла к губам, а из горла вырвался глухой хрип: