Алексей Павлюшин - Иван Дорога

– Не перебивай, Ваня, я не закончил! – сухо и страшно сказал Марат. – А потом ребятки эти соображают, что раз местный приехал за их товаром, значит, кто-то здесь им торгует, и начинают шустрить по району и искать с кого спросить. Находят местного барыгу, прессуют его, а потом приходят ко мне, потому как барыга этот говорит, что работает от меня.

Здесь из-за изгороди появился Рома и медленно прошел в беседку держа на руках поднос с шашлыком. На нем был надет передник с изображением улыбающегося лица, а на забинтованной голове маленький поварской чепчик. На его отекшем лице кроме множества царапин и пары синяков под глазами белели полоски пластыря, фиксирующие квадратный тампон из бинта. Он поставил поднос на стол и молча исчез за изгородью.

– Когда люди делают то, чего не понимают – нужно дать им дело по силам, – сказал Марат и взял шампур с подноса.

– А зачем вы мне это говорите? – с трудом минуя внутреннее сопротивление, выдавил я.

– Зачем…? – со вздохом начал Марат. – Пока не поднимай головы и своим тоже скажи. Если будет новая тема – приходи сразу ко мне. В этот раз повезло, а другой можешь и не выскочить, но, если за тебя или твоих с меня спрашивать придут, тут поварским колпаком не отделаешься, – уже смягчившись, сказал Марат и, прищурившись, спросил. – Как вы Рому зовете?

– Поролон, – не думая ни секунды, выдохнул я.

– Ему теперь к лицу. А ты думай, чего тебе надо, и кто ты есть? – указывая в сторону дорожки, сказал Марат и стал уплетать шашлык, навалившись на стол локтями.

Я встал и словно во сне побрел к воротам, еще вскользь зацепив взглядом грызущего мяч Начальника. Ромин подручный отвез меня обратно, и только теперь, стоя у своей калитки, я разжал ручку отвертки в кармане, и тошнота тут же подкатила к горлу.

Домой заходить не стал, вместо этого не торопясь побрел на берег речки, тогда подумал: «Нечего эту тяжесть домой тащить». Умылся и стал слушать воду и бормотать на нее, а издалека словно мне в ответ, слышались неразборчивые голоса, прилетавшие из-за речного поворота. Так и просидел, пока солнце не завалилось за зазубренный макушками елок горизонт, и испуг не растворился в крови слабостью. К тому же похолодало, а ночью и вовсе пошел дождь.

Глава 3

Лето растеклось по дорожным ямам осенними лужами и пришло время браться за новую учебу. Когда весь наш первый курс собрали в большом конференц-зале для приветственного слова, я не на шутку удивился напору местной директрисы. Она подходила к формулировкам, обозначающим перспективу нашей образованности, с размахом охочего до пылких речей партийного работника времен индустриализации. И порядком рабочих перспектив уж никак не меньше, чем рисовал Остап Бендер в своей знаменитой речи по проведению межпланетного шахматного турнира в деревне Васюки (в перспективе Нью-Васюки). Так что весь курс, окропленный ее звонким словом и всепроникающим воодушевлением, вышел из конференц-зала как из храма – с радугой в глазах и в неоправданно приподнятом настроении – вот что значит опытный оратор.

Силу речи никак не умалял тот факт, что флер доступен может быть только многоумному абитуриенту, поступившему в МГИМО на бюджет, ссыпался с нас тут же в коридоре, оставив только легкое эмоциональное похмелье. Но нужно сказать, что тот стереотип, брезгливо преодолев который я перешагнул порог училища, скоро претерпел некоторые перемены. Кроме того, что, как и во всяком подобном заведении группы разделялись на мужские и женские, по принципу обучения разным профессиям (мужскую часть учили на водителей категории «С», женскую на швей легкого платья), в новинку был и весь остальной уклад.

Казалось, дух советской традиции образования пропитал стены училища настолько, что никакое время, новая отделка и мебель ничего не могли противопоставить его излучению. Кстати, то же касалось и людей. И если в этом смысле рассматривать педагогический состав, это было особенно заметным. Взять хоть двух совсем молодых учительниц-первогодок. В первые месяцы работы они выглядели как веселые развратницы, но вскоре превратились почти в стереотип учительниц из старых фильмов. Появился некий стержень и более вдумчивый подход. Конечно, их сменившийся гардероб и исчезнувшее ощущение легкого нрава стали ощутимой потерей для моих эротических фантазий, но тем не менее.

