Наталия Терентьева - Маримба!

Всё. Синдром дня рождения. Месяц назад звонила из Белгорода моя тетя, беспокоилась, хорошо ли я себя чувствую. Она имела в виду, ощущаю ли я приближение рубежа. А я забыла о нем. Забыла, и все. Я весь год говорила, что мне сорок восемь лет. Считала, что мне исполняется сорок девять. Я пропустила прошлый день рождения. Не до него было. Год был тяжелый. И я как-то меньше думала о себе, своем возрасте, рубежах, юбилеях…

Хорошо, что есть Катька, иначе бы вообще непонятно было, как праздновать юбилей. Не в полном же одиночестве! Устройся я в школу, как собиралась три года назад, мне бы, наверно, устроили банкет. Помогли бы организовать, пришли бы на него. Очень много людей. Те, которые относятся ко мне хорошо, и те, кто терпеть меня не может. Но все стояли бы вокруг стола, праздничные, пили бы шампанское, ели бы ветчину с пирожными. Но я не решилась пойти в школу. Написала книжку о том, как пошла, какая у меня началась бурная и яркая жизнь, а сама осталась за своим компьютером, за которым сижу последние пятнадцать лет.

У меня есть подруги. Нет. Не подруги, приятельницы. Но в основном они не знакомы друг с другом. Пригласить их всех… Нет, не получится. Слишком взрослые уже девочки, чтобы знакомиться на дне рождения их общей подружки.

Хорошо, что Катькина учеба-стажировка заканчивается как раз перед моим днем рождения. Как будто подгадали. А мы даже и не думали об этом. Но в жизни так и бывает.

Я заставила себя пройти по квартире и внимательно оглядеть привычный безалаберный порядок. Убрала ненужные журналы в шкаф, вытерла пыль, выбросила засохший цветок – ну не хочет один-единственный листочек расти в старом горшке, и не надо, Катька терпеть не может такого убожества… Помыла зеркала, подровняла книги на полках, еще раз протерла пол… Ну вот. Осталось купить новые туфли, в которых мы с Катькой пойдем… Куда? Не знаю. Все равно куда. В ресторан «Город, которого нет» – я увидела такую вывеску недавно в центре Москвы. Или в театр. Хорошая мысль – пойти в день рождения в театр… У нее, правда, будет перемена времени… Ну поспит у меня на плече в театре. Главное, что она будет рядом.

Приятно звякнул компьютер, сообщая, что кто-то хочет поговорить со мной по скайпу. Кто-то! Катька, разумеется.

– Да, зайка! Привет! Ты едешь в аэропорт?

– Мам… – Катька улыбнулась изо всех сил. – Мам. Я тебя так люблю…

– Я тебя тоже, Катюнь…

– Мам… Ты только не волнуйся…

– Что? – Сердце стукнуло, и я стала судорожно вглядываться в Катькино лицо. Бледная? Нет? Бледная… – Ты заболела? Ты где? Что случилось?

– Мам, мам, ну подожди… Ничего не случилось, на самом деле… Просто… Тут мне такой проект предложили… Самой делать… И деньги есть… И…

– И…?

Катька молчала, вздыхала, улыбалась. А я, кажется, все поняла.

– Ты остаешься, да?

– Да, мам… Завтра как раз встреча с директором кинокомпании… Ну хочешь, я прилечу на один-два дня, но не завтра… В воскресенье, в следующее…

– Да, да, конечно, Катюня… То есть, прилетать не надо, что ты! Все отлично!

Сейчас главное – ничем не навредить Катьке. Ведь, возможно, решается ее судьба. Все, ну не все – многое – будет зависеть от того, как там у нее в Америке пойдет. Обычно у наших там ничего не идет, если только не приезжаешь сам с большими деньгами. Тогда, конечно, ты сват королю и брат министру. А так… Все наши таланты гроша ломаного на их весах не стоят. Смешной ты комик – это ты своим русским смешной, а у нас над другими смеются, красавец ты, хорошо поющий – у нас такие поющие красавцы в буфете в Голливуде работают, мозги у тебя необыкновенные, с быстродействием, да еще и набок свернутые, все по-своему видишь – ну… давай, попробуем, авось на что-то сгодишься. Садись в захолустный университет, вот тебе комната для тебя и твоих мозгов, вот тебе дом в кредит на восемьдесят лет – твори!

