Ольга Толмачева - Дрон, судьба человека

В какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он и сам полетел – так высоко подпрыгнул. Приземляясь, неудачно споткнулся о камень. Упал, увлекая за собой красивую, но хрупкую игрушку, которая от большой нагрузки сломалась.

Спасая суденышко, мальчик не щадил себя и жестко упал, не сгруппировавшись, сильно ударившись головой о землю. С локтями и коленками в ссадинах, босыми ногами, разбитыми в кровь, Дроня сидел на траве и плакал.

Он не слышал возмущенных голосов приятелей, которые подбежали к нему с тумаками. Но увидев Дронины горькие слезы и раны от камней и колючек, перестали браниться. Мальчик плакал от обиды, не чувствуя собственной боли: красавец-змей превратился в груду обломков.

Опечалившись, ребята ушли. Дроня вытер слезы и принялся собирать поломанные детали: нашел каркас, обшивку, крепления, куски разорвавшихся строп. Дома принялся чинить гордую птицу, пытаясь понять ее внутреннее устройство. Увидел, как воздух, проникая через отверстие плотной ткани, создает натяжение – так возникает подъемная сила.

С этого момента в мальчике проснулась страсть к авиамоделированию.

В деревенской библиотеке нашлась литература по теме. Увлекся и задумал смастерить собственный самолет. Но для этой затеи нужны были чертежи и расчеты, которые Дроня решил заказать в редакции тематического журнала. К посылке прилагались точная копия маленького, но почти настоящего воздушного судна, а также подробная инструкция по сборке.

Не обращая внимания на сердитый голос библиотекаря, Дроня торопливо листал страницы. Задержавшись на последней, еще раз внимательно прочитал адрес редакции. Запомнил.

Днями напролет мальчик ждал бандероль и копил деньги на покупку из тех немногих, что оставались от школьных обедов, но их не хватало.

К матери за помощью он обращаться не стал. Семья Дрони жила без мужской защиты. Мальчик видел, как мать берегла каждую копейку и радовалась любой работе, за которую ей платили. Увлечение сына было для женщины, как кость поперек горла.

Дроня позарез нуждался в деньгах, и тогда он решил отправиться на Дальнее болото за морошкой.

«ШАТУНЫ»

Раннего гостя Дрон приметил давно. Встречал его ранним утром по дороге на работу или видел сутулую, некогда высокую фигуру мужчины, среди памятников и ограждений издалека, когда возвращался домой на обед.

Чеканя шаг, ритмично взмахивая руками, старик шел сквозь стройные ряды захоронений уверенной походкой бывалого военного. На кладбище, словно в родном городе, ему был известен каждый уголок. Казалось, он без труда может найти нужную улицу, не особенно следя за маршрутом передвижения. Твердо знал, как, нырнув в арку или пройдя через неприметный дворик в цветах, значительно сократить путь к намеченной цели.

Худая спина мужчины с острыми лопатками и нервная неровная походка слегка портили впечатление от его по-прежнему отличной выправки. Он всегда нес букет. Летом это были луговые ромашки или колокольчики, зимой – цветы пластиковые, которыми торговали у входа на кладбище. Этим утром в руках незнакомца алели гвоздики.

Мужчина часто к кому-то наведывался – забавы ради, у них в бригаде таких посетителей называли «шатунами». Пережив потерю близких людей, ни в чем не находя утешения, они маялись, бродили по кладбищу, как призраки, потеряв счет времени, утратив чувство реального. Горе мертвой хваткой цепляло за горло, тянуло к земле плечи и головы. Свернув спины, не давало свободно дышать. Осознание необратимой потери было оглушительным и глубоким.

Казалось, «шатуны» впервые узнавали о том, что люди умирают.

Думать о том, что впереди, становилось бессмысленным. Сердцем овладевала тоска – сводящая с ума, не оставляющая в покое.

Беспомощный облик, робкий и растерянный взгляд, по-детски испуганное выражение лица, непонимание и тугое несогласие с данностью, выдавали их душевные муки.

«Шатунов» лихорадило, их души знобило, а чтобы заглушить печаль, они в любую погоду, без особенной надобности, отправлялись на кладбище.

Этот ежедневный ритуал становился опорой бытия, смыслом существования – таким же обыденным делом, как стирка белья или уборка квартиры. Общение с покойным – в мыслях, воспоминаниях, в ритуальном посещении могилы – поддерживало слабый интерес к жизни. Умерший всегда был досягаем и не мог отклонить навязчивое общение или отказать во встрече, сославшись, к примеру, на усталость или плохое самочувствие. Связь продолжалась.

И этот печальный старик брел по городу-кладбищу, надломив плечи. Поднимал голову от земли лишь для того, чтобы оглядеться по сторонам, поймать кровоточащий взгляд случайных прохожих, которые пережили, как и он, подобное горе. В лицах незнакомцев старик безутешно искал ответ, как оставаясь одному, уметь жить дальше.

Люди-столбы у памятников – застыли в одиночестве… Склонив головы, замерли в оцепенении у оград, съежились на скамье у могилы… Молчаливые, сосредоточенные, шепчущие слова. Говорящие с ветром, с небом, сами с собой. Повсюду на кладбище Дрону встречались подобные полуживые окаменевшие фигуры.

– Не спится? – хмуро спросил Дрон и посмотрел старику под ноги, машинально отметив, что незнакомец, видимо, не испытывает серьезных материальных проблем, если не бережет в сырую погоду ни зимней обуви, ни меховой шапки.

Одет старик был исправно. Ни обликом, ни выражением лица он не походил на заброшенных пенсионеров, которые слонялись среди могил в поисках чего-нибудь съестного, чьими неизменными спутниками были бедность, болезнь и одиночество.

– Успею, высплюсь. Все здесь будем, – ответил мужчина и, подняв руку к груди, схватился за пуговицу.

– Плохо? – встревожился Дрон.

– Муторно что-то… Мотор барахлит. Или магнитные бури – обещали нынче.., по радио, – Старик сделал неуверенный шаг по скользкой дороге.

– Подожди-ка, я песок просыплю. Не ровен час, упадешь, – предупредил Дрон, показывая рукой под ноги.

Он решил проводить старика – тянул время. Хотел, чтобы к своему возвращению Люська успела покинуть дом. Когда придет обратно, подумал, ее и след простынет.

В сарайчике он переобулся в резиновые сапоги, накинул пальтишко и с тяжелым ведром песка вышел наружу.

– Добреду как-нибудь. Мне здесь, неподалеку, – Мужчина слабо махнул рукой, в направлении цели маршрута.

Дрон молча пошел впереди, щедро рассыпая песок под ноги. Рыжие ленты талой воды поплыли по дороге. Старик двинулся следом.

Небо прояснилось. Дождик захирел. В утренней дымке стали четче проявляться кусты и ограды. Над памятниками, укрытыми просевшим снегом, как накидкой, кружило воронье – было чем поживиться.

Накануне поминали родителей, и весь день нескончаемым потоком на кладбище тянулись посетители. Истово молились, грустили и плакали у могил, выпивали и закусывали. Крошили хлеб у оград, сыпали птицам пшено. На столиках лежали остатки еды, конфеты и печенье. Цветные разводы от фантиков раскрасили серый от грязи снег.