Ольга Толмачева - Дрон, судьба человека

Сил владеть собой Дрону не доставало.

Он крепко сжал челюсти и, скрипнув зубами, замотал головой, отгоняя страшные видения.

Усилием воли отвел взгляд от босых Люськиных ног под бесстыдно задранной рубашкой. Пугаясь своей ярости, задохнулся. Поспешил на волю, на вновь прозвучавший стук посетителя.

Всю неделю Люська не приходила, и Дрон соскучился.

Вставал ни свет, ни заря – спал ли? Глотая дым, растапливал печурку. Долго сидел в темноте, наблюдая за языками пламени, которые нехотя лизали дрова. Сырые поленья шипели и выстреливали, а по полу, стенам и потолку прыгали черные тени.

Выпив жидкий чай, чтобы наскоро согреть нутро, отправлялся на работу. Весь день чистил лопатой снег и долбил отбойным молотком мерзлую землю. Копал – с перекуром на отдых и небольшим перерывом на обед – до тех пор, пока были различимы предметы, при любой непогоде. Это была тяжелая и изнуряющая работа.

В полдень он плелся домой, доставал из холодильника кастрюльку кислых щей, которыми его снабжала Люська, и пока суп закипал, а комната наполнялась острым ароматом чеснока и капусты, ложился как был в одежде на кровать поверх одеяла. Теплая утроба убогого жилища убаюкивала, и Дрон проваливался в липкий сон, как в пропасть.

Во сне он летал, как птица, – не чувствуя скованных рук, тяжести ног, лица, опаленного ветром. Под ним расстилалась земля, омываемая вихрем. Дрон ликовал.

Дневной сон-полузабытье быстро восстанавливал силы. Короткие минуты отдыха помогали продержаться до вечера. Сознание прояснялось. После тарелки горячих щей в животе становилось веселее. Дрон снова отправлялся на работу грызть землю.

Изредка в странной череде однообразно серых, как осенний день, будней случались исключения, когда Люська чужой перелетной птицей прибивалась к нему на ночлежку.

В свете дня Дрон не хотел ни знать эту женщину, ни слышать о ней, но с наступлением сумерек вновь начинал исступленно ждать свидания, ненавидя и стук собственного сердца, и чуткое внимание к малейшим шорохам за окном, и свою лихорадку. Жгучей, жаркой волной из темноты на него надвигались боль, страх и отчаяние. Он тосковал по живому теплу, жару слабых женских рук, горячему дыханию.

Дрон нуждался в Люське, как маленький ребенок, который, сидя в одиночестве дома, ждет возвращения взрослых, томясь и пугаясь, напряженно всматривается в темноту, вздрагивая от едва уловимого звука.

Услышав гул железных ворот, осторожный скрежет щеколды, Люськино нетерпение на крыльце за дверью, он мгновенно успокаивался.

С приходом женщины пустые углы жилища заполнялись чем-то влажным и живым, глупым, но осязаемым, и до рассвета в нем царил зыбкий, но все же домашний уют. Жизнь озарялась сомнительным смыслом.

Душная тайна их отношений изводила его. Любовь, возросшая в грехе, сводила с ума. В душе зрел протест.

И сейчас, глядя на испуганное лицо своей гостьи, Дрона переполняла злоба. Презирая гостью за нерешительность оставить постылого мужа и вместе с ним честно строить судьбу, он ненавидел и себя, и женщину, с которой тайно грешил. По слабости ли, собственной нечистоплотности или потому, что как преступник, позарился на чужое, тискал в удушливом сладострастии ее пышное тело. Как в липкое болото, погружался в Люськину сочную плоть. Женщина задыхалась и стонала под ним, наполняя кровь похотливой горячей истомой, все глубже ввергая обоих в темную бездну. Он погибал, спасение не приходило.

К горлу подкатил тошнотворный ком.

Сглотнув слюну, Дрон отворил дверь и вышел на воздух. В лицо пахнуло влагой. В воздухе повисла прелая взвесь. У крыльца скопилась лужа – дождь с крыши стекал под ноги, не попадая в водозаборную трубу. Дрон пожалел, что выскочил на улицу без сапог, но возвращаться в дом не хотелось.

Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, перепрыгнул через запруду. По снегу, покрытому тонкой глазурью, подкатил к чугунным воротам, едва не поскользнувшись.

За оградой, сутулясь, стоял худощавый мужчина без зонта, в мокрой меховой шапке. Длинные полы пиджака выглядывали из-под кожаной куртки. Отутюженные брюки темнели пятнами влаги. В руках он держал цветы, завернутые в газету.

Дрон узнал посетителя и хмуро кивнул ему, а тот, протянув руку для приветствия, бодро шагнул навстречу.

В скудном свете фонаря вытянутое лицо мужчины с глубокими складками по щекам, матовый лоб, прямой нос с едва заметной горбинкой, тонкие бескровные губы выглядели неестественно бледными, точно восковыми. Вблизи мужчина оказался гораздо старше – почти стариком. Его ладонь была сухая и теплая – Дрон ощутил крепкое рукопожатие.

В библиотеке опустело. Повсюду погасили свет. Тусклая лампочка у входа в помещение освещала хрупкую фигуру Марии Николаевны. Стоя на пороге в пальто и платке, заведующая заунывно, беззлобно ворчала на Дроню, поторапливая мальчугана побыстрее отнести на полку журналы по авиамоделированию. Убеждала прийти в библиотеку в любой иной день и сидеть в читальне хоть до темноты, а она ему выдаст и свежие журналы по теме, и прежних лет принесет из хранилища. Все равно, говорила, никто кроме Дрони в деревне их не читает. А сегодняшний вечер у заведующей занят – в школе, где учились ее дети, родительское собрание. Библиотеку нужно закрыть.

Дроню всегда интересовало то, что летает: бабочка, шмель, комар. Удивляло, что за сила толкает вверх живое воздушное судно, долго без устали держа на весу.

Думал, что легче всего взлететь тощему комару – проще, чем, к примеру, толстяку-шмелю. Крылышки у пузатого невелики, в отличие от комариных крыльев, и машет шмель ими реже. Выходит, что и совсем бы вспорхнуть не мог. Так летает же!

Часами напролет наблюдая за насекомыми, Дроня подметил, как меняя угол наклона, шмель-тяжеловес ловко изгибает крылья. Расслышал низкий, дрожащий звук, словно в брюшко мохнатого вживлен моторчик. Задумался: что за звук? Кого расспросить бы, размечтался.

Взрослые над вопросами мальчугана посмеивались, а мать ругала, на чем свет стоит, потому как считала Дронины интересы бездельем и глупостью. От лени блажь, говорила, если нечем заняться. И учительница – недавняя выпускница школы – от вопросов любознательного ученика уклонялась, потому что устройство шмеля с комаром не входило в программу по биологии.

Как-то у Дрониных соседей гостила семья с ребятишками. Однажды, играя неподалеку, Дроня увидел, что ребята направились за ворота запускать в поле воздушного змея. Восхищаясь невиданной красоте диковинной штуки, парящей на веревочках в небе, припустился следом за мальчишками.

Ребята дали и ему подержать воздушное судно за стропы. Поддавшись порыву ветра, змей высоко взмыл в небо. Дроня ослабил тугие жгуты и, ликуя, помчался за птицей. Натягиваясь, ленты звенели, звали ввысь – и большего счастья в своей жизни Дроня не ведал.