Александр Северодонецкий - Медведица Умка Большая и её медвежата Вех и Олелей. Повесть о Килпалине К. В. художнике и человеке

Для командира экипажа Чудова Бориса это было не внове. Не раз и не два он бывал в таких ситуация, а вот для врача и для авиапассажира это было неожиданностью и, таким еще сюрпризом. Еще два года назад, тоже самое было при вылете осенью в Аянку. Он чуть поднялся на 300—350 метров над уровнем земли винтами вновь, раздувая образовавшееся молочное облачко. Повторно производит тот же маневр захода и пытается снижаться и садится с учетом направления ветра, и повторно из-под его винтов на высоте 95—125 метров молочный туман застилает всё внизу и из кабины, и даже из иллюминаторов кабины никакой видимости ни пилотам, ни тем более тем же пассажирам, вжавшим свои головы в выпуклые наружу из оргстекла иллюминаторы.

И так, командир экипажа МИ-8 сделал пять или даже семь круговых заходов, что никак не позволяло ему осуществить безопасную посадку винтокрылой машины, так как внизу были такие особые естественные не часто повторяющиеся здесь факторы и были разбросаны одиноко, стоящие тополя и командир Борис Чудов принял не тривиальное решение, возвратиться в Хаилино, не выполнив порученное ему письменное полетное задание, что случалось с ним и его послушным и исполнительным экипажем очень, и очень редко, чтобы не высадить врачей, а самому пустым возвращаться на базу в Корф. Теперь надо было ему и писать объяснения, и до хрипоты в голосе доказывать, что именно так и было, так тогда еще никакой современной видеорегистрации не было, кроме обычного черного ящика который устанавливался, но он ведь не показывал истинной картинки под брюхом его коричнево-красного вертолета, он этот самописец на магнитную ленту тогда еще не показывал тех тополей, которые и мешали ему посадить беспрепятственно тяжелую почти двенадцати тонную винтокрылую машину.

Сопровождавший вертолет врач немного даже заволновался.

– Что же теперь делать? – сам себя он спросил.

– И, стоимость полета больнице не зависимо от результата вылета, понадобиться оплачивать и, притом полет-то безрезультатный.

– Тоже ему придется объясняться, хоть и не так, как самим пилотам.

Через десять минут приземлились в Хаилино. Зашли в застекленную на втором этаже домика диспетчерскую, расположенную в деревянном вновь, построенном здании на втором этаже. Посоветовались с АДПС из райцентры, и решили санзадание передать, и выполнить по реке на лодках, а уж затем, когда привезут роженицу в здешнее село Хаилино под вечер сориентироваться и решать, что же делать им дальше. И понятно, что только врачебный осмотр роженицы мог сказать в каком состоянии находится роженица и какой степени готовности её родовые пути, было ли излитие вод или это чья-то просто паника из-за большого её не первый раз рожавшей женщины или лично её беспокойство, что муж так далеко её увез и нет никакой связи со здешней камчатской «цивилизацией». Врач же Валентин Яковлевич Пшеничный обратился к врачу хаилинской участковой больницы Шишкину Игорю Александровичу, чтобы тот связалась с местным оленеводческим совхозом «Корфский» и, те выделили бы им пару моторных лодок, чтобы отправить их по реке Тылгаваям на саму килпалинскую Тополевку. Он уже решил и сам съездить на лодке, возвратив фельдшера Дуброву В. В. вместе с вертолетом МИ-8 в с. Тиличики.

Им теперь надо было договориться с директором совхоза «Корфский» Тен Виктором Ивановичем, чтобы тот разрешил отпустить с совхозного склада лодочникам бензин АИ-76 для двух рульмоторов «Вихрь-30». После, согласования по телефону с директором совхоза и, получения от него разрешения два моториста Уягинский Юрий и Эмлекьяв Иван примерно через пол часа на мотоцикле «УРАЛ» подвезли четыре двадцатилитровых канистры бензина, быстро заправили плоские лодочные баки и по одной запасной канистре взяли в лодки и на одной «Казанке», а вторая лодка «Прогресс-4М» вместе с, прибывшим в село врачом Валентином Яковлевичем Пшеничным отправились в путь.

