Надежда Залина - Линия Маннергейма

Новенькая не торопилась обзаводиться подругами и вела себя отчужденно, отбояривая пытавшихся сблизиться. Если спрашивали, отвечала, но сама никаких разговоров не заводила. По сравнению с Москвой все казалось ей убогим и мелким, о чем она не преминула сообщить. Через пару месяцев она по-прежнему оставалась такой же неизвестной, как и вначале. Никто не смог узнать ни точных причин перевода, ни характера самой Вики, ни ее намерений. Никаких откровений о своей жизни она не допускала и держалась отстраненно. Поначалу ее обхаживали многие, но в итоге отступили даже те, кто стремился с ее помощью обзавестись столичными связями. Вика была сама по себе.

Однажды они встретились в клубе, где выступала модная группа.

– О, привет, – увидев Леру, сказала Вика, – и ты здесь? Что у вас за традиция в Питере такая? Грязно, дымно, всё в пиве. Музыка ужасная, звук скрипучий, хоть уши затыкай. А еще называетесь культурной столицей. У нас бы такое не прокатило.

– А культура – это когда чистенько и красиво? Тогда на попсу ходить надо. Или в филармонию.

– А что такого высококультурного происходит в ваших загаженных клубах? Там что, открытия музыкальные появляются? Типичная гаражная музыка. На Западе таких дальше подвалов не пускают.

– Не нравится – не слушай. Или ты потусоваться ходишь и кайф словить?

– Одно другому не мешает.

– Кому как.

– Правильная? – прищурившись, спросила Вика.

– Разумная, – уточнила Лера.

– В нашем возрасте разумной быть скучно.

– А я что, агитирую? Дело личное. Хочешь – так, хочешь – эдак.

– Демократка?

– Сама идея мне симпатична, но в нашем варианте…

– Демократия – полнейшая чушь, – категорично заявила Вика, – не может быть никакой демократии вообще. В принципе.

– А что же тогда может быть – тоталитаризм?

– Это в природе человеческой заложено. Люди хотят найти лидера, вождя, царя и идти за ним. Чтобы он решал главные вопросы жизни, а им оставил удовольствия. Они будут ему поклоняться, работать на него, только чтобы не думать собственной башкой. И чтобы никакой ответственности. Пусть он за них отвечает.

– Не все такие, – не согласилась Лера.

– Исключения подтверждают правило.

– И из какой ты категории? Из той, которой поклоняются?

– Как думаешь?

– Мне думать нечем. Я же хочу, чтобы за меня думали такие, как ты.

– Ты из самой противной категории. Наблюдатель.

Они препирались долго, а затем незаметно перекочевали к Вике домой. Та жила неподалеку от факультета в квартире, принадлежавшей брату. Они проговорили всю ночь, а утром, плюнув на занятия, проспали до обеда. Вернувшись домой, Лера спросила у бабушки, можно ли подружиться за несколько часов. И Вероника Петровна поняла, что у внучки наконец-то появилась подруга.

Вика рассказывала о себе, о своей семье и московской жизни, обходя стороной причины перевода в другой город. Больше всего историй выпало на долю старшего брата Вики, но из рассказов Лера так и не смогла понять, чем же он занимается и почему постоянно отсутствует. «Снова где-то учится», – неопределенно сказала Вика.

Брат был родным по отцу, матери у них оказались разные. Первая жена Викиного отца давно умерла, и мальчишка остался тогда почти сиротой: отец, занятый работой, новой женой и недавно родившейся дочерью, оставил сына на попечение тетки, которая и жила в этой самой квартире на Васильевском острове. Он рос, предоставленный самому себе, и когда отец наконец-то обратил внимание на сына, столкнулся с уже сформировавшимся характером. Подросток долго не мог поладить с отцом, но отлично находил общий язык с Викой.

Упрямство, упорство, умение отстаивать свою точку зрения и способность не подчинять жизнь чувствам были их фирменными общими чертами. Вика считала, что брат в большей степени воспитал ее, чем вся остальная семья. Она сказала, что он отговаривал ее от журналистики, называя представителей данной профессии «гиенами по призванию». Но Вика решила доказать, что это не так, поступив именно на журфак. Сейчас ее энтузиазм значительно поубавился.

– Почему ты уехала из Москвы? – однажды осторожно поинтересовалась Лера. – Ведь столичное образование… сама понимаешь.

Вика помолчала, глядя куда-то в стену, и в ее глазах появилось что-то жесткое и злое.

– Я с ними еще посчитаюсь! – сказала она, по-прежнему глядя в стену.

– С кем?

– С ублюдками, которые решили, что все можно спихнуть на меня.

– Яснее не можешь?

– Ты знаешь, что такое «золотая молодежь»?

– Кто же не знает? Мальчики-мажоры…

– Тебе приходилось с ними общаться?

– Нет.

– Вот и хорошо. Держись от них подальше.

– А почему ты мыслишь обобщенными категориями? Они что, монолит какой-то, а не отдельные человеки?

– Столкнешься – сама поймешь, что действуют они как единое целое.

– Да что случилось-то, Вика? Ты нормально рассказать не можешь?

– Не хочу. Но тебе дам эксклюзивное интервью. Ты в курсе, что поступить в престижные вузы со стороны практически невозможно?

– А если способности?

– Плевать всем на твои способности. Клан это, понимаешь? Или закрытый клуб. А вступительный взнос могут потянуть немногие.

– Это ты к чему? Я так поняла, что они тебе что-то сделали. Нехорошее. И злишься на них сильно. Но сказать, что именно, не хочешь и поэтому пудришь мне мозги всеми этими… мажорами.

– Я пытаюсь объяснить, что даже если ты будешь самой талантливой журналисткой в нашей стране, то и тогда от тебя ничего в этой жизни зависеть не будет. В лучшем случае станешь мелькать на экране. Это потолок.

– Да ну тебя, в самом деле. Я и не рвусь.

– А куда бы ты хотела?

– Подальше от цивилизации.

– Ты всерьез считаешь, что сможешь прожить без благ современного мира?

– Я бы рискнула, появись возможность. Дед же смог. Он года три жил непонятно где. Но никто так и не узнал, куда именно и зачем его занесло.

– Вот и брат у меня такой же. Все норовит сбежать куда-нибудь подальше от людей. Устает, говорит, от высокоразвитых существ.

– Больно вы категоричны в оценках. Можно подумать, что сами – существа другой породы и к людям отношение если и имеете, то косвенное.

– Знаешь, что эти люди сделали? Мои якобы друзья? Когда в нашей компании один придурок загнулся от передоза, они, чтобы спасти свои шкуры, сказали, что наркотики покупали у меня.

– Что? – Лера остолбенела от удивления.

– А почему? – невозмутимо продолжила Вика. – Как думаешь?

– Испугались?

– За себя. Слух пошел в универе, что моего отца вот-вот с должности снимут. Они и решили проблему. Пусть меня сажают, раз заступиться некому. А они вовсе и ни при чем. Это я их завлекала и растлевала. Знаешь, какая гадость – через все это пройти?