Василий Шишков - Братья

Белые гладиолусы, улыбки, смех, а в руках – темно-синяя корочка диплома. По конвейеру медленно ползут шасси грузовиков, обрастающие свежеокрашенными деталями кузова бело-голубого цвета. Яркое весеннее солнце через широкие окна светит на ватманские листы чертежей. Маша. Молодая. Улыбается. Смеется. Дети. Ванечка неуверенно делает первые шаги. Соня качается в коляске. Чертежи на широком директорском столе, насмешливое лицо седого мужчины в сером костюме. В осеннем лесу, на истлевшем пне – коричнево-серые зонтики грибов. На опушке у края вспаханного поля склонился над мольбертом. В видоискателе фотоаппарата – дырявая луковка разрушенной церкви, непаханое поле, заросшее березняком, развалившаяся ферма с искореженным трактором, на крыше высокого цеха родного завода растут большие березы.

В фотоальбоме перелистываются пейзажи: оранжевая утренняя заря над Волгой, цветущий белой вьюгой яблоневый сад, золотистое поле у края веселой березовой рощи, темный еловый лес, серые кубы городских кварталов. Темно-голубая, чистая высь над головой. Там, на западе, за домами, полыхает розовый, переходящий в кроваво-малиновый закат. Зеленые, золотые, багровые кроны деревьев, ярко-красные кисти рябин. Первый снег на пожелтевшей, коричневой, местами зеленой траве. Под ногами приятно похрустывает первый ледок.

Где? Когда? Что? Зачем это было? Сон? Он почувствовал необыкновенную легкость. Где-то внизу звучали строгие аккорды «Зимы». Маша вошла в комнату. Лицо ее исказилось тревогой, она подбежала, начала тормошить, выбежала в коридор звонить, кинулась на кухню за холодной водой. Зачем? Яркий теплый свет шел с высоты. Он звал к себе…

Внезапно раздался резкий звонок. Он вздрогнул и, казалось, сделал вдох.

Летом и осенью прошлого года Миша подрабатывал сисадмином в одной риелторской конторе на Тверской. В тихом уютном дворике, отгороженном невысокой изгородью от других домов, стоял старый двухэтажный особняк. На втором этаже располагался офис той риелторской компании. Михаил приходил раз в неделю, по средам, и по вызову, когда программы давали сбой.

На Тверской, у проезда во двор, по вечерам появлялись «Жигули» пятой модели, ярко-красного цвета, с затемненными окнами. Задняя дверь машины всегда была открыта, и на тротуар свешивалась элегантная женская ножка в красной туфельке и красных сетчатых колготках. Из машины доносилась то ритмичная, то томная музыка. Красная туфелька делала зазывающие, покачивающие движения. Иногда подходили богато одетые мужчины, они садились на переднее сиденье, и тогда задняя дверь закрывалась. Но чаще к красной «пятерке» подъезжали дорогие автомашины.

Одним сентябрьским вечером Миша, как обычно, свернул в проулок, где стихает шум центральной улицы. За воротами – маленький дворик, на небольшой клумбе – увядшие и засохшие цветы, под ногами – шуршание желтых листьев. Поднявшись на второй этаж, он выслушал пожелания замдиректора фирмы по работе оргтехники и отправился в центральную комнату. Большинство сотрудников ушли домой. В комнатах и коридоре было тихо.

Присев за стол у окна, Михаил включил сервер. Со двора долетел шум автомобиля, захлопали двери, заиграла музыка, послышались девичьи голоса и смех. Там, во дворе, тоже начиналась своя работа. Хотелось побыстрее уйти домой, и Михаил погрузился в переустановку одной из программ. В это время тетя Аня, такой же вечерний работник, как и он, зашла в комнату и начала протирать столы, полки, подоконники, мониторы, системные блоки. Движение во дворе возбудило уборщицу, она подошла к открытому окну и после нескольких нелестных реплик обратилась к своей любимой теме:

– А моя Танечка позавчера купила мне пуховый платок. Просто так. Говорит, зима скоро, на, бабуль, носи на здоровье. И работает ведь сутки через двое, а иногда и сутки через сутки. Только по молодости можно так пахать. Зато машину поменяет на приличную иномарку… Дай-ка я протру тут у вас. – Она полезла между столами протирать сервер, заглядывая в монитор.

– А вот Лешка – тот все девок разглядывает в телевизер, срам какой-то. Говорю – так не слушает ведь. А кампютер этот Таня тоже купила. Дорогой, наверное, – не говорит.

Михаил уже не первый раз слушал историю о Танечке, которая работает медсестрой в больнице для избранных иностранцев.

– А на позапрошлом дежурстве она даже кровь сдавала. Пришла вся бледная, усталая. Говорит, делали одному итальянцу срочную операцию, потребовалось срочное переливание, а у нее кровь оказалась подходящая для этого, для итальянца. Вот она и отдала свою кровушку. Да уж лучше итальянцу культурному отдать, чем какому-нибудь нашему алкашу. Наш-то алкаш все равно все пропьет, а этот и спасибо скажет, по-ихнему конечно, и денежку заплатит. Правда?

– Правда, – автоматически согласился Миша.

Тетя Аня вышла и через некоторое время появилась с ведром воды и шваброй.

– Все, говорит, бросай, бабуль, свою грязную работу, я, говорит, тебе буду доплачивать в три раза больше, чем получаешь. А я вот не могу. Не могу дома без дела сидеть. Вот, говорю, выйдешь замуж, тогда уж с внуками и буду сидеть. А пока бегаю, буду и на работу бегать. Движение – это жизнь, правда?

– Правда.

В это время на улице послышался шум. Тетя Аня подошла к окну. По брезгливому выражению ее лица можно было понять, что во дворе происходит что-то не очень приятное.

– Ты глянь, а! – заинтересованно воскликнула пожилая женщина. Она сняла перчатки и резко поправила седеющие волосы. – Что ж, она ему не понравилась, что ли?.. Ага, назад в автобус повел.

Миша старался не отвлекаться и внимательно смотрел в синий экран монитора.

– Вот потаскушки, вот сучки, все на черных кидаются. А эти-то, хозяева столицы нашей Родины, выбирают еще… Ты полюбуйся-ка на их! – Она продолжала водить шваброй по полу и периодически заглядывала в окно.

Вдруг в комнате наступила тишина, и сисадмин невольно взглянул на тетю Аню. Разительная перемена произошла в ее лице: вместо насмешливо-ироничного оно стало сосредоточенно-напряженным. Внезапно она судорожно вцепилась в швабру, сделала несколько бессмысленных движений и поспешно вышла из комнаты. Пока перезагружался сервер, Миша встал и подошел к окну.

Во дворе стояла «Газель» с открытой дверью, из которой доносилась музыка, чуть поодаль – серебристый «Мерседес», к которому направлялась белокурая девушка в зеленой мини-юбке. Между машинами стояли двое. Черноволосый мужчина в черном костюме на белую сорочку и женщина лет сорока в ярко-розовом брючном костюме. Мужчина стоял широко расставив ноги, засунув одну руку в карман, а другой широко жестикулировал. Когда девушка садилась в «Мерседес», на площадке появилась тетя Аня. Она шла широкими шагами, вприпрыжку, размахивая над головой шваброй, и выкрикивала: