Дженни Колган - 500 миль до тебя

– Да, – согласился Кормак. – Это хорошо.

Они с Ким Анг тоже хотели сфотографироваться вместе и отправить ответный снимок, но Ким Анг все не нравился ракурс, а после девятой попытки Макферсона отвлекли: пора было платить персоналу бара. В общем, до снимка дело так и не дошло.

Лисса упала, встала и продолжила танцевать. Ей все казалось, будто она еще трезвая и полна сил, потому что до сих пор не стемнело. Однако остальные уже начали расходиться. Но Лиссе хотелось кружиться в танце не переставая. Лучшего способа сбросить груз тревог не найти!

Наконец оркестр грянул «Auld Lang Syne» [15] «Старые добрые времена» (гэльск.). Шотландская песня на стихи Роберта Бёрнса. , а когда музыка стихла, Лисса наконец почувствовала холод весенней ночи и поежилась. Джейк тут же стянул с тюка сена одно из одеял и набросил девушке на плечи. Она улыбнулась и поблагодарила его.

Лисса огляделась по сторонам. Застенчивые подростки осмелели и теперь вовсю целовались у амбара. Припаркованные машины исчезли, а с дальних полей доносилось мычание потревоженных коров.

– Проводить тебя до дома? – предложил Джейк и протянул Лиссе большой стакан воды. Девушка осушила его одним глотком.

– Ой, спасибо, – произнесла она. – Как раз то, что мне было нужно.

– Бузинное вино – штука крепкая, – пожал плечами Джейк.

– Это точно, – согласилась Лисса.

Наступила в глубокую грязную канаву и едва не споткнулась. Джейк ее поддержал, а когда Лисса снова обрела равновесие, руку убирать не стал.

– Вижу, ты хорошо повеселилась, – заметил он.

У Лиссы еле ворочался язык. Так бывает, когда хочешь что-то сказать, но подзабыла, как изъясняться внятно, и все же твоя мысль так важна, что ты должна поделиться ею прямо сейчас. Другими словами, Лисса была пьяна. Между тем над головой зажигались яркие огоньки звезд.

– Да, – подтвердила девушка. – Очень хорошо. В первый раз… я в первый раз не… – Она набрала полную грудь воздуха. – В общем, мне полегчало. Я жила моментом. Не волновалась, не боялась каждую секунду. Не тряслась, как бы чего не случилось.

– Может, это тебе бузинное вино помогло? – с улыбкой спросил Джейк.

– Да… то есть нет! – строго возразила Лисса. – Просто, когда танцуешь, больше ни о чем другом думать не можешь. А то перепутаешь движения и собьешься с ритма.

Лисса только и делала, что путала движения и сбивалась с ритма, однако молодой человек деликатно промолчал.

– Ты просто танцуешь, и точка, – продолжала она. – У тебя получается все лучше и лучше, тебе становится весело, это ни на что не похоже, а все остальное отступает: есть только ты и танец, и больше ничего.

Лисса попыталась исполнить пируэт прямо посреди дороги. Джейк снова вовремя ее поймал.

– Ой! Извини! – воскликнула девушка, только тогда сообразив, что едва держится на ногах. – Раньше мне было очень тяжело, – прибавила она.

– Да, Кормак рассказывал, – кивнул Джейк.

Такого ответа Лисса не ожидала. Вдруг она поняла, что хотела бы излить душу Кормаку. Рассказать, что ее расшатанная нервная система приходит в норму, что теперь ее уже больше не раздражают все и вся. Лисса достала телефон, но, когда выяснилось, что буквы на дисплее она может прочесть, только если закроет один глаз, от этой затеи пришлось отказаться.

Наконец они с Джейком дошли до двери маленького коттеджа. На клумбах у крыльца уже начали зацветать розы.

– Спасибо, – произнесла Лисса. – Вот что я хотела тебе сказать. Спасибо!

Она поглядела на Джейка, но он сразу заметил: мыслями девушка где-то далеко. Не говоря уже о том, что она явно перебрала. Нет, рассудил молодой человек, пытаться поцеловать ее сейчас совершенно неуместно. Пусть даже ее глаза сверкают, а губы широко улыбаются, но завтра Лисса пожалеет обо всем, что позволила себе сегодня. А Джейк очень хотел продолжить знакомство с Лиссой завтра, а если получится, то и потом.

– Выпей воды, – посоветовал он, снимая с ее плеч одеяло. Занести его Ленноксу можно и завтра. – И побольше. А еще прими аспирин.

В этот момент Лисса готова была поклясться, что в воздухе проскочила волшебная искорка. С языка уже рвались слова: «Эх, была не была! Дай мне снова почувствовать себя юной. Верни мне бесстрашие, которое я утратила после всего, что видела. Верни беззаботность. Не хочу все время тревожиться, бояться и беспокоиться из-за того, что обо мне подумают окружающие. Просто подари мне сегодняшнюю ночь, светлую и теплую. Я хочу мужчину в килте, пару скрипок, бокал сладкого бузинного вина и танцевать, танцевать…»

Джейк прочел эти мысли в глазах Лиссы. Но он понимал – во всяком случае, догадывался, – что в этот момент на его месте мог быть кто угодно: ее охватило опасное, бесшабашное настроение.

Джейк вынужден был признать, что Лисса ему очень нравится. Меньше всего он хотел, чтобы она проснулась с гудящей головой, полная сожалений и стыда, а потом избегала его из-за одного безумного ночного порыва.

– Ложись спать, – велел Джейк. – Как-нибудь на неделе встретимся, попьем кофе.

Девушка ответила игривой улыбкой. Джейк торопливо отвернулся: а то, чего доброго, не выдержит и войдет с ней в дом. И кстати, это дом Кормака, напомнил он себе.

Увы, подумала Лисса, пытаясь почистить зубы: этот процесс вдруг стал для нее неожиданно долгим и трудным. Конечно, жаль, что она утратила способность покорять мужчин, но все же… Лисса выпила пинту шотландской воды, от чьей ледяной свежести аж дыхание перехватывало. И тем не менее сегодняшний вечер прошел прекрасно. Казалось бы, всего лишь скромные фермерские танцы в глуши, на берегу шотландского озера. Но для Лиссы они значили нечто гораздо большее.

А тем временем в пятистах милях к югу Кормак закончил прибираться в комнате отдыха. Ее однотонные стены смотрелись еще более уныло после того, как сняли ленты и задули свечи. От восхищенных гостей не было отбоя: все взахлеб рассказывали, как чудесно повеселились, приглашали Кормака выпить или (в случае особенно празднично настроенной группы испанских медсестер) подняться к ним в комнату. Без больничной формы девушки оказались знойными красотками, но Кормак отказался. Все это время Яззи жадно ловила его взгляд.

Макферсон вежливо растягивал губы в улыбке, а потом отправился к себе и лег спать. В ушах звучал бой барабанов, а перед глазами стояла присланная Лиссой фотография. Кормак попытался мысленно нарисовать ее портрет, но никак не мог ухватить суть.

В дверь кто-то робко постучал. Сонно моргая, он поплелся открывать. На пороге стояла Яззи. И внезапно на Кормака нахлынуло сразу множество чувств: одиночество, пустота, грусть, тоска по дому, растерянность. Поэтому он позволил Яззи войти.