Александр Северодонецкий - Медведица Умка Большая и её медвежата Вех и Олелей. Повесть о Килпалине К. В. художнике и человеке

Ранней весной, когда ночь начинается еще довольно рано, ей будет легко, прячась за пригнутыми зелеными слегка пожухшими ветками кедрача, подойти буквально на расстояние одного её ловкого броска к беззащитному добывающему себе пищу здесь оленю, а уже в самом полёте, её когти легко разорвут тонкую шкуру оленя, она будет прижимать его к земле всей своей шестисоткилограммовой массой, так как за зиму наверное она потеряла килограмм сто своего жира и, затем уже никакая земная сила не вырвет из её зубов такую долгожданную и такую вкусную ранневесеннюю свежую, эту жизнью трепещущуюся в последних конвульсиях её добычу.

А если ей еще и повезет, то этого сочного и свежего оленьего мясца им троим, хватит буквально на месяц, а то и на два, и затем они, насытившись свежим мясом, по которому стекает слегка солёная кровь и, она сможет спокойно их учить на реке на многочисленных перекатах охоте, вернее рыбалке своих нерадивых малых детей Веха и его задиристую сестру Олелей. Затем чтобы ей в полной сытости спокойно дожидаясь, покуда здешние речки и ручейки сбросят своё толстое ледяное покрывало и, переполненное их русло от вешних талых вод быстро обмелет, начиная пропускать долгожданную красную рыбу, движимую извечным инстинктом размножения и, продолжения своего рода, называемого ученым хоммингом, когда мириады волн красной, красницы, анадромной одна за другой придут в эти далекие камчатские края: сначала самая крупная из них знаменитая и невероятно ценная царь рыба – чавыча, а еще и не вероятно вкусная, и жирная самая красная из всех красных – нерка, а уж затем к концу лета довольно сухая но не вероятно обильная – горбуша и, уже поздней осенью не передаваемого вкуса жирный кижуч и такая же сочная от нагулянного на просторах Тихого океана жира – кумжа. Тогда только, успевай ты своими длинными и острыми когтями, как крючками проводить по дрожащей водной глади перекатов, даже ничего не видя, легко зацепишь за такой жирный горб, идущей к нерестилищу горбуши. Тогда уж у неё и их медвежьего здешнего царства настоящий медвежий пир на несколько летних месяцев. И тогда, никаких у неё больше волнений за свою и их детей её пищу, а только переваливаясь с боку на бок ходи по облюбованному берегу и выслеживай её, да легко выбрасывай на покатый песчаный здешний серый берег, где она еще долго своими боками бьется о песок и о здешнюю промытую вешними потоками гальку, чтобы из последних сил биться здесь за свою рыбью жизнь, покуда вездесущие чайки не выклюют ей глаза, а её медвежата малыши даже не будут обращать внимания на эти их рыбьи конвульсии, так как округлые напряженные их животики до такой степени набиты её жирными брюшками, что у них уже нет никаких сил еще и еще за ней чтобы им наклоняться.

А тогда, как всегда гвалт вездесущих чаек и черных здешних разжиревших на рыбьих остатках воронов, которые, как настоящие тяжеловозы, скользят по воздушной своей стихии, легко подмечая любые твои передвижения на берегу и, оповещая окружающих своим разнотональным карканьем, к которому все звери и привыкли, и легко его понимают, что оно для них означает.

Отяжелевшие чайки не желая больше летать и, набив свои вместительные зобики вкусными такими жирными брюшками здешней красной рыбы лениво, переваливаясь с боку на бок, привольно ходят здесь по берегу, выбирая себе новую добычу, а то и просто стояли на одной лапке на отмели, смазывая и расправляя клювом свои посеревшие перья теперь, не задумываясь чем же накормить своих детенышей, так как зобики их полные рыбой, а до того, покуда их крупные яйца проклюнутся еще, как минимум необходимо ждать 5—7 этих теплых летних деньков и, сейчас можно им спокойно наслаждаться полной беззаботностью, а уж затем идти на смену и долго высиживать в кочкарнике свои серые яйца…

А затем, только успевая носить в их ненасытные клювы полупереваренную рыбу, только успевай её потрошить и, тащить в свое родное гнездышко, легко отрыгивая, где их желторотые пушистики, если их еще не съела та хитрющая лисица, что повадилась к их гнезду, станут через пару недель сами на крыло и, вместе с родителями будут легко расклёвывать, лежащую на берегу горбушу, чавычу и нерку начав, как всегда с водянистых потерявших свою жизненную упругость глаз, а затем, выбирая самые мягкие и одновременно самые жирные места, выбирая самые сочные части и оставляя после себя слегка обглоданные белые их хребты, чтобы их затем в один из дней после обильного дождя подхватила дождевая вешняя волна, которая всегда летом, образуется от ливневых здешних беринговоморских, а вернее тихоокеанских дождей, прошедших там далеко где-то в самых верховьях гор и здешних сопок, и, тогда за один день весь ранее белый от костей берег в миг очищается и становится таким же каменно первозданным, каким и был ранней весной, когда вешние воды промывают буквально каждую эту серую песчинку, когда вешние воды промывают каждый здешний обкатанный камешек, как бы, очищая их и одновременно, готовя их для новой закладки в здешний красноикорный здешний речной инкубатор многочисленных нерестилищ в верховьях многочисленных рек, в это благодатное никакой промышленностью не тронутое их анадромных рыб нерестилище для них, для анадромных и самых красных из рыб, которых хомминг где-то в Японском море по весне зовет в эти богатые и такие привольные их родные края, не только, чтобы дать своему новому поколению новую земную жизнь, а чтобы также кормить и этих вездесущих чаек, и этих многочисленных здешних бурых медведей, и даже чукотско-корякских черных воронов нисколько не брезгующих этим летним рыбным столом, и чтобы кормить настоящих божественных здешних откормленных воронов, которые гордо и грациозно сидят на обжитых своих старых деревьях, которым наверное и по 60 лет, и даже по 90 лет, а то и все двести лет, и им после такой летней трапезы нипочем ни здешний лютый мороз, ни даже самая лютая зимняя январская стужа. Да и давая практически здесь на Камчатском полуострове жизнь всему живому, что сюда слетается со всех весей земли и со всех безмерных тихоокеанских просторов. А по алюминиевым закрепленным орнитологами кольцам мы часто видим и японские, и корейские, и китайские, и монгольские метки на многих здешних птицах, в обилии прилетающих с юга ранней весной.

—

Идя через два года в августе в 1985 года, впереди своих детей, на тропе от речки Тылгаваям до его сказочной Тополевки мне Кирилл Васильевич Килпалин тогда рассказывал:

– Я свой охотничий разрешенный всем нам план в этой жизни уже выполнил – 40 медведей застрелил за жизнь охотника-промысловика. А сколько их шкур я сдал в «Олюторский» госпромхоз уже и сам не помню. А она то и стоит его шкура, когда не выделанная всего каких-то 150 рублей, даже хорошего ружья на эти деньги мне не купить. Поэтому в хороший сезон и три, а то и пять медведей иногда он валил. Да и мясо их впрок для семьи солил.