Алив Чепанов - Мерцательная жизнь Алексея Животова. СССР. Серия «Русская доля»

Средняя школа, в которой учился Алёша, именуемая в народе как «шэпэша», что расшифровывалось, как «школа подрастающей шпаны», пользовалась самой дурной репутацией среди прочих школ Тимирязевского района. В школе царили «законы джунглей» и правила свободной любви среди учеников начиная с самого юного возраста. Девчонки начиная уже с тринадцатилетнего возраста гуляли с пацанами намного старше себя и не просто гуляли. Начав раннюю половую жизнь, семиклассницы ощущали себя уже вполне взрослыми и крутыми тётями, их уважали и боялись не только сверстники и старшеклассники, но даже и взрослые. Про них говорили: «Ты знаешь с кем она ходит?! О-го-го! С самим…» Бывали случаи когда в восьмом классе девчонки уже рожали и выходили замуж.

Многие ученики шэпэша ещё не доучившись до первого выпуска – окончание восьмого класса, уходили в спецшколу, на зону-«малолетку» и дальше уже на взрослую, за тяжкие и довольно дикие для того времени преступления, такие как изнасилование малолетнего, зачастую даже не девочки, а такого же мальчика только на пару-тройку лет моложе. В школе и вокруг неё издевательство старших над младшими или слабыми было привычным явлением и в крайнем своём пике могло доходить и до полного рабства. Просто сделать из кого-то слабей себя прислугу – «шестёрку» это вообще было в порядке вещей. Самые крутые школьные пацаны – «основные», как они себя называли, были абсолютно раскомплексованные и раскрепощённые ребята, зачастую из пьющих семей и уже с ранними психическими отклонениями. Начиная уже приблизительно с третьего класса такие ребята уже курили и не отказывались когда старшие им наливали стакан-другой портвейна, чтобы посмеяться над ними, когда они опьянеют. Они учились кое-как или не учились вообще, посещали школу в основном чтобы собрать дань – отобрать карманные деньги у младших и слабых. Когда «основные» подрастали и становились, что называется, уже здоровыми лбами, они уже стояли на учёте в детской комнате милиции за неуд по поведению в школе, разбитое стекло, кражу или какую-нибудь драку. Будучи двоечниками, они оставались на второй и третий год в одном и том же классе. Переростки-второгодники умудрялись держать в страхе и обирать не только младших и ровесников, но даже и старшеклассников. Любая встреча с «основными», в школе или вне школы, начиналась с обязательного окрика: «Стоять!» и последующего удара в лицо несчастного паренька, попавшегося по воле судьбы им на пути. Если же паренёк не сразу остановился, не услышал или не так поглядел, то следовало незамедлительное наказание. Независимо от силы удара, удар в лицо был крайне эффектен и производил нужное впечатление на жертву, а заодно и на публику. Обычно такой наезд проходил в школе на перемене и как правило на глазах других учеников, но мог был произведен и в любом другом месте при встрече, например, на улице. Но всё же главной целью было устрашение всех остальных, поэтому «основные» предпочитали места с большим количеством зрителей. Слишком очевидного повода было не нужно. Достаточно было спросить у встреченной жертвы закурить или какую-нибудь мелочь типа десяти – двадцати копеек. Больше двадцати копеек никто никогда не спрашивал. Среди шпаны бытовала байка, что за двадцать копеек не посадят, а вот если спрашивать больше, тогда могут. Били и обирали «основные» всех подряд, кто не имел хорошей «крыши» в виде старшего брата, соседа или знакомого в старших классах. Били, чтобы указать жертве на её место под солнцем и воспитания в ней покорности и постоянного страха. Жертве в очень жестком силовом виде объясняли, как она должна себя вести перед крутыми – «основными» пацанами, что она должна была стоять перед ними смирно, руки держать по швам и молчать как бы над ней не издевались и чтобы с ней не делали. Всё, что позволялось жертве, это жалобно просить о пощаде. Любое другое поведение жертвы «основной» расценивал как «борзость», то есть высшую степень наглости и неуважения к старшим товарищам. Такое поведение немедленно наказывалось уже более сильными ударами и уже не только руками. Продолжительность экзекуции зависела от настроения «основного» пацана или пацанов, сопровождающих «основного», так как по одному они почти никогда не ходили. Избиение как ответ на «борзость» могло продолжаться до крови или до падения жертвы. Младшие классы, присутствующие в школе на школьном дворе или рядом со школой на переменах или после уроков, подобными сценами подготавливались к будущей настоящей школьной жизни. Малыши наглядно знакомились с жёсткими традициями шэпэша. Младшие школьники быстро начинали понимать, чтобы над ними не издевались, не избивали и не унижали на глазах у одноклассников, надо смириться, закусить губу и регулярно выплачивать дань старшим из той мелочи, которая ежедневно выдавалась родителями на завтраки и карманные расходы. По школьным традициям младшие должны всячески угождать старшим – таков был закон школьных джунглей. Чтобы прекратить поборы старших с младших родители некоторых классов на родительских собраниях решали сдавать деньги на обеды и завтраки напрямую администрации школы через родительский комитет. Тогда некоторые нерасторопные, слабые и забитые ученики оставались вообще голодными, так как прямо перед ними их столы опустошались хулиганами и двоечниками, почти у них же на глазах. Школьники же, не проплачивающие дань старшим, приходили из школы почти каждый день с фингалами, разбитыми носами и в слезах. Регулярная психологическая обработка и сбор дани старшими с младших происходил скрытно только от взрослых: родителей, учителей и в особенности от физруков. Оба физрука были бывшими спортсменами и тоже были не прочь потренировать удар и лишний раз врезать кому-нибудь из распоясавшихся старшеклассников. Один был бывший тяжелоатлет и представлял собой, особенно в глазах детей просто ходячую гору из мяса и жира, и имел здоровенное пузо. Ученики между собой его звали по имени – Михаил, но с каким-то отчётливо смиренным уважением. «Основные» держались от него подальше, хоть раз испытав на себе его тяжёлую руку. Второго звали между собой также по имени – Валентин, он был бывший лыжник и совсем ни Геракл на вид, по сравнению с Михаилом, но зато больше него любил почесать руки и отработать пару – тройку боксёрских ударов, тем более что груш и тренировочных мешков в виде довольно крепких уже старшеклассников было предостаточно. Таким образом, но только в пределах территории школы и своей видимости, физруки хоть немного сдерживали разгул хулиганства, мелких грабежей и насилия в школе. За стенами же школы малолетние группировки контролировались только инспекторами отделений милиции, которых было очень мало и работали они со школьниками крайне не эффективно. Работа детской комнаты милиции порой заключалась лишь в постановке всех учащихся, имеющих стабильный «неуд» по поведению, замеченных в хулиганских выходках, поборах с младших или в хищениях, на учёт. Чаще всего этим и ограничивалась их работа с малолетками. Детвора, попавшая на учёт в детской комнате, так там и стояла до получения уже реального срока или ухода в армию. Избиение старшими школьниками младших, унижение их человеческого достоинства и издевательство ничем вообще никогда не наказывалось и чаще всего даже нигде не всплывало и не привлекало внимание общественности, если конечно никто из пострадавших не жаловался, а никто и не жаловался. Пожаловаться взрослым – считалось самым позорным в пацанской среде, особенно со стороны мальчишек, это «каралось» всем детским коллективом «тёмной» – это когда ябеду накрывали чем-нибудь сверху, чтобы он никого не видел и били все, ещё всеобщим бойкотом и вечным презрением.