Так что Катьке выпал золотой билетик. Неужели им не воспользоваться? Из-за чего? Из-за моей тоски и круглой, самой круглой, даты? Что за среднерусская незадачливость и нафталинная сентиментальность? У нас ничего не вышло, потому что мама обо мне скучала и вообще была очень одинока в свой юбилей. Прости, Джон, прости, Боб, прости Томас, я поеду к маме в Россию щи лаптем хлебать…

– Мам, мам… Я не знаю, что делать, но…

– Катюня! – Я улыбнулась вполне искренне. – Все отлично, ты что! Я так за тебя рада! Для меня это… Самый лучший подарок к дню рождения!

– Правда?

– Правда.

Почти правда. Но иначе нельзя было сказать. Реальность такова, какой мы ее видим.

– Мамуль, я тебе позвоню завтра обязательно!

– Конечно, зайка!

– Только высплюсь перед встречей, хорошо? Первая, может, и не позвоню, в восемь утра… Хотя нет! В восемь у меня же будет двенадцать ночи! Позвоню!

– Конечно, когда тебе удобно, не рвись…

– Мам… – Катька постаралась заглянуть мне в глаза. – Все хорошо?

– Все отлично.

– А… Кого ты позовешь?

– Ну… Кого… Всех!

– Мам… А если серьезно?

– Я еще не думала. Хотела с тобой пойти в театр…

– Мы пойдем, мам, только чуть позже!

– Да, да… Конечно, Катюня, конечно! Я сейчас позвоню Алле, потом еще Ире, помнишь, она с мамой моей дружила… И… Наталье Петровне… Ну всем!

Катька с сомнением вздохнула.

– Я ведь правильно поступаю, мам?

– Думаю, что да, – искренне ответила я.

Я на самом деле позвонила и Ире, и Алле, и Наталье Петровне, и Наталье Олеговне, и Наталье Семеновне… Удивительным образом Катькины преподавательницы музыки и пения подбирались одного имени. Натальи и Натальи. Пока Катька училась, я со всеми дружила, в разной степени. Потом с кем-то у меня остались приятельские отношения. С кем-то завяли постепенно, с кем-то исчез повод для общения, и общение прекратилось резко. Но с двумя-тремя я продолжала иногда перезваниваться. Вот и сейчас позвонила. Поговорила. Но про свой день рождения, такой ответственный и переломный, даже заикаться не стала. У одной – одно, у другой – другое. Новый муж, который собирается уходить. Сын, который передумал жениться, три сережки надел в одно ухо, косточку просунул в другое, настоящую куриную косточку – обгрыз, помыл с шампунем, вставил в мочку, и так ходит… Собака, которая умирает, но никак не умрет, а усыпить ее сил нет… Настроение не праздничное, да и вообще… Степень близости – не та. И не знают они друг друга, и никогда не знали… В общем, была бы Катька в Москве, может, мы бы и собрали их всех вместе, наконец, познакомили бы, и им бы интересно было посмотреть на свою успешную ученицу. А так… Выбрать одну? А я близко ни с кем не дружу. Ну вот не дружу, и все. Самая моя лучшая подруга последних десяти лет – Катька. Еще были близкие подруги, да сплыли.

Хорошо, что я убралась до того, как узнала, что Катька не приедет. И маникюр сделала, красивый, с орнаментом. Как будто крохотные орхидеи распустились у меня на кончиках пальцев. И настоящим орхидеям своим листья протерла, в горшки новые прозрачные пересадила. И старье всякое повыбрасывала. Только туфли не купила. Ладно. Куплю, назло обстоятельствам. И… может, схожу в театр. Пьеса «Вишневый сад». Сколько можно ставить и смотреть «Вишневый сад»? Столько, сколько нужно. В разном возрасте узнаёшь себя в совершенно неожиданных персонажах. Если я пойду завтра в театр одна, то узнаю себя в Фирсе, которого забыли в старом доме.