Как известно, всякой особенности пространства для ее питания нужна идея. Здесь в качестве основного идеолога логично выступал завуч Кара́тин Илья Ильич. Он, конечно, тащил непосильную ношу. На нем висели гири общественных этики, морали и вопросы их трактовки, но он нес их легко и бойко с нерушимым пламенем в глазах, как и подобает бывшему алкоголику, внезапно нашедшему иной смысл. Кроме перечисленных нагрузок Илья Ильич вел историю и играл на гармошке в организованной им же самодеятельности. К слову, репетиционную точку для этого отвели прямо за стеной цеха по ремонту электродвигателей. И когда «самодеятели» начинали шлифовать свои навыки, завывая за стеной какое-нибудь очередное «Ой рябина кудрявая…», мужики, занятые почти дзен-буддийской техникой перемотки проволоки на роторе двигателя, не редко орали матом, негодуя по поводу нарушения их «послушания».

Остальной преподавательский состав, конечно, уступал завучу в энергичности. Но каждый в своем роде не терял определяющих черт, привычек и индивидуального подхода, но только в рамках учебной программы.

Что касается советского эха, в этом училище с нами возились как с последней надеждой. Если в школе действовал принцип: просто фиксировать текущее интеллектуальное состояние того или иного ученика и уже из это строить статистику, училище эту статистику тянуло на себе так, что учащийся скорее вообще забрал бы документы, но оставшись не мог не преуспеть. При том что программа, не считая общеобразовательной, была довольно простой, выходило так, что основным объектом борьбы местного педагогического состава являлась повальная лень и нерегулярная посещаемость занятий. Применялись такие методы воздействия как: звонок родителям (после нескольких угроз это сделать), отправка после занятий в гараж для уборки, в зимний период – чистка снега, и самый страшный и садистский способ – групповая просветительская беседа в кабинете ненормально-энергичного Ильи Ильича.

Кроме того, из коллектива училища особенно выделялся Козырьков Евгений Аполлонович – преподаватель ПДД. Этот всегда выглядели так, словно забрел сюда между прочим и ненадолго, и больше походил на, допустим, родителя какого-нибудь нерадивого учащегося, вызванного на беседу, чем на штатного сотрудника. Евгений Аполлонович давным-давно носил прозвище Цок. Выглядел всегда очень аккуратно: носил отглаженные рубашки и пиджаки. Черные волосы с проседью укладывал на манер моды, кажется, семидесятых годов и носил дорогую обувь. Ездил на «девятке» цвета мокрый асфальт и держался почеркнуто спокойно с отстраненностью познавшего тщетность бытия наблюдателя. Вывести его из себя не представлялось возможным. Свои занятия он проводил либо в контексте цитат из учебных пособий, либо в рамках теста – ничего лишнего. Его канцелярский почти протокольный язык удерживал всякого на таком расстоянии, где невозможно выделить кого-то из группы как познавшего его предмет лучше остальных. Эта его форма подачи материала, за годы практики закрепилась в нем такого рода профессиональной деформацией, что, когда он изредка пробовал шутить или говорить на некую отвлеченную тему, все равно получалось нечто протокольное. Например, когда он пробовал объяснить нам принцип расчета тормозного пути относительно массы автомобиля, состояния протектора, дорожного покрытия и водителя в том числе, но улавливал нашу невнимательность, то применял нечто такое: «Задача! По проселочной дороге: в зимний период, в условиях гололеда, со средней скоростью движется легковой автомобиль. Покрышки шипованы, водитель адекватен. Ему навстречу на высокой скорости движется мотоцикл. Внимание вопрос! Как долго употреблял алкоголь водитель мотоцикла? Какова вероятность их столкновения? Какое расстояние преодолеет водитель мотоцикла, когда его транспортное средство внезапно прекратит движение? В какое отделение стационара следует отвезти водителя мотоцикла? а) реанимационное б) психиатрическое. И имеет ли значение тот факт, что покрышки мотоцикла не оснащены шипами? Или то, что водитель автомобиля провел минувшую ночь с чужой женой?».