Алив Чепанов - Мерцательная жизнь Алексея Животова. СССР. Серия «Русская доля»

Один раз вместе с одноклассниками, Алёше удалось-таки устроиться в соседнюю школу в секцию баскетбола, только потому, что она недавно открылась, в ней был недобор и брали даже с тройками по основным предметам. В виде исключения учащихся другой школы приняли в секцию с жёстким условием исправить тройки по основным предметам на четверки в следующей же четверти. Баскетбол Алёша не любил вообще и не понимал, зато занятие в секции было в то время престижным показателем спортивности среди школьных и дворовых пацанов. Ребята всем стали рассказывать, что они занимаются в спортивной секции и это сразу подняло их авторитет среди сверсников.

Но так продолжалось недолго. Ребята из «школы подрастающей шпаны» (ШПШ) вскоре стали устанавливать свои жесткие порядки и в чужой школе, на что получили адекватный ответ, так как в той, более-менее приличной, школе не ожидали таких крутых разборок среди учеников. Все выяснения отношений: кто «основной», а кто «борзой» происходили с участием именно учеников шэпэша и непременно с драками. После того как один ученик, занимающийся в секции за нарушение «пацанского этикета» был избит «подрастающей шпаной» коллективно почти до полусмерти, руководителем баскетбольной секции было принято справедливое решение исключить из секции всех учащихся шэпэша и больше из скандальной и криминальной школы никого никогда не принимать…

За своё антиобщественное поведение, несовместимое с высоким званием пионера – всем ребятам примера, Алёше на классном собрании было отказано в приёме в пионеры. Особенно были против и больше всех выступали самые активные и самые страшные в классе девчонки. Некрасивых девчонок Алёша вообще не считал за людей и прямо «в упор не видел». Может быть их это задело за самолюбие и они решили наконец ему отомстить таким способом – «прокатить» с приёмом в пионеры, в то время, когда большинство в классе уже носили пионерские галстуки. Не замечать некрасивых девчонок с его стороны было не дальновидно, ведь у них всегда было всё выучено и всегда можно было списать. Остальные пацаны это понимали и с ними никогда не ссорились. Алеша же не любил врать и притворятся, ему нравилось говорить правду, какая бы она не была, он гордился этим своим качеством. Он вначале вроде бы как опешил от такого неожиданного нападения не понятно кого и за что, а потом решил про себя, что это наоборот круто и он может теперь вообще не носить красный галстук, который в шэпэша был совсем не в моде. Старшеклассники всё равно после линейки или ещё каких-нибудь построений, сразу снимали его с шеи и прятали в карман брюк. Носить красный галстук в шэпэша в старших классах считалось даже чем то позорным. Алёша решил, что не будет носить красный галстук и таким образом будет походить на старшеклассника, тем более, что ростом он уже был не ниже среднего ученика седьмого класса, учась только в пятом. Но поносить красный пионерский галстук Алёши Животову всё же пришлось.

Каждый год мама где-то по работе доставала бесплатную путёвку в пионерлагерь всё время в один и тот же «Орлёнок». Находился он где-то в лесу, недалеко от железнодорожной станции Опалиха Рижского направления. Вот там все должны были ходить в галстуках: на утренней и вечерней линейке, а также на всех внеплановых построениях по любому поводу, в общем почти всегда. Деваться было некуда и он, как и все, одел красный галстук, который ему выдал вожатый. Одни только бесконечные построения чего стоили свободолюбивому Алёше. С самого начала это был для него самый настоящий пионерский ад. Он сразу вспомнил все, пройденные им дошкольные заведения и при первом же посещении его мамой закатил такое нытьё, что в результате Светлана Николаевна согласилась забрать его через две недели, но с условием, что пристроит его в городе уже в городской пионерлагерь. Пришлось согласиться, всё же не полная изоляция от свободы, а частичная, что-то вроде школы, только без занятий.

…На следующее лето Светлане Николаевне всё-таки удалось запихнуть Алёшу в этот же пионерлагерь и даже на две смены, мотивируя его тем, что он поедет туда с братом Лёней. Двоюродный брат Алёши Лёня отличался сильно заносчивым характером. Он всегда очень гордился своим отцом – полковником внутренней службы. Становясь старше, он становился ещё более заносчивым, больше притеснял и унижал своего младшего брата как морально, так и физически, будучи старше его и сильнее. Лёня даже стеснялся его перед своими товарищами и старался им его не показывать, особенно когда Алёша был толстым и неуклюжим. Сам Лёня тогда дразнил его «толстым тараканом». Но, конечно же, брат готов был всегда постоять за брата хотя и двоюродного, хотя и толстого. Оказавшись во второй раз в пионерлагере, в этом кошмаре – по его мнению, Алёша мог надеяться только на одного человека – на Лёню, который как раз по стечению обстоятельств также находился в этом пионерлагере только в самом старшем отряде и по возрасту уже в последний раз. Те, кто имел старших братьев или знакомых в старших отрядах находились в большом авторитете среди пионеров. Поэтому Алексею удалось влиться в новый коллектив почти безболезненно, несмотря на то, что он очень тяжело сходился с новыми людьми и очень долго привыкал к новой обстановке. В пионерлагере времени на вживание в новую среду было очень мало и необходимо было брать как говориться «быка за рога». В этом году он прямо «отметелил» причём почти одновременно семерых своих товарищей из пионерского отряда, которые решили «проверить его на вшивость», отняли его подушку и стали её перекидывать друг другу. Алёша, как известно, не любил делать лишних телодвижений. Он не стал бегать за своей подушкой, а начал валить одного обидчика за другим ударами прямо в лицо и прямо в челюсть. Здесь его лишний вес был ему в помощь и пионеры падали один за другим. Седьмой устоял на ногах и молча протянул ему подушку. Алёша был в восторге, он наконец преодолел этот невыносимый барьер доброты и жалости к человеку, он бил противника в лицо и ему это нравилось. После этого Алёша посчитал себя уже настоящим полноценным «основным» пацаном.

…На следующий год Алёша Животов переходил уже в седьмой класс и посетил, по большой убедительной просьбе мамы, пионерлагерь «Орлёнок» ещё раз, уже последний в составе предпоследнего по старшинству отряда – номер два. Самый старший был первый отряд и дальше, по возрасту. С мамой он договорился, что это последний лагерь и больше он туда никогда не поедет, уж очень ему там не нравилось.

На этот раз Алёша был в пионерлагере один и никого знал. Почти все ребята в отряде были с Марьиной рощи. Они знали друг друга ещё по району и держались очень дружно и кучно. К ним примкнул один крепкий парень из Бибирево, все называли его Битюгом, он тоже был один и никого не знал, но по натуре был очень общительным и сразу среди пацанов приобрел достаточный авторитет. Пацанские прозвища давал сам пацанский коллектив, как правило, производя из фамилии, если парень ничем особенным не отличился или не выделился. Алексей, в связи с тем, что поначалу находился в очень каком-то потухшем и поникшем состоянии, так как с крайним недовольством, как всегда, привыкал к новой обстановке с ненавистными ему постоянными построениями и хождениями строем. Видимо у него был постоянно сердитый и угрюмый вид, так как Алёша получил от коллектива прозвище «Угрюмый». В последствии оно как-то к нему и приклеилось, да так и закрепилось за ним до самого конца смены.