Катя Стенвалль - Практика предательства и другие истории девяностых

– Катька, быстро собирайся, поехали. Давай скорей, нас ждут. Я упросил, чтобы тебя забрали. Я только на минуточку, надо в город ехать. Быстрей, потом в машине расскажу, что и почему.

Я схватила рюкзак, надела джинсы, сунула ноги в сандалии. Папа выключил телевизор, где всё ещё показывали балет, запер дверь, мы запрыгнули в автобус и поехали. Кошку, конечно, найти не удалось, она была где-то на улице, но папа сказал, что заедет за ней завтра.

В автобусе было много народу, все шумели, кричали. У одного был с собой транзистор, он пытался ловить какую-то передачу, но вместо этого слышалось только шипение и писк. Папа сказал, что сегодня произошла попытка государственного переворота. Что президент Горбачёв хочет, чтобы наша страна шла по пути демократии, а некоторые политики из его окружения пытаются этому помешать и снова повести страну в сторону советской диктатуры. И сейчас они стараются захватить власть в свои руки. Неизвестно, что будет, может быть и война, поэтому родители не хотят оставлять меня одну на даче.

Оставлять меня одну в городе они тоже не хотят, поэтому на следующий день берут меня с собой на работу. Мы едем в Петергоф, это город недалеко от Санкт-Петербурга. Они сейчас снимают фильм о Революции, я смотрю, как мама гримирует Царя Николая и его дочерей. Ну, то есть не их самих, а актёров, конечно. Мне тоже разрешают сняться в нескольких эпизодах, и я бегаю по старинному зданию вокзала в коричневом платье начала века. На ногах у меня ботинки, зашнурованные чуть ли не до колена. Ужасно неудобно. Раньше люди так странно одевались! Может быть, мне стать актрисой, когда выросту? Нет, лучше сценаристкой, я бы придумала историю поинтереснее, это точно.

И на следующий день мы опять едем в Петергоф. И ещё раз на следующий. Пока что никакой войны не видно.

В тот день съёмки велись с крыши дома. Дом был длинный, но невысокий, пять этажей. Камера была установлена так, чтобы можно было снимать улицу сверху. Вся съёмочная группа стояла за камерой, а около камеры были только оператор – мой папа – с помощником, режиссёр и фотограф. У них за спиной было много народу. Люди сидели, стояли, лежали. На крыше было тепло и солнечно. Кто-то ел бутерброды, кто-то читал, кто-то пил чай из термоса, кто-то вязал, все болтали вполголоса, чтобы не мешать съёмке. Человек с транзистором, которого я видела в автобусе, по прежнему пытался поймать какие-нибудь новости. Его то и дело спрашивали: «ну, что там?» И тут вдруг наш фотограф как закричит: «Смотрите! Коля, снимай! Снимай!» И сам начал щёлкать фотоаппаратом, наклонившись над краем крыши так, что чуть не упал. Мы все подошли к краю и заглянули вниз. Там по улице шли танки, как в каком-нибудь военном фильме про битву за Сталинград. По тротуарам бежали люди, рядом с танками и вслед за ними. Многие фотографировали, кричали, размахивали кто чем, кто свой курткой, кто сумкой, кто газетой. В окнах домов тоже были люди, и все что-то кричали.

Человек с транзистором сбивчиво и восторженно объяснял нам причину, он так волновался, что было сложно понять, что он говорит. Но я разобрала, что танки направляются из военной части Петергофа в Санкт-Петербург, чтобы поддержать борцов за демократию. Что военные самовольно, без приказа начальства, приняли решение повести танки в город на тот случай, если у нас тоже случится путч. Если заговорщики попытаются захватить власть. Тут кто-то крикнул у меня за спиной: «Ребята, давайте! Вперёд! За свободу!» С улицы донеслось: «За демократию!» Из окон кричали: «За новую Россию! Молодцы! Герои!»

Это было так здорово! Я думала, что сейчас на моих глазах происходит Революция, что очень скоро мы все станем свободными и счастливыми. Что осталось совсем немножко. Настанет новая жизнь, и всё будет по-другому. Всё будет хорошо, совсем вообще всё всегда хорошо. Я видела, как ярко сияли глаза у коллег моих родителей, какие широкие улыбки были на лицах. Люди обнимались, пожимали друг другу руки, целовались. Кто-то запел песню Цоя «Группа Крови». И все тут же, как по команде, выстроились в ряд, положили руки друг другу на плечи и хором запели: «Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве, пожелай мне удачи в бою, пожелай мне удачи!» Танки всё шли. Мы стояли там и пели на крыше, выше всех над городом. А сверху светило августовское солнце и синело небо, жизнь была такой замечательной, а впереди была только свобода и только счастье.

Последнюю неделю августа я провела в городе. На дачу мне поехать не разрешили. Так что эти каникулы закончились раньше обычного, жалко! Но в городе тоже было неплохо. Многих ребят привезли в город раньше времени, мы созвонились и целыми днями пропадали на улице. Родители провели со мной всего несколько дней, а потом им надо было уезжать в командировку. Они уехали куда-то на север, оставив мне ключи и немножко денег. Они и раньше так делали, я часто оставалась одна. Но я не боялась, я всё умела делать сама. Первого сентября я пошла в школу на праздничную линейку тоже сама, меня никто не провожал. Правда, в тот год линейки отменили во всём городе из-за возможных народных волнений. Вот не повезло тем, кто пошёл в первый класс! У них даже и фотографий на школьном дворе не останется.

Родители писали мне письма. Обычно это делала мама, но и папа в конце мог приписать пару слов. И вот я получила от них письмо, где мама писала следующее:

«Дорогая Катенька! В тёмном-претёмном лесу живут маленькие серенькие мышки. Их никто не видит, потому что они всегда сидят в норке под старым пнём. Но и сами они тоже ничего не видят и не знают, что в лесу происходит. Может быть, появился новый лось? Может, мимо пробегал заяц с длинными ушами? Может, сорока принесла на хвосте сплетни? Может, созрели ягоды? Или расцвёл удивительный цветок? Может быть, лес хотят срубить, и пора переселяться на новое место? А может быть, разлилась речка, и пень вот-вот затопит? Или в лесу появился охотник с ружьём? Мышки ничего этого не знали, потому что были трусишками и не высовывали носа из своей норки. Дорогая Катя, сейчас настало такое удивительное время, когда нужно интересоваться тем, что происходит вокруг, смотреть, слушать, участвовать, действовать. Не будь, как эти мышки! Живи в полную силу! Это удивительное, прекрасное время. Это время больших перемен и больших возможностей. Это твоё время! Не упусти его. Наша страна и мы все стоим сейчас на пороге удивительной новой жизни. Сейчас происходит такое, чего никто из нас никогда не видел. Тебе повезло жить в эпоху великих свершений. Только смелые, умные и честные люди достойны жить в этом новом мире. А пугливые серые мышки навсегда останутся под своим пнём.»

Папа в конце приписал своим косым, размашистым почерком: «Катька, я уверен, будущее за тобой. Ты у нас молодец! Ещё немножко, и наступит свобода, тебе все дороги будут открыты. Ты можешь стать кем угодно, жить, как угодно, делать, что угодно. Ты – свободный человек в новой, свободной стране. Обнимаем тебя, наша умница, скоро приедем. Твои непутёвые киношные родители.»