Александр Изотчин - День учителя

На следующий день, в субботу, он вновь сидел в «Историчке». Было невесело. Ему так и не удалось пройти за эти две недели все вопросы. Куприянова в библиотеке не было — Сане оставалось проработать сущие пустяки, а потому он начал часто устраивать себе выходные. Андрей сидел в зале практически один, силясь после ночных возлияний сосредоточиться на тексте монографии. «Господи, какое же дерьмо продают населению», — с пива его мутило, и это было второй причиной его плохого настроения. Дверь зала хлопнула, он поднял глаза. К его столу подошла Лариса. На этот раз на ней были джинсы и футболка. «Не устал еще? Пойдем кофе выпьем. Мне нужно тебе кое-что сказать», — она взяла его за руку. Так они и спустились вниз, держась за руки. Мирошкин потом часто вспоминал эти мгновения — «три этажа ненужной сбычи мечт». В буфете молодые люди уселись за тот же столик, за которым недавно Мирошкин и Куприянов пили чай с Завьяловой.

— Андрей, я заехала ненадолго. Просто ты как-то странно вчера себя вел… Или чего-то не понял, или… В общем, не знаю. Я приехала, чтобы ты записал мой телефон и дал мне свой. На всякий случай. Вдруг что… Дело в том, что я через две недели уезжаю во Францию на стажировку.

— Надолго?

— На год. Правда, меня могут там оставить поработать еще на полгода. Как пойдет. Не знаю. В общем, давай обменяемся телефонами.

Она положила на стол два незаполненных библиотечных требования и ручку. Андрей записал номер телефона на Волгоградке, Лариса свой номер. «Где-то на Юго-Западе девушка живет», — определил Мирошкин, заметив сходство цифр с номером деканата истфака.

— Ну, я пошла, — Лариса не спешила.

— Возвращайся. Я буду тебя ждать.

«Зачем я это сказал? Выгляжу как идиот! «Буду ждать». А чего ждать?! Если бы я мог, я бы устроил ей такие две недели до отъезда! А потом у нас был бы незабываемый международный роман. А потом… Я выгляжу как полный кретин. Любимая — предположим, любимая — девушка, которой столько лет строил глазки, уезжает на чужбину, а молодой человек сидит спокойно и… Ох какой маразм! Неужели она не понимает? Я жду Настю, я жду Настю, я жду Настю», — заклинал про себя Мирошкин, как бы отгоняя соблазн и смотря вслед удалявшейся Ларисе. Она оглянулась и исчезла в дверях буфета. Посидев еще какое-то время, Мирошкин побрел в читальный зал.

В воскресенье Настя не позвонила. «Наверное, поздно приехали с дачи», — решил Мирошкин. На следующий день он уже звонил Костюк. Настя была довольно спокойна, хотя ей явно польстило то, что ее так ждали две недели.

— Давай увидимся!

— Ой, Андрюш, а когда?

— Завтра.

— Я не знаю… У меня все дома. У папы отпуск до середины сентября.

— Ну а почему нужно встречаться только у тебя. Москва большая. Или ты не хочешь меня видеть?

— Нет, я, конечно, хочу. Я тоже соскучилась, но дел много — мы ведь послезавтра улетаем в Крым.

— Как в Крым? Куда?

— В дом отдыха. Надо же по-человечески отдохнуть.

— А на даче ты чем занималась?

— Дача не считается. Отдых — это у моря!

Повисла пауза.

— И надолго ты уезжаешь?

— На десять дней. А потом сразу поедем на дачу.

— А я?!

— Ну, хороший мой, потерпи. Ведь это не я определяю. Я у тебя послушная, домашняя девочка, что родители говорят — то и делаю.

— Сомневаюсь.

— Что-что?! — в ее голосе был вызов.

— Ладно, ничего. И что же, мы так за два дня и не увидимся?

— Мне собраться нужно, — теперь голос у Насти был виноватый.

— Собраться можно и сегодня, и завтра вечером. Вообще одного дня вполне достаточно. А завтрашний день посвяти мне.

— Ну, хорошо. Посвящу. Во сколько и где?

— У меня. Ты у меня еще не была. Я так давно тебя не видел, что хочу быть только с тобой, чтобы никого рядом не было.

— А где ты живешь?

Мирошкин объяснил. Определили: в «Кузьминках» в два. Повесив трубку, Андрей принялся убираться в квартире и вдруг задумался. Он представил, как Настя входит в его страшный, прокуренный, вонючий подъезд, со стенами, испещренными остротами аборигенов… Тут еще, как назло, какой-то идиот написал прямо около его двери глубокомысленное:

Эта изначально позабавившая его надпись теперь вызывала злость: «Одно быдло кругом!» Ну, это ладно, допустим, они быстро поднимутся по лестнице, а дальше? Андрей окинул взглядом убогую обстановку. Что тут думать — «бабушкина квартира», и все. Главное, чтоб было чисто! Если любит, то… В конце концов эта квартира никого до нее не смущала. Андрей вспомнил девок, которых он перетаскал сюда за годы студенчества… Нет, Настя из другого теста.

На другой день его жилище горело чистотой, под пледом на диване было застелено свежее постельное белье. «Ну, старик, сегодня ты попробуешь, как это с генеральскими дочками делается», — мысленно обратился Андрей к своему ложу. Утром, возвращаясь домой с дежурства, Мирошкин зашел за шампанским и конфетами. В два часа он был у метро. Когда Настя появилась из подземки, Мирошкин сразу решил, что сделал правильный выбор, не поддавшись на «провокацию» Ларисы. На этот раз платье девушки уже было знакомо Андрею, но сама Настя как-то посвежела, выглядела веселой. Нет, девушкам, определенно, идут на пользу каникулы! Она шла ему навстречу — маленькая, на высоченных каблуках, позади ветер развевал пышный хвост ее волос, и на нее как зачарованные оборачивались почти все встречные мужчины.

— Привет, солнышко!

— Привет!

— Как ты загорела. Всеми днями, наверное, на грядках убивалась, — сострил Мирошкин, но с юмором у Костюк видно было плохо. Она даже слегка обиделась.

— Мы сажаем только цветы…

— Ну-ну, я пошутил. Что ты… Я ужасно рад тебе.

— Я тоже.

Молча пошли рядом. Когда они преодолели Волгоградку и оказались у его подъезда, Настя остановилась как вкопанная и, водя пальчиком по воздуху, принялась читать первую настенную надпись — справа от входа:

«Красота!» — прокомментировала она, смеясь. Настроение у нее явно улучшилось. Мирошкин смутился. Его вдруг стала разбирать злость: «И чего она тут строит из себя! Полжизни по военным городкам протаскалась! Там еще и не такие надписи попадаются!» Но вслух он весело произнес: «Ты в подъезд зайди, там поинтересней есть». Девушка вошла в подъезд и начала медленно подниматься по ступенькам, старательно изучая граффити. «Вот, смотри, Андрюш, как тонко подмечено:

Андрей думал, что их подъем на четвертый этаж будет бесконечным. Навстречу попались немолодые мужчина и женщина, которые, спускаясь, смущенно разглядывали хорошо одетую Костюк, неизвестно каким ветром занесенную в их хрущобы и помиравшую от смеха. «А ведь здесь меня наблюдают уже не первый год. Кто-нибудь обязательно доложит Нине Ивановне, как я девку водил домой. Старуха ведь живет в подъезде уже лет тридцать», — Мирошкину почему-то казалось, что прежних своих любовниц ему удалось утаить от общественности. «Ой, Андрюш, — опять рассмеялась Настя, — еще про розы. И тем же почерком: