Александр Северодонецкий - Медведица Умка Большая и её медвежата Вех и Олелей. Повесть о Килпалине К. В. художнике и человеке

– А, на кой ляд она здесь на Крайнем Севере, когда и не греет, и не практическая в этих-то местах, – говорил не раз Кирилл. – А в свою родную из шкур оленя одежонку оденешь, в ней каждый стежочек к твоему телу мамушкой по изгибам твоего тела и подогнан ею, в ней буквально в каждом том стежочке чувствуется тепло её невероятно ласковых рук, буквально и тобою чувствуется всё трепетание её заботливого сердечка, только для тебя и стучащее всю жизнь, какие были и у мамы его Анны, память по которой он сохранил на всю свою жизнь.

И, не раз он став художником, став сказителем здешнего народа, поняв своё это его земное предназначение передавал в своих сказочных охристо-оранжевых картинах, где только небесно-синие её глаза смотрят на нас буквально её глазами серо-карими и такими бездонными глазами, чтобы нас и на раз поглотить и как в детстве еще и обогреть, и как бы заласкать своими поцелуями и нежными невесомыми прикосновениями.

– Сейчас еще пару свечек зажжем Валентин Яковлевич, – пояснял Шишкин Игорь.

– Хорошо, давай Игорь иди мой руки, а я сам посмотрю, что же нам теперь делать. Думаю, придется нам ждать здесь на месте, если уже воды отошли и такое большое открытие. Мы её на лодке до Хаилино теперь и не довезем. А не на реке и не на воде же тогда рожать, да еще и в не оборудованной для этого лодке думаю не самый лучший фонтан. Лучше уж здесь в «стационарных» условиях. Уж будем молить и нашего и их всемилостивейшего Господа Бога и Кутха могучего.

– А ты окситоцин взял? – деловито переспросил Валентин Яковлевич.

– Да там, в сумке сбоку и, шприцы в спирте рядом.

– Вижу, уж!

– Думаю, что её надо слегка стимульнуть, чтобы до темноты нам справиться, а то, как мы с нею будем затем в темноте возвращаться?

– Я не против! На ваше усмотрение. Предлежание головное. Роды у них обычно идут быстро. Да, и это у Дарьи уже 3-и роды, так, что особых-то проблем в принципе не должно и быть, – пояснял Игорь Александрович, а у самого мысли, – Как бы ничего не случилось теперь.

– Твои бы слова Игорьчик да услышал бы Иисус Христос и помог нам. А то, понимаю ведь, что ни телефона, ни тем более рации здесь нет и нам помощи с тобою ждать практически ни откуда.

– В общем-то это можно сказать край всей нашей цивилизации Александр Яковлевич. – Это её форпост. Вот так мы здесь в Хаилино живем и еще умудряемся, и работаем, выполняя свой врачебный долг. Это не ваш Тиличикский комфорт.

– Ты же знаешь Игорь Александрович. Мы тебя в прошлый декабрь приглашали для работы в Корфе. Но, ты же ведь сам тогда отказался и вызвали Холодова Диму. И, полагаю, знаешь лозунг, который был написан еще давно на концлагере Маутхаузене «Каждому – свое!». Так, что ты уж не жалуйся здесь, а роды принимать нам с тобою придется именно здесь, именно в этом домике и так уж распорядилось само провидение, и мы вне его сил надприродных, мы не способны на него еще и влиять или что либо и изменять. Это ты понимаешь вне наших возможностей, вдохнутых кем-то и когда-то в наше утлое тельце, – он напряг свое зрение, чтобы хоть как-то осмотреть её родовые пути, – Здесь вон видна уже головка. Проверь, вода ли там готова. Чтобы нам было чем мыть руки, да и ребенка, если понабиться реанимировать, – пояснял врач Пшеничный.

– Ты её хоть обследовал до родов-то, – уточнял у Игоря старший врач.

