Ольга Толмачева - Дрон, судьба человека

Поводил плечами, вспоминая дряблыми мышцами былую силу крепких натруженных рук, о которые разбивались тяжелые волны. А в глубине сада призывной мелодией звучал нежный смех жены, которая, увлекая старика за собой, звала танцевать под белые звезды. Оглушенные треском цикад, изнывая от любви и зноя, они без устали предавались ласкам, а их остро, бессовестно жгла луна.

Собственная смерть, похожая на поездку к морю, открывала для старика приятные перспективы.

Человеку организованному, привыкшему каждый шаг продумывать до мелочей, Василию Ивановичу оставалось лишь навести порядок в делах и в назначенное время отправиться к полустанку – с билетом в одном направлении.

ТАМАРУШКА

– Ну, здравствуй, Тамарушка! – Хриплым голосом произнес мужчина. – Царствие небесное!

Дрон обернулся. Спутник, стоя на высокой насыпи, смотрел на крест, в ближнем ряду от дороги. Его нижняя челюсть подрагивала.

Дрон вернулся к старику, поставил на землю пустое ведро.

Отдышавшись, Василий Иванович с трудом спустился к улице с захоронениями и, протискиваясь по узкому проходу между оградами, стал бочком пробираться к могиле. Дрон машинально шагнул за ним.

– Намедни чистил снег, опять намело, – отряхивая полы пиджака и брюки, сказал мужчина. – И не снег это, кажись. Крупа ли?.. Или дождик?

Он обнажил руку, собирая в ладонь влагу, и ярко-синими не выпитыми глазами удивленно выглянул на Дрона из-под густых черных бровей.

Дрон закурил.

Старик дернул калитку на ограде, но дверь не поддалась. Лед намертво вцепился в железо.

– Чудно – там, у площади на пригорке, ручьи журчат. Скоро цветками вспыхнут проталины. А в твоем царстве зима лютует. Вроде и не собирается восвояси. Царство холода, – отметил Дрон.

– Скоро и в наши края весна прилетит, и о нас, горемычных, вспомнит, – сказал Василий Иванович. – Теплом побалует, еще приласкает.

Ежась от ветра, втягивая шею в плечи, Дрон одну за другой застегнул все пуговицы на пальто. Его било ознобом.

– Жена тебе? – спросил, кивая на фотографию женщины, полную жизни.

– Она, матушка… – С трудом выдавил старик и слегка покачнулся. Чтобы устоять на льду, схватил за плечо Дрона.

– Молодой умерла что ли? – Дрон недоверчиво посмотрел.

– Семидесяти лет. Месяц не дожила до именин… – Старик говорил, хватая ртом воздух. – В прошлом году убралась… Бог прибрал. – А портрет я выбирал – фото из прошлых лет, как поженились. Сорок лет прожили душа в душу. Но будто бы по всей длине только один день вышел. До сих пор голубу мою такой – молодой – вижу… День и ночь стоит перед глазами … будто живая.

Голос мужчины сипел и дрожал.

Дрон не решался смотреть старику в лицо – лишь почувствовал, как клещами сдавило горло. Он подивился себе, неожиданной чувствительности.

Казалось, его давно перестало волновать, что люди умирают. По службе ежедневно он встречал тех, кто терял своих близких. Смерть сделалась для него горькой привычкой, спутницей жизни и походила на тугой тусклый рассвет, на вой ветра в печной трубе в лютую пору, на безысходную тоску ночью, когда не приходила Люська.

Так получилось , что смерть стала его работой. Горе не имело ни лица, ни названия. Начальник бригады с раннего утра предъявлял работягам дневную норму – они копали могилы.

– На сносях была, первенцем… отекала… – помолчав, заговорил старик, оставив попытку совладать с калиткой.

Дрон услышал в голосе спутника теплые нотки.

– Зимой дело было. Снежило в тот день. На дом мастера вызывал, боялся в пургу жену в ателье вести, чтобы не застудить матушку…

Дрон всматривался в круглое лицо миловидной женщины. Она улыбалась.

– Сашок уж в брюхе толкался. Живот большой несла на себе, тяжелый… Еле ходила.

Мужчина говорил с остановками. Задыхался от слов, словно от ходьбы или бега.

– А по весне матушка разродилась… Крепкий мальчуган был, белолобый…

– Почему был? Умер?

– Что ты! В своем ли уме? – замахал руками старик, сильно испугавшись. – Жив-здоров, слава Богу. Бизнесмен, «Альфа-билдинг», слыхал?

Дрон пожал плечами, покачал головой.

– Известная компания. Дома строят.

Они замолчали.

– Пойду я, – постояв рядом, сказал Дрон.

Он почувствовал, как сильно продрог. Холод проник в рукава пальто и под воротник, вытеснив из него остатки жизни. Казалось, Дрон превращался в ледяную глыбу. Пожалел, что накинул одежонку на голое тело.

– На работу пора. И мне… дома возводить. Я тоже строитель, – усмехнулся.

– Большой город, смотрю, возвели…

– Всем места хватит… – Дрон шагнул к насыпи.

– Мухлююте вы, – Вдруг сердито сказал старик, резанув Дрона колючим недоверчивым взглядом. – Сколько гробов вставляете в промежутки? Муравейник! Вона, смотри, – мужчина показал на тропинку между оград, – и боком не втиснешься.

– В тесноте да не в обиде, – пошутил Дрон и неожиданно улыбнулся. Слова и возмущенный тон мужчины его не задели. – Все веселее…

Смех Дрона еще пуще рассердил старика. Он гневно крикнул вдогонку:

– Веселее? А ты приди сюда, когда грязь по колено! В праздник ни поздороваться с матушкой, ни поговорить. Соседи кругом! Бок о бок трутся. Над душой стоят, словно к тебе на кухню заглядывают. Стой! – Неожиданно громко приказал старик. – Назад! Ну, иди сюда! Вернись! Отвечай: сколько метров земли положено нарезать для могилы? Где инструкция? Предъяви расчеты!

– К бригадиру сходи, к Кериму, – миролюбиво ответил Дрон, по-прежнему улыбаясь. – Он тебе все нормы перескажет.

– И пойду! – запальчиво воскликнул старик. – Думаешь, если человек помер… – Голос мужчины внезапно осип. – У него и заступников не найдется? Покойников грабить? Я сыну скажу – пусть разберется. У меня сын знаешь какой!? Ого-го! Он органы натравит! Ваши грязные делишки разоблачит. Как можно… Бога не боитесь…

Слова пенсионера окончательно развеселили Дрона. Махнув рукой на прощание, он бодрым шагом отправился восвояси. Обернулся лишь у поворота на центральную площадь, чтобы еще раз посмотреть на старика-правдолюба. Крепко схватившись за ограду, его спутник недвижимо стоял у креста, низко склонив к рукам голову.

У Дрона снова кольнуло в груди, – и он в который раз удивился своей мягкотелости.

ПЕРВЫЕ КЛИЕНТЫ

В восемь часов утра на кладбище появлялись первые клиенты.

Строгий, немногословный, в строгом костюме, который подтверждал торжество события, начальник похоронного бюро с раннего утра ждал посетителей у входа в неказистый сарайчик, обустроенный под офис.

В жарко натопленном помещении с низкими потолками повсюду висели иконы. Тихо тлели лампады. Ненавязчиво звучала скорбная музыка.

Профессионализм команды сферы погребальных услуг горожане высоко ценили. О Кериме, как о лучшем менеджере, неоднократно сообщали газеты. Усердие руководителя отмечалось наградами.