Алив Чепанов - Мерцательная жизнь Алексея Животова. СССР. Серия «Русская доля»

– Куда все пропали, не понял юмора?!

– Да вот, Паша, каратэ изучали – лес рубили, прямо голыми руками деревья рубили, прикол?! – поставил вожатого в курс дела Вован.

– Вот давай любую палку, сейчас разрубит – вот он, Угрюмый. Он оказался каратистом. Во как! – добавил Гарик.

– Да, испытай, испытай его, Паш! – пристали к вожатому остальные.

Паша послал одного щупленького парнишку в подсобку с другой стороны корпуса:

– Юр, принеси-ка метлу и грабли! Я и сам горю желанием посмотреть на это чудо, всегда хотел в живую, как говориться посмотреть, а то только на видике у пацанов и видел.

Через пять минут черенок грабель, а затем и метлы были разрублены голым кулаком Алёши. От постоянных ударов, кулак начал дубеть и тупо ныть внутри, но Алёша старался не замечать боли. Действие проходило на деревянной лестнице крыльца входа в корпус отряда. Было очень удобно: кладешь древко прямо поперёк перил, а ребята придерживают и… бах! В руках у ребят остаются две половинки этого древка. Единственно, что было невыгодно в таком положении – это потеря прилагаемого к удару веса тела. Зато ход руки вниз был ничем не ограничен и вся остальная энергия вкладывалась точно в дар. Когда же следующие грабли потолще Алёши разбить не удалось, руку обожгла ужасная боль от отдачи, но Алёша не показал вида. Он тогда понял секрет, необходимо было обязательно разрубить древко, иначе будет очень болезненная отдача или даже можно сломать себе руку. Со второго удара Алёша всё же добил грабли, потом ещё одни и к полному всеобщему восторгу деревянную лопату для снега, но последние два предмета уже опустили с крыльца, по его просьбе, и установили между двух лавочек. Садовые инструменты стали заканчиваться, но публика вошла в раж и требовала продолжения. Тут Витёк вынес из корпуса и подал Паше какую-то прямо-таки морскую палубную швабру с толстенным древком. Изготовители этого инструмента наверное думали, что эта швабра будет служить вечно.

– Давай теперь по чирику, Паша? Десять рублей найдешь? Кто разбивает, того и червонец! А то вдруг мне средства на лечение понадобятся… – раздухарился Алёша, несмотря на уже сильно опухшую в районе запястья правую руку.

– А у тебя, Лёш, имеется ли, что ставить? – поинтересовался вожатый.

– Наберем, если чё?! – Алёша оглядел пацанов.

– Имеется, если чё! – заверил Вован, предварительно переглянувшись с Гариком.

– Найдём, – подтвердил Гарик.

Все присутствующие были в азарте и болели конечно же за Угрюмого, то есть за Алёшу. Взглянув и повертев в руках швабру, вожатый отказался от соревнования. Слово было за Алёшей.

– Держите крепче! – обратился Алёша к ребятам, а то руки отобьёте. Применив длительную театрально-цирковую паузу для окончательного разогрева публики, Животов не спеша подошёл и нагнулся над шваброй.

– Ки-я! – толстенное древко швабры разлетелось ровно пополам.

Не веря своим глазам, Паша вертел две половинки вечного инструмента, рассматривая место разлома:

– Поразительно! Ни одного сучка нет!

Красненькая бумажка перекачивала из кармана вожатого в карман лжепионера Алёши. Этой бумажке было суждено обеспечивать весь отряд сигаретами недели две. Алёша пожинал плоды своего успеха и подъема авторитета на заоблачную высоту, всё оставшееся в пионерлагере время. Дружить или просто даже присесть рядом с ним считалось очень почетно и престижно. Помериться же с ним силой больше никто из пацанов даже и не задумывался. Алексей самостоятельно находил для себя новые испытания в виде какого-нибудь древка или даже доски, и если не разбивал их сразу, то носил с собой по всему лагерю и в конце концов всё-таки добивал, не в качестве показухи, а порой даже без свидетелей, для себя лично, в качестве тренировки…

Этим, ярким на впечатление, и в общем довольно успешным летом, и закончилось пионерское детство Алёши Животова. Больше он уже никогда пионерский галстук на себя не надевал, да и не имел, по-хорошему, на него совсем никаких прав, так как пионером так и не стал. Сначала Алёше было обидно, что не приняли, потом стал привыкать, а в пионерлагере понял, что галстук можно носить и так, не будучи официально принятым в пионеры. А дальше – он просто уже вырос из пионерского возраста.

До пятого класса маленький Алёша считался чуть ли ни отличником, не считая вечного неуда по поведению. Он любил и что очень важно – понимал математику и другие предметы, такие как: история, география, биология, зоология, но пожалуй что и всё. Остальные предметы он не считал для себя полезными и не уделял им серьёзного внимания. Тройка по нелюбимым предметам образовывалась как-то сама собой. Видимо педагоги понимали, что мальчик при желании мог бы изучить их предмет, но того желания с его стороны как раз то и не было. Мальчик с раннего детства играл в шахматы, к которым приучил его отец. Алёша по своей воле ещё с десяти лет записался в шахматную секцию в районном Доме пионеров и доигрался до участия в большом турнире во Дворце пионеров на Ленинских горах и чуть позже получил второй юношеский разряд.

Как-то, будучи в соседнем Доме пионеров Свердловского района, его там заинтересовала весьма необычная секция, она была вроде бы шахматная, но и мини-футбольная в тоже время. Это было новое слово во внешкольном интеллектуальном и физическом воспитании подростков. Секция или кружок включала в себя умственную – шахматную и активную физическую – футбол, составляющую. Жаль, что такие комбинированные секции не получили дальнейшего широко распространения в СССР. Ребёнку просидевшему несколько часов за партой, а потом ещё два-три часа за шахматной доской, просто жизненно необходима была активная двигательная разрядка. Занятия по шахматам начинались с семнадцати – восемнадцати часов. Участники подтягивались по разному, кто когда успевал, в зависимости от места проживания. Ребята прибывали, рассаживались за шахматы по парам, начинали играть. Примерно с двадцати до двадцати одного часа тренер, как правило не меньше чем кандидат в мастера спорта, преподавал собравшимся теорию шахмат, а затем, когда уже совсем стихало в здании средней школы, всей секцией во главе с тренером ребята отправлялись в спортзал, где занятия продолжались, но уже по футболу. В местном, допоздна работающем гастрономе перед его закрытием ребята набирали каких-нибудь булок-плюшек и треугольных пол-литровых пакетов молока по шестнадцать копеек. Таким образом шахматисты-футболисты подкреплялись в перерывах между футбольными таймами и сразу после игры, когда на всех нападал какой-то зверский аппетит. Футбол заканчивался далеко за полночь. Школа находилась в Вадковском переулке недалеко от Савёловского вокзала. Никакой общественный транспорт в это время уже не ходил и неместные пацаны шли домой пешком по Новослободской улице, мимо Савёловского вокзала, дальше – по Бутырской улице, потом – по Дмитровскому шоссе до кинотеатра «Комсомолец». Шли ночью по широким пустынным улицам весело и громко обсуждая прошедшую игру, проводя разбор полётов и даже размышляя о высоких материях. У кинотеатра «Комсомолец» их пути расходились, а Алексей шёл дальше один до кинотеатра «Ереван» и своего дома на Селигерской улице. Что удивительно – усталости он тогда совершенно не чувствовал.