Стэн Голем - Везучий, подонок!..

Не успев осознать размеры грядущих бедствий, студент бодро выпалил: «А я учусь в троллейбусном техникуме».

«Где удостоверение?» – спросил контролёр, слегка потерянный.

«Какое удостоверение?! Я физику еду сдавать!» – отрезал студент. И проверяющий растерянно сник. Зачёт по физике сдавался в наглую, по принципу «первому отвечающему – плюс полбалла за смелость». Вот так и заработан был зачётный трояк. Не с тех ли пор расцвело субботинское недоверие к людям, которых, как ни старайся, никогда не видно насквозь? Интересно, легче было бы жить, понимай мы людей «с полтыка»? Куда бы делись все эти толкователи живописи, с её намёками и полутонами?

Впали бы в ничтожество, не иначе. Что-то в Михе-Вахе – может быть, постоянные недомолвки – заставляло заподозрить в них «людей государевых». А государевы люди, подумалось Вильке, во многом сродни бандитам: признают лишь собственные интересы, манипулируют попутчиками и сливают приспешников, когда это становятся выгодным. Да что там, сбросят за борт любого «с гражданки» при первой необходимости! Каста суровей закона гор».

Что-что, а падать за борт не привыкать. Жизнь учила не прятаться от ударов, а принимать их. И отвечать, и вновь подниматься на ноги, или зачем это всё? «Дам девицам разгонную и выеду к Доктору. Пусть всё же Нинка папку хорошенько поищет!» – решил Субботин, кладя конец размышлениям и поглядывая, как Миха теребит кисть золотистой шторы, беседуя с субботинским главбухом.

Глаза у Нины блестели, как после сдачи годового отчёта, но голосок был ровен, без всхлипов и срывов, причёска волосок к волоску: бухгалтер – это кремень! Вернулась Даша и сразу же метнулась к Субботину, они пошептались, затем дочка чмокнула папеньку в небритую щёку и направилась к выходу.

– Вечерком забегай! – заторопился Вилька. – Медовик купим, Милицу позовём. Сегодня чай с иван-чаем! От запоров и легкомыслия.

Даша, оглянувшись, махнула рукой. На губах у девушки гасла улыбка, но глаза оставались грустными. Недлинный путь Даши, любившей медовик и пирожное «наполеон», был вымощен, как мостовая булыжником, сплошь тревогами и утратами. Фортуна непредсказуема, и по заслугам от неё огребают не все. Подробней об этом чуть позже.

Сейчас Дашуне больше всего хотелось прилечь, чертовски устала и всё-таки должна прибраться в папиной комнате. До чего там грустно… а Вилька очень ценит уют. Милице Львовне, обожавшей Дашу, как все, кто регулярно общался с девушкой, тоже приготовлен подарок: старушка обожает киндер-сюрпризы. А медовик никому, кроме Даши и старой шансонетки, не достанется, вот вам! Субботин, конечно, падок на сладкое, но куда ему, диабетику? Перетерпит, перегорит. Что бы такое на ужин сварганить… может, шашлычки из куриных бёдер? Папа их обожает. Решено, подумала Даша. Так и поступим.

Глава 4-я. Ничего личного!..

Среда, 23 марта 2008 г., 14:32 пополудни

Прощаясь, Ваха тронул Субботина за рукав:

– Ты не грусти, Баро! (Словно в насмешку, Ваха звал своего подопечного на цыганский манер). Ничего не знает Рогалик, ничего и не скажет. А труп, ара – это на крайний случай. Очень крайний! Возни с телами не оберёшься. В кино всё просто, э… а в жизни одна морока.

– Спасибо, утешил.

