Анна Линн - Тысяча тихих городов. Milles villes tranquilles. Книга первая

А однажды Аля появилась среди моих стеллажей, и деловито спросила:

– Ты Аня? А что ты клеишь? Это про что книга? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Меня Аля зовут. Она облокотилась на стол и задела локтем высоченную башню из книг, которые я отложила, чтобы подклеить. Грохот был оглушительный; я испугалась, а вот реакция Али меня удивила. Она обвела взглядом руины башни и начала заразительно и громко хохотать.

– Нет, а что смешного? Что смешного, я спрашиваю, Алевтина? – строго качала головой библиотекарша, но Аля продолжала хохотать. Вдвоем мы разобрали книжные руины и, можно сказать, подружились.

После школы я пошла учиться в колледж, связанный напрямую с моим верным убежищем, а Аля уехала учиться в Москву. С тех пор мы с ней не виделись. И вот как-то бабушка, придя из магазина, рассказала мне следующее:

– Встретила Лидию Максимовну в молочном, помнишь, библиотекаршу-то. Располнела так, операцию на венах сделали, варикоз. А Аля-то в Москве, уже там отучилась, вышла замуж и развелась, но там осталась. Лидия Максимовна сказала – приедет на днях, хочешь – повидайся с ней, она про тебя спрашивала. Вот и номер она мне тут на бумажечке дала.

…Через пару дней мы с Алей встретились в сквере, недалеко от школы, куда часто ходили гулять, когда были детьми. Я бы ни за что узнала её – Аля превратилась в хипповатую девушку с дредами и с татуировкой на запястье, в длинной юбке и с рюкзаком. Я сказала ей об этом.

– А ты, Ань, совсем не изменилась. Даже стрижка та же, – протянула Аля, растягиваясь на скамейке, и было непонятно – комплимент это или нет. – Как жизнь-то? Где училась?

– Наш гуманитарный колледж информационно-библиотечных технологий, библиотековедение, – отчеканила я полное название, потому что так звучало весомее.

– И где ты работаешь?

– В городской библиотеке.

– Зашибись, как интересно.

– Ну… у нас разные мероприятия проходят… – мне стало обидно за свою библиотеку. – Поэтические и музыкальные вечера. Местные поэты выступают. Вот сейчас мы готовимся ко Дню Победы. Ветераны приходили, мы их поздравляли, пели военные песни, много песен из тех, что мы в школе учили. «На безымянной высоте», «Эх, дороги», «Москвичи». Так душевно было.

– Да я не спорю. Ты не обижайся, – поспешно добавила Аля, внимательно разглядывая мое лицо. – День Победы, значит. «Москвичи» – это Алешка с Малой Бронной и Митька с Моховой?

– Ну да.

– Помню эту песню. Я ещё плакала тайком, так их было жалко. А я как раз работаю на Малой Бронной… Каждый день прохожу по центру Москвы.

– Здорово. Повезло тебе.

– Ну как сказать. Если ты хочешь – тебе тоже повезет. Все от тебя зависит.

Мы болтали и болтали, переместились в кафе, потому что начался дождь. Аля была такая же громкая и яркая, сидела расслабленно, раскачивалась на стуле, ворошила свои длинные дреды, грызла ногти и ничуть не беспокоилась о том, что майка непонятной формы сползла так, что стал заметен бюстгальтер. А я аккуратно стряхивала невидимые крошки с сарафана, постоянно поправляла бретельки и старалась не ставить локти на стол – вроде как это было некрасиво, так с детства учила меня бабушка. Помню, как уныло расхаживали голуби вокруг луж, вечер застывал, задерживался в окнах и витринах, свет перемещался с улиц в дома, жался к теплу и людям. Окна загорались маленькими маяками, показывая новый путь.

Аля убеждала меня ехать в Москву, ужасалась моему образу жизни и пыталась перелить этот ужас в меня.

– Сколько лет ты работаешь в библиотеке?

– Ну пять…

– Офигеть. Пять лет. Пять лет петь с ветеранами военные песни… Нет, это супер, но если б тебе было хотя бы за пятьдесят. А учиться дальше ты не хочешь?

– В университете? Хочу, но это трудно, наверное… все эти сессии… экзамены…

– Что за бред. Не сложнее, чем в колледже. Все учатся, а ты чем хуже?

– У меня же мигрень, мне нельзя перенапрягаться и нервничать.

– Это слова твоей бабушки? – догадалась Аля.

– Но, действительно, во время экзаменов у меня было сразу два приступа, на нервной почве, – доложила я.

– Знаешь, у всех есть свои болячки. Ты каждый день так или иначе напрягаешься. Жить – вообще дело напряжное.

Мы помолчали.

– Слушай… и ты все так же живешь с бабушками?

– Да.

– Вот в чем корень всех зол! – Аля так громко хлопнула в ладони, что на нас посмотрели. – Я шучу! – она засмеялась. Бабушки – наше все. Но ты должна жить одна. Ты никогда не пробовала жить одна?

– Нет. Вот посуди сама – зачем мне жить одной? У бабушек трехкомнатная квартира. Всё готовое.

– Что и требовалось доказать. А ты с кем-то встречаешься?

– Пока нет, – я покраснела. Ну мне 25, все впереди.

Аля снова замолчала. Было видно, что она сомневается, что «все впереди» – прежде всего потому, что я сама в этом сильно сомневалась. Мужчины казались мне жителями другого измерения и говорили на непонятном мне языке. Дедушка не считался – он был ручным и одомашненным бабушками. (А бабушек у меня было трое – собственно бабушка, её бездетная сестра, часто приезжавшая к нам погостить и прабабушка). «Ну этих мужиков, они все пьянчужки» – часто говорила моя бабушка и укоризненно качала головой, поджимая губы. Поэтому иногда при слове «мужчина» мне рефлекторно хотелось покачать головой и скептически поджать губы.

Я видела, как сильно мы отличаемся с Алей – буквально во всем; я чувствовала себя неловко, и как это часто бывало, тут же попыталась найти объяснение моему образу жизни, оправдаться. На помощь всегда приходили разрозненные знания, нахватанные из самых разных библиотечных книг.

– Знаешь, я как-то читала одну книгу по психологии, там были описаны разные типы поведения, мышления… и там было написано про синдром Аспергера, что это на самом деле частое явление, и люди с таким синдромом плохо социализируются, уходят от контакта, любые изменения привычного ритма жизни для них болезненны. Я подумала – может, у меня этот синдром?

– О Майн Готт, – Аня придвинулась ко мне поближе и посмотрела в глаза. – Тебе надо бежать из библиотеки. Честно. Бежать от бабушек. Бежать из этого города. К нормальным людям. Поехали со мной. Я о тебе позабочусь, ты не будешь сильно напрягаться, не волнуйся. То есть, я научу тебя заботиться о самой себе, идет?

И после полился рассказ, который я слушала, забыв все, как дудку Крысолова (только в отличие от Крысолова Аля меня не обманывала). В её рассказе не было заливных лугов и сырных жерновов, обещанных в Гаммельне, но там фигурировал огромный мегаполис, уютная квартира недалеко от метро, где жила Аля и её подруга-квартирантка Люси. А Люси была настоящей британкой из настоящей Великобритании. Раньше я никогда не видела иностранцев, им незачем было приезжать в наш маленький захолустный городок. Пожалуй, любопытство увидеть живую британку взяло верх, и я согласилась.