Лариса Розена - Се, стою у двери и стучу

Захотела пособороваться. Грехи-то следует выкорчевывать! Шел Великий пост. И во время молитвы услышала ужасное – знакомая по храму издает тявкающие звуки. Татьяна испугалась. А потом сама себе объяснила: «Почему я решила, что она хуже меня? На мне тоже печать одержимости лежит из-за моей болезни. Только ее не видно, но я-то знаю – кто я и за что получила ее…»

************

Через некоторое время Господь вразумил позвонить к тому священнику, который ее так удивил, и спросить, когда он будет исповедовать:

– Батюшка, долго болеть не перестаю…

– Это наказание Божие, грехи нераскаянные имеете, необходима глубокая исповедь…

Положила трубку, стала размышлять: «Стоит ли больной куда-то ехать?» Почувствовала – нечистый, как всегда, сбивает. Решила твердо – поедет!

Села за стол и с Божьей помощью стала вспоминать грехи с самого детства. Старалась целый день. Когда осмыслила все, записала, не так, как раньше, отдельными кусочками, а в целом, стало жутко. Предстал перед ней новый человек, хитрый, лукавый, почти безнравственный… Нечто устрашающее. Если смотреть на небо, увидишь тоску неудовлетворенности в его синих очах, если – на землю, заметишь бесформенную массу молчания и злости, если взглянуть в ее сердце, ничего не увидишь, кроме смятения…

Отложив листки с исповедью, задумавшись, подошла к альбому с фотографиями. Взяла в руки, засмотрелась. Вот она совсем маленькая, одухотворенная девочка, восторгается зеленью жаркого русского лета в санатории. Все там казалось таким удивительным, родным, близким…

А вот она – подросток, трогательно ждущий своего расцвета. Тогда же сочинила стихи:

Мое сердце, словно большая

Певчая птичка без слов.

То и может, что только щебетать,

Изливать трелью восторги сердца

И любить, любить…

Наконец, она – девушка. Любящая Господа, беспорочная, чистая, точно белая лилия, вот-вот распустившаяся ранним утром… И что же с ней стало? Что произошло? Когда она потеряла себя? Долго мучила ее горечь прошлого. К вечеру здоровье значительно улучшилось…

Спать легла пораньше, боялась проспать – ехать-то не ближний свет. Ночью проснулась от ощущения, что внутри бьется по Божьей милости молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную!» Обрадовалась, согретая лаской Господней. Давно молитовка от нее ушла, а тут сама в сердце с Божьей милостью проникла…

************

Попала на службу рано, заказала молебны и встала у амвона… Вышел батюшка. Поразил проникновенным взглядом, несколько уставшим, и как бы неземным. Будто говорил он уже с небожителями, да вот наши грехи вернули его на землю… Такого взгляда она до сих пор ни у кого не видела. Сначала, кажется простой, обычный, не в меру смиренный. А приглядишься, сможешь заметить всю его духовную суть – светится…

Говорить стал об общих грехах, но, вроде, как для нее одной, хотя сотни людей рядом стояли. И поняла Татьяна – кое-что забыла перечислить и, быстрее, добавлять, дописывать. Но общей исповеди такой она еще не слышала – вывернул их всех иерей наизнанку, встряхнул, и поняли они свою убогость. Когда Татьяна отдала священнику 4 огромных листа с согрешениями, почувствовала, встав на колени, что судит ее Сам Господь. Закрыла глаза рукой со стыда и отчаяния и застыла с поникшей главой, как бы ни смея зреть, чтоб не увидеть гнева Божия. Казалось, вот-вот умрет, осужденная, подверженная геене. Батюшка прочитал, печально посмотрел, дал наставление. Подходила к причастию, душа содрогалась, будто не кончен суд Божий и вновь еще предстоит ответ. Окаменела от своей негожести и недостоинства и… дозволил Господь причаститься Таинств Христовых…

Отстояв молебны, направилась к выходу. На улице обернулась в сторону храма, чтобы помолиться. И вдруг изумилась. Всюду на небе зияли легкие, воздушно-серые тучки, а над самой церковью – ясная, прозрачная глазурь сини. «О, как красиво!» – мелькнуло в сознании. Весна, щедрая, добрая, всеобъемлющая брала права в свои нежные руки. День мощной гармонией жизни, светлыми и возвышенными аккордами бил по стенкам ее души. И она, вдохновенная и взволнованная, щедро дарила в ответ жар сердца всем окружающим. Воздух, напоенный пронзительной радостью, пел. Казалось, все вокруг живет и трепещет. Тишь, благодать… Живи, дыши, наслаждайся. Славь Создателя и не греши…

Спешила к автобусу, как только что рожденный в мир человек. Очень робко, не веря себе, что чувствует облегчение, вдыхала аромат юной весны. Домики, словно грибочки, стали милыми и родными, попутчицы – тоже. Она любила их сегодня, как никого и никогда, кроме Господа. Благодарила за добрые, задушевные слова и хотела расцеловать. Разговорились:

– А что, батюшка с Божьей помощью помогает увидеть нераскаянные грехи?

– Не в состоянии точно сказать, а слышала следующее. Одна женщина находилась при смерти, но не могла умереть – мучилась и мучилась. Священник, принимавший исповедь, ничего изменить не смог. Позвали этого батюшку. Он посидел некоторое время с ней. И раба Божья спокойно преставилась после его ухода.

– Да, чудеса, – поддержала Татьяна…

Пришла домой, поблагодарила Господа, что вернулась, занялась домашними делами. Смотрит – болезнь по великой Божьей милости исчезает. Оцепенела. Мучения изматывали годами…

Вдруг лукавые мысли полезли, точно половодьем заливали: «А ты чистая теперь, а ты чистая!» Видит, дело обстоит очень серьезно. Встала на молитву: «Господи, не дай возгордиться, не дай забыть – без Твоей помощи покаяние было бы невозможным!…»

Шла сильная духовная брань. И поняла – почему батюшка-то болеет – сколько гнойников покаянием он помогает вскрывать с Божьей помощью! Да, за таких рачителей надо поусерднее прихожанам молиться… и самим исправляться. Обдаем батюшек своей грязью и вновь за старое… «Господи, помоги изменяться!» – взмолилась она.

************

Ночью, лежа в постели под доброе, непрошено тихое бормотание дождя, творила Иисусову молитву. Читалась она так, как никогда в жизни – легко, радостно, с любовью ко Господу. На душе- хорошо. Внезапно испугалась впасть в прелесть и жалостливо зашептала: «Господи, притуши волны благодати. Недостойна я ее по грехам!…» – и заплакала, тихонечко-тихонечко, наверное, так стонет лесная пташка, потерявшая птенцов… Сердце болело от обиды на себя, что так испоганилось… И вдруг границы души вроде как раздвинулись, стало спокойно и светло: «… напоил еси нас вином умиления» (Пс. 59;5)

А заботливый дождь, не оставляя вниманием, все спешил и спешил излить влагу, точно хотел вновь очистить ее, сделать такой, какой она была только в детстве… Затухающие капли растеклись серебристыми лунными лужами. Дождь свернулся калачиком и уснул, вместе с оживающей от зимней спячки природой…