Тут в кабинет ввалились девочки из «гарема», размахивая громадным пакетом со сладостями. Миха кивнул Нинуле, она прощально зарделась, и всё. В общении парочки, казалось, не было следов интима. Оба стеснялись возможных попрёков со стороны Субботина. Охранник и бухгалтерша были те ещё заговорщики, но всё же – живые люди… скрываться им вовремя надоест. Вернувшись в контору на Васильевском, Миха сделал пару заметок, кивнул Вахе по поводу бутербродов и вынул неприметную рацию:

– Седьмой вызывает первого! Докладываю: Домовой подтвердил получение компромата. Он в полной растерянности, но ищет выход из положения. Запущенный в «Антигуа» Робокоп был вывезен в неизвестном направлении – похоже, теми, кто охотился за досье и заинтересовался его появлением в свободном доступе. Рыбка клюнула не на ту приманку… да-да, я уверен – сработала команда Скальпеля. За Домовым и офисами установлено наблюдение. Похоже, кем-то ещё, кроме нас. Выяснить и доложить? Вас понял, принято. Приступаю ко второму этапу операции «Инсайд». Конец связи.

Троллейбус тормозил на каждом шагу, хоть пассажиров по дороге подбирай. Субботин задумчиво шарил взглядом: весеннее солнышко силу не набирало – то дождь, то снег обживали Город. Стайка молодёжи, стоявшая неподалёку, взорвалась брызгами смеха, и Вилька прислушался:

– Вот! В Интернете вычитала, послушайте. «Отвечая на звонок, произносить «Чё?», «Да!» и «Какого хрена!» становится старомодным. Интеллигентный человек легко отыщет нужное слово: "Внемлю". На вопросы нежелательного характера, где просится ответ: «А это тебя е…ёт?», есть современная версия: «А вам, сударь, что за печаль?» Целый ряд идиоматических выражений, типа: «Ё… твою мать!» или "Ну ни х…я себе!", заменяется фразой "Мне больно это слышать", произнесённой с шекспировским трагизмом.

Раздался взрыв хохота, и Вилька чуточку улыбнулся. Он никогда не готовился заранее к серьёзному разговору, полагая, что мозги отмобилизуются, как только время наступит.

Скромный с виду особняк, скрывавший «Приют Гиппократа», медицинский шалаш Циклопа и его штаб-квартиру, не стал препятствовать Субботину на входе. Однако миловидная секретарша, пряча стройные ножки во избежание ненужных комплиментов, поведала, что Доктор убыл на таможенный склад. Ожидалась в прибытии партия импортного препарата. Вздохнув, Субботин присел на стул, жалея, что важная встреча, назначенная на три часа, сорвётся. Но на этом сюрпризы не кончились.

В кабинет, приятно улыбаясь, вошла корпускулярная дама в сопровождении двух мужчин в штатском. Приблизившись к Субботину, дама попросила разрешения присесть рядом с ним. Вилька удивился, свободного пространства в приёмной было хоть отбавляй. Но соизволил даме присесть. Таинственная дама пригнулась к Вилькиному уху и поделилась следующей тирадой: «Теперь мы встанем, попрощаемся с секретаршей и вместе выйдем из кабинета. Не возражайте, не делайте лишних движений. В ваших же интересах».

Дослушав монолог, Вилька слегка замешкался, но всё же поднялся со стула. Простился с цербершей Доктора и двинулся к выходу. По-прежнему улыбаясь, женщина и двое мужчин проследовали за ним. Секретарша, пожав плечами, вернулась к «Cosmopolitan»: меньше фигур, легче играть.

– Слышь, конь педальный! Закурить не найдётся?

Молчание – это вызов, своего рода фигура речи. «Помалкивай, дятел, – шептал Вильке внутренний голос. – И так уже влип, больше некуда… во что, интересно? Куда, блин? To Dublin!» Риэлтор не спеша обживался на новом месте. Усевшись, провёл ребром ладони по ребристому краю шконки: м-да, на разделочной колоде поспать гораздо удобней! Зря не пошёл в мясники: был бы при еде, при воде и при девочках. Две фигуры, лениво беседуя, то и дело поглядывали в Вилькину сторону. С виду – обычные работяги, принятые за кражу цветмета. На самом же деле…