Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– Смотри-ка, она уже у меня в руках! – Растерянно сообщила Доротея. – Горячая какая…

Это ты сделал?

– Не думаю. – Честно сказал я. – Скорее всего, ты сама.

– Но как?

– Тебе виднее. – Улыбнулся я. – У меня есть хорошая новость, Дороти: мы в стране чудес, и каждый из нас может все… У меня есть еще одна новость: мне кажется, так было с самого начала, еще до того, как началась эта дурацкая катавасия с "концом света", просто мы никогда толком не пробовали "смочь" это самое "все" – руки не доходили. Ежедневные хлопоты, размеренный ритм жизни, скучная утренняя газета, скучный вечерний трах – какие уж там чудеса!

Доротея нерешительно кивнула и тут же отпрянула в сторону: на нее обрушился целый ворох газет. Они появлялись из ниоткуда и медленно кружась в воздухе, опускались под ноги доротеиной верблюдицы.

– Боже! Стоило только на мгновение загрустить, что я уже никогда не прочитаю утреннюю газету – и вот… – Растерянно прошептала она.

– Хорошо, что ты соскучилась именно за газетами – в противном случае, на тебя могла бы свалиться толпа голых мужчин. – Рассмеялся я. А потом сочувственно добавил:

– Теперь тебе прийдется быть очень осторожной с маленькими мимолетным желаниями: такова расплата за могущество!

– Что ты со мной делаешь? – Дрожащим голосом спросила она. – Что ты делаешь со всеми нами?

– Я ни с кем ничего не делаю. Оно само с вами происходит. Вернее, с нами.

Можешь считать, что я – первый подопытный кролик… или крыса: говорят, они на редкость живучие твари… Учти: первый – отнюдь не значит "самый лучший", а посему воздержись от восторженного преклонения – вон даже Мухаммед воздержался!

– "Я только прелюдия для лучших игроков, о братья мои! Делайте по моему примеру! И кого вы не научите летать, того научите быстрее падать!" – Произнес за моей спиной голос Анатоля.

– Что? – Изумленно переспросил я. Анатоль с видимым удовольствием продемонстрировал нам великолепную работу своего дантиста: его роскошная улыбка обнажала штук семьдесят зубов, никак не меньше!

– Так говорил Заратустра. – Невозмутимо объяснил он. – Когда-то в юности у меня была слабость к Ницше, и я до сих пор помню несколько отрывков. Все ждал случая блеснуть интеллектом, а тут такая оказия!

– Хорошо сказано. Наверное, когда он это говорил, над ним отверзся Космос… а из Космоса на него тут же посыпались утренние газеты – в точности как на меня. – Невозмутимо сказала Доротея.

– На кого – на Ницше? – Обрадовался Анатоль – Да нет, на Заратустру! – С самым серьезным видом возразила она. Мы с Анатолем переглянулись и расхохотались от неожиданности.

– Да нет, вряд ли! – Сквозь смех пробормотал я. – Ну откуда было твоему Заратустре знать о такой сакральной тайне человеческого бытия, как утренняя газета?!

– А у меня получится какое-нибудь чудо? – Заинтересованно спросил Анатоль.

– Сначала тебе прийдется закурить! – Фыркнула Доротея. – Некурящие очень медленно обучаются творить чудеса… да и "быстро падать" вашему брату трудновато!

Анатоль попытался изобразить возмущение на своей физиономии, но махнул рукой и снова рассмеялся. Мы стояли на берегу замерзающего Средиземного моря и ржали как школьники, впервые попробовавшие марихуану, а северный ветер делал свое дело: начиналась зима – но даже про себя я не называл ее "последней зимой человечества" – и не только потому, что терпеть не могу пафосных формулировок, просто уже тогда я совершенно точно знал, что на смену этой зиме может прийти новая весна – стоит только захотеть…

Наш путь через ледяную пустыню, в которую превратилось одно из самых теплых морей, был долгим, но мои воспоминания о нем вполне могут уместиться в нескольких строчках: дни сменялись ночами, а мы шли вперед сквозь сияющее ослепительной белизной пространство, не оглядываясь и не останавливаясь.

Оглядываться было некуда, останавливаться – незачем: никто из нас не нуждался ни в отдыхе, ни в еде, ни в тепле. Ничего удивительного: армия мертвецов – самая подходящая команда для штурма Северного Полюса, который, впрочем, нам пока был без надобности…

– Теперь зима вполне может закончиться. – Сказал я, когда натруженные ноги моего дромадера ступили на усыпанный снегом песок. Звуки собственного голоса вывели меня из дремотного оцепенения, в котором не оставалось места ни для того Макса, которым я был когда-то, ни для того странного существа, которым я стал. Я оглянулся назад с искренним интересом человека, проснувшегося в незнакомой обстановке. То, что я увидел, не потрясло меня до глубины души – но только потому, что я давно утратил счастливую способность испытывать потрясение. Вообще-то, зрелище, представшее перед моими глазами вполне заслуживало того, чтобы распахнуть рот, аккуратно уложить на грудь нижнюю челюсть, и пребывать в таком состоянии несколько часов кряду… Однородной пешей толпы, которая долго и нудно топала за мной по пустыне, больше не было. Мои ребята совершенно самостоятельно обзавелись самыми разными транспортными средствами, облегчающими передвижение по льду – это только я, как последний идиот по-прежнему восседал на верблюде! Здесь были снегоходы и северные олени, автомобили с обмотанным цепями колесами и собачьи упряжки.

Некоторые просто встали на лыжи, или надели коньки. Кошмарная эклектика, но я был в восторге!

– Молодцы, ребята. – Нежно сказал я. – Можете ведь, если захотите!

Подняв голову, я обнаружил, что у нас по-прежнему есть авиация – более того, к нашему заслуженному авиаполку, отличившемуся в бою с Олимпийцами, присоединились и другие любители: среди одинаковых реактивных мессершмидтов я увидел и музейные экспонаты начала века, и парочку дельтапланов, и один здоровенный пассажирский Боинг-747 с эмблемой компании Delta, и совсем уж странные экспериментальные конструкции, футуристические очертания которых могли бы украсить любой авиасалон.

Сейчас все они неподвижно зависли в воздухе – вообще-то, это совершенно невозможно: так могут вести себя только вертолеты, которых было не слишком много в моем безумном военно-воздушном флоте – однако факт оставался фактом, все эти летательные аппараты замерли, словно кто-то нажал соответствующую кнопку и на время остановил изображение на киноэкране. Я сразу понял, в чем дело: никто из моих людей не мог опередить меня ни на шаг, они были вынуждены следовать по моим следам, и отменить этот закон природы было так же невозможно, как совсем недавно было невозможно отменить закон всемирного тяготения… Мне тут же пришло в голову, что когда-нибудь им непременно прийдется научиться и этому – перспектива явиться к месту Последней Битвы в хвосте собственной армии казалась мне более чем соблазнительной! "А почему, собственно говоря, "когда-нибудь"?! – Тут же подумал я. – Вот прямо сейчас пусть и попробуют!" Через несколько секунд один из самолетов – трехэтажная фанерная "этажерка", выкрашенная в вызывающе яркий красный цвет, с пафосными черными крестами на крыльях медленно полетел вперед. Я вспомнил, что видел это трогательное сооружение в одном из каталогов и понимающе рассмеялся, поскольку в свое время где-то вычитал, что знаменитый фон Рихтхоффен имел милую привычку возить в кабине своего "фокера" коробку с сигарами и ящик с шампанским – я ни на секунду не сомневался, что этот ценный груз и сейчас имеется на его борту.