Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

Алексей не замечал ни времени, ни взлетающих самолётов… Воспоминания нахлынули на него новой волной…

Это была чистенькая сауна, человек на шесть. Удобные кожаные кресла в предбаннике, холодильник, хрустальная посуда, телевизор, городской телефон. По тем временам всё круто, очень круто. Заведовал этим хозяйством давнишний Толькин приятель, отставной моряк. Попасть сюда со стороны было просто не реально. Здесь отдыхали только очень влиятельные люди. Но для Юрьева хозяин время выкраивал. Толя объяснял это просто: в одной лодке плавали. Алексей представил огромную субмарину подо льдом Северного полюса, всё понял и лишних вопросов больше не задавал. В тот день Юрьев позвонил Алексею на работу.

– Привет. Есть предложение. Нам сауну дают. С пяти и до не хочу. Идём?

– Или.

– Встречаемся без пяти у входа.

– Замётано. До встречи, пока.

Пить в бане они не любили. Попариться, похлестать веничком, а потом потереть друг друга этим же веничком с пахучей мыльной водой, с душком распаренного дуба, потереться-растереться докрасна – это да, это они любили. А потом чай. Толька заваривал его нежно, умело, колдовал над разными сортами, особым способом перемешивал, ополаскивал кипятком заварной чайничек, который, между прочим, приносил с собой, осторожно ссыпал в него свою секретную чайную смесь, держал паузу, а затем тоненькой струйкой заливал кипячёной водой. Не булькающим кипятком, а горячей водой, температуру которой, как он говорил, нутром чуял. Давал настояться, потом, приоткрыв крышку чайника, осторожно втягивал в себя аромат заварки и озабочено бормотал:

– Не готов ещё, подожди, не гони.

Лёшка и не гнал. После нескольких таких процедур Анатолий удовлетворённо хмыкал:

– Ну вот, всё! Теперь готово. Давай кружку.

В кружку чай он наливал тоже по-своему, высоко поднимая чайник над посудинкой. Затем выливал чай обратно в чайник. И так три раза. Это он «женил» чай. Только после этого священнодействия чай был готов. Интересно, что дома он этого не делал никогда. Только в бане, и только с Лёшкой. Алексей называл этот ритуал «чай на подводной лодке», хотя не знал, заваривал ли на подводной лодке чай каперанг Юрьев. А водку после бани друзья шли пить к кому-нибудь из них домой.

Но в этот раз Юрьев сразу достал и поставил в холодильник пару бутылок водки, удовлетворённо хмыкнул и сказал:

– Сегодня чаем будем запивать.

Лёшка промолчал. Запивать так, запивать. Он видел, что Юрьев старался быть весёлым и безмятежным, но что-то было не так. Расспрашивать не стал – попаримся, выпьем, сам расскажет. Для этого и звал.

Не успели раздеться, заглянул Юра – хозяин сауны.

– Вижу, вы сегодня без веничков. Вот возьмите. – Он протянул пару дубовых и добавил многозначительно, с серьёзным видом: – Из резерва Совета министров.

Толя деланно удивился, округлив и без того свои огромные глаза:

– Ну ты даёшь! Я и не подозревал, что в Совете министров есть резерв веников! Спасибо!

Юра задерживаться не стал и, пожелав крепкого пара, удалился. С ними он никогда не парился, всё норовил начальству парку поддать, выпить с этим самым начальством, наивно полагая, что в бане все равны. Так это ведь только поговорка такая, это ведь так только, кажется, особенно, если хочется. Впрочем, в общей, городской бане может быть так и есть. Но здесь, в элитной… Каждый сверчок… и так далее.

Попарились друзья в этот раз на славу. И бутылочку распили, ещё попарились, ещё одну распили, сидели, закутавшись в простыни в глубоких кожаных креслах. Лёшка чувствовал, что ему уже хватит, а Толька – как стёклышко. Недобрал. «Серьёзный разговор, – думал Сидоров, – раз не начинает. – Он видел, что друг мается, хочет ему что-то рассказать, да всё решиться не может, не знает, с чего начать. – В чём же дело?» Тревога начала подкатывать к сердцу. Но торопить не стал. Подошёл к телефону, по внутренней связи набрал дежурного.

– Юрий Иванович здесь? Нет? Жаль. Будь другом, подойди к сауне.

Через пару минут в дверь осторожно постучали. Лёшка выглянул, на пороге стоял средних лет опрятно одетый мужчина. «Дежурный», – понял Алексей. Негромко сказал:

– Слушай, друг, у нас горючее закончилось, а у вас, я думаю, НЗ должно быть. Нам бы только бутылочку. Одну.

Дежурный улыбнулся.

– Есть НЗ. Не вы первые.

И достал из внутреннего кармана широкой куртки литровую бутылку столичной.

– Службу знаешь, – не удивился Алексей. Взял бутылку, – расплатимся на выходе.

Дежурный замялся, переступая с ноги на ногу, потом нагловато глянув на гостя, не громко, но твёрдо сказал:

– Лучше бы сразу. А то потом забудете, а мне вас дёргать за руку несподручно. Да и смена у меня скоро, а у вас время не ограничено, – и добавил уже чуть смущённо: – Юрий Иванович сказал.

Лёшка пожал плечами.

– Ну сразу, так сразу. – Мокрыми руками достал из пиджака портмоне, расплатился, кивнул дежурному. – Спасибо.

Тот взял деньги, широко улыбнулся: «Не за что» и исчез, как испарился. Лёшка пожал плечами, у него остался неприятный осадок. Но до того ли было? И бутылка не радовала. Его больше тревожил Толька.

Он открыл бутылку, бухнул другу почти полный стакан, себе налил треть. Толя глянул на него удивлённо, но ничего не сказал, залпом выпил водку, закусил кружочком огурца, поглубже устроился в кресле, раскинув руки по подлокотникам, вздохнул и начал:

– Ну слушай. Хреновые у меня дела с Ленкой. Видишь, как получается: квартира есть, дача есть, машина есть, барахла полный дом, дочку-красавицу вырастил, на службе порядок, каперанга, сам знаешь, досрочно получил. А главное – любовь есть, всё есть! – Вздохнул, пожал плечами, скривился как-то весь, потом продолжил, как выдохнул: – Секса нет… Не перебивай, – заметив движение Алексея, повысил голос, – и никогда не было.

Лёшка молчал. Помолчал и Анатолий, снова вздохнул.

– Ну не то, что никогда не было. Было, конечно. Вроде бы всё нормально. Сколько лет прожито. Как будто всё путём, всё, как у людей. Не секса не было, кайфа от секса не было. И нет, – поправил он себя. Поморщился. – Не то говорю. Понимаешь, когда совсем молодой был, горячий, сперма из глаз пёрла, только себя и чувствовал, только бы себя удовлетворить, о Ленке не думал, да ей и хватало, не в этом дело. Трах-бах – и готово! Доволен, как слон. Всё прекрасно. Потом уж, со временем всё изменилось. Не знаю, как у тебя, но для меня это трах-бах не главным стало. Главной стала женщина, Ленка. Начал я её чувствовать. И главным стало – ей кайф этот доставить, чтобы ей хорошо было. А потом уж о себе думать. А с Ленкой это редко получается. Почти никогда. Понимаешь, нет у неё сексуального таланта.

Ну всего Лёшка ожидал, только не этого разговора. Вообще друзья, несмотря на самые близкие отношения, полную откровенность и доверие, о женщинах никогда не говорили. Как-то само собой выработалось у них табу на эту тему. Поэтому он и был озадачен Толькиной откровенностью. Не знал, что сказать. Начал мямлить.