Юлия Цхведиани - Просторы любви. Премия имени Н.С. Гумилёва

– Это верно. Выглядит церковь Александра Невского внутри довольно обветшало.

Наступила пауза, после которой Лиза заключила:

– Жаль, конечно, что многое мне уже недоступно – гольф, серфинг, лошади. Но остальное я могу понять и оценить. Да, согласна, здесь, в Биаррице, прекрасно.

– Ну, раз все так здорово и консенсус, как говорил ваш последний партийный лидер, достигнут, не съесть ли нам мороженого? Мы угощаем. Какое мороженое вы предпочитаете? Лимонное – это правильно! Дорогой друг Хайме, сходи, пожалуйста, купи нам всем мороженого.

Хайме послушно поднялся и направился к киоску.

– Мой друг в этот раз приехал сюда со своей новой женой. Никак не может отделаться от воспоминаний. Лет десять он приезжал с Софией, своей первой женой. Она разбилась на машине два года назад. Я пытаюсь его развлечь. Ходим по ресторанчикам, в казино, гуляем по набережной. Он все больше молчит. Новая жена не стала для него новой жизнью, она намного моложе его. Разные у них поколения, а это большая проблема.

– А дети?

– Дети не понимают наших проблем. Так, приезжают к нему по праздникам. Я даже не ожидал, что он так долго не сможет отойти от своего горя. Старики ведь с возрастом становятся эгоистичными. Думают о своем здоровье, о еде, о врачах, а он себя сам в могилу загоняет. Посмотрите, какой он грустный! Заговорите с ним, пожалуйста, о чем-нибудь, хоть даже о русском спорте.

– Думаю, мне удастся найти и более интересную тему. Сейчас еще моя подруга подойдет. Будет веселее.

– Спасибо, Хайме, спасибо тебе за мороженое. Я бы еще и кофе выпил, но не хочется покидать эту скамеечку. А как зовут вас, милая незнакомка?

– Лиза.

В ходе всей этой беседы Лизу не оставляла одна мысль: «Совсем другие люди, из другого мира. Любезные, аккуратные, всем интересуются, все знают. Как мало у нас стариков, которые живут в нормальных человеческих условиях, а на пенсии путешествуют в свое удовольствие по всему миру. Испанцы, а во Франции чувствуют себя как дома. Уважают чужие обычаи и культуру. А наши бедные старики… Какой там Биарриц, какие там путешествия, гольф, лошади, сквош… Конечно, есть и у нас обеспеченные люди, но это какой-то незначительный процент от всего населения».

Тем временем к скамеечке подошла подруга. Старики оживились. Она им представилась, но тут же и попрощалась, сказав, что ей нужно переодеться после морского купания. Договорились встретиться с Лизой в номере отеля.

Диего тоже посмотрел на часы, начал прощаться – торопился к ужину. Хайме же попросил разрешения задержаться, ему хотелось еще немного посидеть в компании Лизы.

Лиза с удовольствием осталась сидеть на скамейке с Хайме. Они минут пять ни о чем не говорили, просто сидели и молчали. Каждый думал о чем-то своем. Затем Хайме неожиданно спросил:

– А вы, Лиза, счастливы? Любили вы когда-нибудь фанатично, страстно? Можете, впрочем, и не отвечать.

Лиза никак не ожидала подобного вопроса от случайного собеседника. Да и ответить на него так вдруг не была готова. Еще час назад ей казалось, что она абсолютно счастлива. Но как только старик спросил ее о счастье с таким пристрастием, она растерялась.

Впрочем, Хайме, не дожидаясь ответа, тут же продолжил:

– Я безумно любил свою жену. Она трагически погибла два года назад. Жить в одиночестве было трудно, и я недавно женился на очень хорошей женщине. Но забыть свою первую жену так и не смог. Мне так хочется сделать счастливой жену, я все для этого делаю, но воспоминания о первой не покидают меня. Меня мучает совесть. А главное, даже вдвоем с новой женой я бесконечно одинок. Может быть, мало времени еще прошло, но сколько мне жить осталось – кто знает? – Он замолчал, задумавшись о чем-то, но через минуту добавил: – Вот мы с Диего болтали с вами, а я все время смотрел на вас – грустная вы, взгляд ваш обращен в себя, вы не выглядите отдохнувшей. Вы явно чем-то озабочены и этим похожи на меня.

Лиза посмотрела на старика: как он похож на ее покойного отца. И ведь он прав, абсолютно прав. Она бесконечно устала. Надо быть честной по отношению к себе. Никакой отпуск не смог восстановить ее утраченные силы. Год был просто сумасшедший, было много дел на работе.

– Спасибо вам, Хайме, за вашу проницательность и наблюдательность. Я не вправе давать вам какие-либо советы. Вы – душевный человек, все как-то образуется. Потребуется время. А мне не хватит и года, чтобы рассказать вам про всю свою жизнь и ответить вам, счастлива я или нет. Приходите завтра, у нас это будет последний день, но я буду в это время сидеть здесь, поболтаем, что-то я вам расскажу, а что-то – вы мне. Иногда лучше пооткровенничать со случайным человеком, чем с близким другом. Буду вас ждать.

Лиза с нежностью взяла в свои теплые руки сухую старческую ладонь.

Старик встал, улыбнулся, попросил разрешения у Лизы поцеловать ее в щеку и попрощался до завтра.

«Так счастлива ли я, любила ли я кого-нибудь страстно, самозабвенно? Как забыть про все проблемы, про детей, которые пока не встали до конца на ноги, про их здоровье и нездоровье? Про одиночество вдвоем, про то, что до конца никто тебя не понимает, да и кому это нужно – кого-либо понимать, да еще и до конца? Существует ли рядом с тобой человек, который старается сделать тебя счастливой?.. Вот и поговорили… о русском спорте. Все люди страдают одинаково: в Испании ли, в России… Так каков же мой ответ?» – и Лиза глубоко-глубоко вздохнула… Красив закат в Биаррице!

Через какое-то время подруга забеспокоилась: «Что-то долго Лиза не возвращается. Ну и болтушка же она! А ведь надо еще принять душ, переодеться. Уже зажглись огни в ресторанчике, почти не осталось свободных мест, красивые отдыхающие за столиками пьют вино и ведут светские беседы. Придется спуститься за ней в сквер. Сколько же можно болтать с чужими людьми! Даже обидно…»

Сквер опустел. Лиза одиноко сидела на скамейке, наклонив голову, почему-то солнечные очки сползли со лба на лицо. Поза была не совсем естественной. Подруга подошла ближе и вскрикнула…

В весенний воскресный день вместо поездки на дачу у Марины было запланировано посещение кладбища. После зимы надо было привести в порядок могилы родителей, посадить цветы, покрасить ограду. Выполнив все задуманное, женщина обычно садилась на скамейку и с облегчением закуривала. Курить она бросила давно и только на кладбище позволяла себе расслабиться. Она глубоко затягивалась и получала от этого особое удовольствие. Ей нравилось быть там одной. Она неспешно, про себя, рассказывала покойным родителям все свои новости, что-то им обещала, в чем-то раскаивалась. От вида ухоженных могил родителей на душе становилось легче и спокойнее.