– Да, она не захотела ехать в Тиличики, а здесь брали мазки и кровь на сифилис. Все три месяца назад было в норме. Полагаю и сейчас ничего у неё не изменилось.

– Слава Богу, а то мне еще не хватало подхватить вашего хаилинского сифилиса.

– Да, у нас с этим еще как-то нормально. Вон в береговой Вывенке, там его не меряно из Петр Кайдаопавловска-Камчатского моряки и рыбообработчицы сезонницы столько его навезли, что чуть ли не в каждой семье кто-то да и переболел. Врач дерматовенеролог, каждые три месяца туда летает в командировки и всех пенициллинит там. У нас же вот только туберкулез последние годы свирепствует. Но медотряд обследовал и Кирилла Васильевича, и Дарью Ивнатовну весной в марте привозили на совхозном вездеходе и все было у них в норме.

– Ты готов, Игорь? – переспросил Валентин Яковлевич.

– Да!

– Ну, давай вводи окситоцин один кубик подкожно и витамин С пять кубиков пяти процентный внутривенно на глюкозе сделай и будем ждать нарастания её потуг, может до темна и она у нас с тою разродится.

– Тужься! Глубоко и ровнее дыши! Тужься, еще!

– Ай! -Ой! -А-а-а-а! -У-у-у-у!

– Глубоко дышать, Дарья Ивнатовна! – требовал старший врач.

– Ай! -Ой! -А-а-а-а! -У-у-у-у!

– Глубоко дышать! Открытым ртом дышать! – настойчиво повторял он свою просьбу.

– Готовь пеленки Игорь Александрович, – обращался к участковому врачу старший.

– Еще тужься, еще немножко! Еще чуть-чуть!

– Всё! Головка вышла, не спеши Игорь Александрович… Аккуратно! Еще чуть-чуть! Так! Пуповину зажимом пережал… Ну, кричи же!… – требовал старший Валентин Яковлевич подняв перед собой ребеночка.

Шлепок по попе и по щекам. Дай воды! Смочил руку еще шлепок с холодной водой. Его широкая ладошка со свистом пристала к маленькой ягодице еще в утробе, смазанной смазкой новорожденных. И, буквально через минуту домик наполнился новыми звуками.

– И! -А! -Ау- А! -Ау!

– Ну, вот и молодец, задышал ребеночек, и прекрасно!

– Да это девочка, посмотри сюда Александр Яковлевич, а не мальчик – обращался Игорь к старшему.

– Ну, и прекрасно, что девочка, что дочь! Для нас с тобою важно, что она вовремя закричала и хорошо дышит… Держи её Игорь… Обработай сначала ее дыхательные пути, а пуповину затем чуть позже перевяжем… Затем уже на улице при свете осмотрим её плаценту и другие части плодного места, не остались ли в матке её части. А то здесь очень плохо видно. И, надо какой-то пузырь или бутылку с холодной водой на живот ей положить сейчас же, чтобы быстрее кровь остановить. Пошли ребят, пусть с реки принесут холодной воды.

– А лед подойдет, у нас в леднике еще не много его есть, – это сама Дарья, пришедшая в себя предложила врачам.

– Да, лед можно! Только завернуть во что-то.

– Кирилл, принеси с ледника льда, – попросила мужа Дарья, вытирая со лба пот правой рукой…

– Как назовете, Дарья свою дочь-то, – уточнил Валентин Яковлевич полностью удовлетворенный сделанными ими и довольный, что ребенок хорошо дышит и, что роды прошли так быстро, можно сказать что стремительно, понятно, что природа и введенный ими накануне окситоцин вместе сделали своё обычное дело.

– А, это мой муж, он давно уже и за меня и за себя решил. Если будет мальчик, то обязательно Василий, как его отец, а если девочка – то назовем Аня. Анна, как его любимая мать.

– Имя Василий это кажется царь или царствующий. Прекрасно! И имя Анна, Аня и звучит, и довольно красивое божественное имя. Да, еще если это было и в честь имени твоей матери.