Макс Фрай - Мой Рагнарёк

Возможно, мой могущественный опекун действительно был просто одной из моих конечностей – самой самостоятельной и непостижимой, но все-таки моей собственной рукой…

– Я хочу отправиться в путь – прямо сейчас! – Сообщил я Джинну. – Море уже близко – часах в трех пути, и наши странствия по пустыне должны закончиться еще до рассвета.

Не думаю, что моей армии действительно так уж необходимо дрыхнуть по ночам – просто они помнят, что делали так всегда, пока были живы, и не хотят ничего менять.

Забавно, что человек способен остаться при своих привычках даже после смерти, правда?… Ничего, как привыкли, так и отвыкнут! Поехали.

Только тут я понял, что говорю сам с собой. Джинна больше не было – он исчез, не прощаясь и не предупреждая, просто исчез, растаял, как предрассветный туман. Я уже откуда-то знал, что он ушел навсегда, теперь он был свободен от необходимости ошиваться вокруг моей персоны, и вообще от любой необходимости – просто потому, что я больше не нуждался в его помощи, защите и опеке – и поморщился от сокрушительной боли в груди – она была короткой, но пронзительной и жестокой. Я удивленно понял, что все еще способен страдать, теряя друзей – а каким еще словом можно назвать существо, чье исчезновение причиняет тебе боль?! – и еще я понял, что так будет всегда: никакое могущество и никакие метаморфозы не смогут избавить меня от боли – разве что теперь у меня хватало силы жить так, словно она разрывает чужое сердце…

– Прощай, душа моя. – Тихо сказал я равнодушной темноте. – Мне было спокойно за твоей надежной спиной – даже если она была обыкновенным наваждением! И спасибо за твои чудеса – кто бы из нас их не совершал…

Ласковый теплый ветерок дунул мне в лицо, он принес с собой сладкий запах цветущих фруктовых деревьев, а через несколько секунд я с изумлением убедился, что мои волосы и плечи усыпаны нежными розовыми лепестками – кажется, именно так цветет персик, хотя ботаник из меня тот еще, конечно…

Это было самое настоящее чудо – простенькое и совершенно непрактичное, зато сокрушительно очевидное, и оно не было делом моих рук, в этом я мог поклясться! Мой приятель Джинн каким-то образом услышал меня и ответил – я был в этом совершено уверен. Я понял, что по моей щеке ползет горячая мокрая дрянь – дань сентиментальности и явно несамурайскому воспитанию, полученному в детстве – но через короткое мгновение мои глаза были абсолютно сухими, тело – легким, как один из этих чертовых персиковых лепестков, а сердце – пустым и веселым, как никогда прежде. Синдбад сам подошел ко мне и опустился на песок, чтобы мне было легче забраться на его горбатую спину.

– Поехали, ребята. – Тихо сказал я. Мой дромадер зашагал вперед размеренным шагом.

Я не оборачивался, поскольку и так знал, что мои люди уже проснулись и последуют за мной, как миленькие – а куда они денутся?!

Мы так долго шли к морю – кто бы мог подумать, что оно умудрится открыться нашим взорам так внезапно, словно до сих пор мы вообще не подозревали о его существовании! Когда до меня дошло, что линия горизонта уже сливается не с золотисто-серым песком, а с водой, я вдруг вспомнил дурацкий старый анекдот: "ничего себе пляжик отгрохали", и криво улыбнулся правым уголком рта. Создавалось такое впечатление, что чувство юмора сохранилось только у моей правой половины – боюсь, рассмешить левую сейчас не удалось бы даже мистеру Бину!

– Как мы будем переправляться через море, Али? – Озабоченно спросил Мухаммед.

– Как-нибудь, по воле Аллаха. – Ехидно усмехнулся я.

– Ты собираешься строить корабли? – Не унимался он.

– Никаких кораблей! – Твердо сказал я. – Любой корабль станет Нагльфаром, или тенью Нагльфара, или воспоминанием о нем… Поэтому кораблей не будет.

– Думаешь, воды позволят нам пройти по ним, как по суше? – Понимающе спросил Мухаммед.

– "По воде аки по суху"? Это мне тоже не подходит: слишком похоже на одну знакомую легенду. – Решительно сказал я. – Ну их к дьяволу, эти легенды!

Без них мне как-то спокойнее.

– Но как же тогда? – Не отставал Мухаммед.

– Поживем – увидим! – Улыбнулся я. – Еще полчаса можно не утруждать себя размышлениями. Целых тридцать минут, каждая из которых состоит из шестидесяти секунд – ты можешь сосчитать, сколько счастливых мгновений безмятежности уготовила нам наша щедрая судьба? Будь мужественным, друг мой, и прими этот бесценный дар!

Магомет изумленно посмотрел на меня – в другое время и в другом месте я бы непременно подумал, что он вспоминает номер телефона, по которому можно вызвать дежурную бригаду Скорой Помощи. После долгой паузы он покорно кивнул, развернулся и уехал – наверное, отправился транслировать мой незамысловатый ответ своим коллегам.

Что касается меня самого – я честно воспользовался собственным советом и еще полчаса наслаждался возможностью не предпринимать никаких умственных усилий.

– Такая мокрая вода! – Весело сообщил я небу над своей головой, когда ленивая волна прибоя с любопытством лизнула мозолистые ноги своего дромадера. Синдбад недовольно помотал головой и отступил на шаг назад.

– Эта мокрая вода еще не знает, что она вполне может стать твердой и сухой. – Снисходительно сообщил я Синдбаду. – Куда уж ей: в этих местах никогда не было зимы. Теперь будет. – Это решение пришло ко мне совершенно самостоятельно: я вдруг вспомнил, что в природе существует такая замечательная штука как мороз, который превращает зыбкую и ненадежную стихию в скучную, скользкую, но вполне надежную твердь. Стоило только подумать: мне в лицо ударил первый порыв ледяного ветра. Он дул с севера и, судя по всему, намеревался в кратчайшие сроки заморозить все, что встретится на его пути. Несколько секунд я зябко ежился, а потом просто утратил представления о "холодном" и "теплом": температура воздуха, соприкасавшегося с моей кожей, больше не имела для меня никакого значения.

Ничего удивительного, если разобраться: не страдал же я до сих пор от жары – путешествуя по Сахаре в самый разгар лета, между прочим!… Да и никто в моем войске от нее не страдал – в некоторых случаях не так уж плохо быть мертвым!

– О'кей, делаем привал. – Сказал я. – Если все так пойдет, через час можно будет ехать дальше…

– Макс, а куда подевался Джинн? – Робко спросила Доротея. – И у кого теперь можно попросить чашечку кофе?

– Джинна больше нет. Его контракт кончился. Подозреваю, что он счастлив и свободен, чего и нам желает… А что касается чашечки кофе, просить ее теперь не у кого. – Печально улыбнулся я. – Пикник закончился, дорогая, начались суровые походные будни… Впрочем, я совершенно уверен, что если ты здорово захочешь, ты получишь свою чашечку кофе и вообще все, что тебе понадобится – не знаю уж, каким способом!