Врач Валентин Яковлевич Пшеничный сравнивал ранее, виденный им пейзаж и вид с высоты полета вертолета и сейчас с мчащейся по стеклянной глади реки их быстрой лодки. Близость берегов Тылгаваяма и красота осеннего обрамления её берегов была не передаваемая, была такой довольно обворожительной, часто из-за поворота стена еще зеленоватого леса прекращалась и с полого плеса были видны далекие сопки, тянущиеся куда-то далеко на север камчатского полуострова в саму Таловку или даже в далекое отсюда Слаутное. Но вместе с тем, кроме воды часто ничего не было видно и от большого числа поворотов, и закруглений он давно потерял ориентиры по сторонам света и если бы у него теперь спросили, где же север или где юг, думаю, он не смог бы правильно ответить. Лодки не были загружены ни грузом, ни пассажирами и они шли довольно быстро против течения по Тылгаваям в ей верховья, чтобы там километров через восемь войти в приток Пылгаваям и, уже по ней добирались до не раз, описанной той килпалинской Тополевки. Идя по реке Тылгаваям, видели два или три залома, образованных из плывших по реке бревнам по весне, вымытых деревьев на её берегах буквально с корнями. Пришлось лодку перетаскивать через бурлящие водяные перекаты. Прибывший в краткосрочную командировку врач, как и сопровождавшие его хаилинские мужики споро орудовал не толстым здесь же вырубленным перед отплытием трехметровым шестом, подталкивая лодку против течения, преодолевая эти древесные завалы, и от таких трудов вся его интеллигентная одежда давно была мокрой, как с наружи от брызг воды, так и изнутри от работы и, обильного его пота, заливавшего не только его лицо. Встретили на берегу пару семейств медведей, которые может быть только не хотя поворачивали свои головы на звук мотора, не прекращая увлекательную для них здешнюю ловлю рыбы на обмельчавших здешних перекатах.

Проехали стоящий на берегу домик Пеликана Сергея. Тот, приветственно снял свою зеленую шапочку и, долго ею махал, проезжавшим экипажам. Эмлекьяв Иван показал тому руками, что на обратной дороге они остановятся у его домика, а тот условными, только им понятными сигналами предупредил, что будет собирать свои пожитки, чтобы вернуться в родное село Хаилино.

Когда экипажи лодок добирались до килпалинской Тополевки было около трех часов дня. На берегу стоял в пару обхватов рук взрослого человека старый престарый тополь с большим дуплом внутри на уровне или чуть выше роста человека. Молодые и резвые проводники, знающие еще с малолетства, когда ездили здесь с родителями буквально каждый камешек вдоль здешних берегов на десятки если не на сотни километров от родного Хаилино, ориентируясь именно по этому раскидистому тополю, причалили к пологому левому берегу безымянной здешней притоки реки Вывенки, быстро закрепили свои длинные веревки с металлическими тяжелыми якорями закинув их вокруг тополя и завязав пару простых узлов, и довольно таки споро направились по вытоптанной за лето и самим художником, и вероятно здешними многочисленными медведями тропинке к домику самобытного и неповторимого корякского художника, который был им спрятан поодаль от берега где-то на возвышенности. Но с этого берега еще не был виден из-за высокого кедрача, прикрывавшего зеленым ковром его приземистые стены. Примечательно, что само урочище Тополевка, может быть не совсем-то и отвечало своему теперешнему наименованию, так как по дороге к возвышенности и стояло-то разве семь или восемь тополей, которые друг от друга была на двести, а то и на все триста метров. Да, это и лесом-то трудно было назвать в настоящем понимание леса, который мы знаем по европейской части России, когда войдя в него он тебя окутывает и тишью, и буквально стеной деревьев, и еще такой чащобой, что здесь естественно такая и никому из камчадалов не снилась. Но всё же и это настоящий камчатский, и настоящий северный лес, в том его понимании естественно не самой густоты, а и его векового возраста деревьев, и особенно по берегам, где деревьев и поболее, и они подогреваются здешней речной водой и растут они подольше на этих трескучих морозах. Так как в тех местах где вырос сам Валентин Пшеничный вдоль Северского Донца были такие мощные и сосновые рукотворные неведомо кем и когда посаженные вековые деревья, и еще, смешанные естественные черные леса, чем он был сначала удивлен, что эти одиночные деревья здесь еще и называются лесом-то. Но, их толщина доктора Валентина Яковлевича Пшеничного естественно удивила и удивляла. Если вдоль извилистой реки Тылгаваяма деревья были толщиной с кисть его руки или чуть поболее хоть и высокие, то здесь не редкость одинокие раскидистые тополя толщиной до метра в диаметре, что само по себе не могло не удивлять, и не восхищать на некую уникальность и действительно, сказочность этих мест.