Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– Я рад, что ты решил вернуться, гость. Приветствую тебя. – Важно сказал Один. Я сразу понял, что Афина сдержала слово и не поделилась с ним своим открытием: его радость по поводу моего появления была более чем сдержанной, но совершенно искренней.

– Я и сам рад, что решил вернуться. – Улыбнулся я. – Впрочем, я заглянул только на минутку. Хотел узнать, помогли ли вам мои книжки.

– А разве ты не следил за нами в своих снах, как прежде? – Настороженно спросила Афина.

– Я бы и рад, – я развел руками, – но я, знаешь ли, не все время сплю.

Вот, только что задремал и сразу увидел, что пришел к вам в гости, а вас нет дома. Решил подождать и посмотреть, что будет дальше…

– А у тебя, часом, нет желания увидеть сон о том, как ты вместе с нами сражаешься с армией мертвецов? Мы собираемся хорошо повеселиться. – Чувствовалось, что Один только что вернулся с совещания: он тут же попытался взять быка за рога и завербовать еще одного наемника в свое малочисленное, но более чем элитное войско.

– Не знаю… – Нерешительно протянул я, и уже тверже добавил:

– не думаю!

Не люблю сны про войну. Да и зачем я вам нужен? Вояка из меня никудышний.

Афина саркастически усмехнулась краешком марлоновского рта и вышла из комнаты.

Ну да, могу себе представить, насколько комично звучало подобное заявление в устах предводителя той самой "армии мертвецов", с которой они как раз собирались сражаться… Знала бы она, как искренне я сам верил, что говорю чистую правду! Я и в школе-то дрался кое-как: моих познаний в этой немудреной науке как раз хватало, чтобы с горем пополам "сохранить лицо" – не больше!

Через минуту Афина вернулась. Теперь это была именно она – не какой-нибудь дурацкий Марлон Брандо, а та невероятная женщина, которая с самого начала очаровала меня несколько больше, чем я мог себе позволить в данных обстоятельствах. Я заметил, что Одина эта перемена обрадовала не меньше, чем меня самого. "Наверное, он в нее немножко влюблен, – печально подумал я, – или даже не "немножко"… Ничего удивительного, могу его понять!"

– Да, к сожалению я действительно не так безобразна, как мне этого хотелось бы. – Ворчливо сказала Афина, заметив, с каким нескрываемым восторгом мы оба на нее пялимся. – Ничего, переживете!

Один нахмурился, смущенно и сердито, словно его застали за каким-то неприличным занятием, вроде ковыряния в носу. Мне стало смешно и немного грустно: тоже мне, боги! Проблемы этих симпатичных ребят вполне укладывались в рамки какого-нибудь примитивного молодежного телесериала – по крайней мере, некоторые…

– А ты ведь тоже красавчик, гость. – Неожиданно заметила Афина. Ее комплимент прозвучал на удивление ехидно, словно она собиралась тут же посоветовать мне почаще пользоваться каким-нибудь патентованным средством от прыщей и шампунем от перхоти, заодно. – Тебе это никогда не мешало?

– Скорее наоборот, – усмехнулся я, – я бы даже не отказался кое-что подправить и улучшить, чтобы моя жизнь стала совсем уж лучезарной…

– Ну да, ты же мужчина… если, конечно, не притворяешься! – Вздохнула она.

– Куда уж мне… Да и зачем? – Я пожал плечами.

– Ну, не знаю – мало ли, зачем… Мне, например, доставляет удовольствие пребывать в мужском теле, да и нашего Ареса никто не заставляет время от времени превращаться в белокурую красотку – просто ему так нравится…

Скучно всю жизнь оставаться тем, кем родился. – Весело объяснила Афина. – Так что попробуй на досуге, мой тебе совет!

– Мне кажется, что гостя, да еще и такого, которому мы обязаны избавление от напасти, следует не только развлекать беседой, но и щедро угощать. – Заметил Один.

– Ну да, конечно, как я могла забыть, с кем имею дело! Легендарное гостеприимство северных варваров, как же, как же! – Звонко рассмеялась она.

– Ладно уж, Хрофт, не дуйся. Если уж тебе кажется, что в нашего гостя следует запихать как можно больше пищи – значит будем запихивать! Кто я такая, чтобы спорить с тобой, о Отец Мудрости!

Пойду, погляжу, осталось ли хоть что-то в наших оскудевших закромах… – Она вышла из комнаты с таким довольным и злорадным выражением лица, словно собиралась насильно напоить нас с Одином рыбьим жиром, а на десерт подать кипяченое молоко с пенками.

– Я давно не видел Палладу такой веселой. – Задумчиво сказал мне Один. – Ты вернул ей радость, гость. Хотел бы я знать, кто ты! Не из пустого любопытства, а для того, чтобы понять: кем надо быть, чтобы вернуть ей радость?

– Наверное для этого надо быть наваждением, – печально усмехнулся я, – не более того…

– И каково оно – быть наваждением? – С неподдельным интересом спросил Один. – Мертвым я уже был, а вот наваждением – никогда…

– Я тоже был мертвым, – гордо сообщил я, – правда, всего пару раз и совсем недолго…

Если честно, мне совсем не понравилось.

– Мне тоже. – Серьезно кивнул Один.

– А вот быть наваждением – редкостное удовольствие: все равно, что быть живым, только еще лучше. – Доверительно сообщил я.

– Мне понравилось, как ты это сказал. Ты произнес свои нескладные слова, в которых не было ни капли пойла скальной твари, так, что на миг меня посетили все твои чувства.

Это великий талант – говорить так, гость! Ты мог бы стать знаменитым скальдом…

– Скальдом? Я уже пробовал однажды, получилось не очень-то. – Смущенно признался я. – Правда, тогда я был ужасно молодой и такой глупый – завидки берут!

– Значит тебе следует попробовать снова. Глядишь, теперь получится. Ты не кажешься мне молодым, хотя на твоем лице отпечаталось не слишком много свидетельств прожитых лет. – Обнадеживающе заметил он. Мне показалось, что теперь Один смотрит на меня с явной симпатией – насколько его единственный глаз вообще был способен выражать мало-мальски теплые чувства.

– Ладно, я попробую, – улыбнулся я, – если еще успею…

– Все можно успеть, – строго сказал Один, – даже за день до Последней Битвы еще можно успеть сделать все, что должно. Если бы я так не думал, я бы уже давно узнал на собственной шкуре, что такое отчаяние…

– Что ж, я рад, что ты до сих пор не знаком с его горьким вкусом, от которого сохнут губы и появляются слезы на глазах…

Один поморщился.

– Не продолжай, гость. Ты слишком хороший скальд! Если ты произнесешь еще несколько слов, я, чего доброго, сам почувствую этот проклятый вкус…

– Извини. – Удивленно сказал я. – Но думаю, что дело не в моих гипотетических талантах. Просто ты сам – гениальный слушатель.

– Это почти правда. – Спокойно согласился он. – Больше того: я – единственный НАСТОЯЩИЙ слушатель. Всякий скальд слагает слова в строчки лишь для того, чтобы доставить мне радость, даже те, кто не подозревает о моем существовании – и горе тому, чьи труды не достигли моего слуха! В его стихах не будет силы: как бы мастерски не сплетал он слова, без моей помощи они не найдут путь ни к одному из сердец…