Алив Чепанов - Мерцательная жизнь Алексея Животова. СССР. Серия «Русская доля»

Кроме того Алеша с самого раннего детства очень мучился зубами, ненавидел стоматолога с его адской дрелью и относил его также к гестаповцам, как и почти всех врачей. Тогда в самом младшем детсадовском возрасте Алёша был постоянным пациентом стоматолога и находился в полном отчаянии от того, что эта регулярная пытка на зубах может вообще никогда не закончится и останется с ним на всю его оставшуюся жизнь… Но случилось чудо – примерно в семилетнем возрасте вдруг все проблемы с зубами как-то резко закончились. В дальнейшем в школе, при периодическом плановом осмотре уже больше ничего никогда не сверлили, а иногда только ставили пломбы, которые вскоре вылетали, их снова ставили, а они снова вылетали, зато это было совершенно безболезненно. Алёша в конце концов, уже учась в школе, просто забыл что у него есть зубы. Зато ему постоянно напоминали на медосмотрах о его сердечной патологии. Кормили Алёшу с раннего детства как на убой, что мама, что бабушки. Вес в скором времени начал зашкаливать до такой степени, что его начали водить и к эндокринологу. Сам же Алёша не испытывал никаких неудобств по поводу обнаруженных врачами проблем с сердцем или ещё с чем-то, за исключением разве что реальных проблем с ожирением, здорово мешающим ему в жизни. Алёша совершенно не подходил социалистическому обществу, он с детства не любил работать, не любил прилагать вообще хоть какие-нибудь усилия и делать много лишних как ему казалось телодвижений. С раннего детства он любил: рисовать – мог рисовать обычным карандашом часами; сочинять всякие истории и их рассказывать сверстникам или бабушкам; играть в разные настольные игры, особенно в карты и шахматы; любил стрелять в тире из пневмонического ружья – «духовушки»; смотреть кинофильмы и мультфильмы в кино – в цвете, в меньшей степени по черно-белому телевизору. Беда в том, что все эти занятия предполагали минимум движений. От малоподвижного образа жизни ожирение только прогрессировало. От своего избыточного веса и далеко неспортивного внешнего вида, Алёша сильно комплексовал в компаниях сверстников, когда те соревновались в каких-нибудь физических упражнениях, недоступных толстым: на турнике, на канате, на кольцах, на брусьях и тому подобном. Он любил футбол, но в игре из-за его нерасторопности, тяжёлого и неловкого бега, и одышки как у старика, Алёшу ставили в лучшем случае в защиту, а чаще всего на ворота.

Несмотря на лишний вес, всё же реакция у толстого Алёши была уникальная. Если он бил кого-нибудь, тот не только не успевал отбить удар и отклониться в сторону, но даже глазом моргнуть не успевал. К сожалению этот талант в мальчишеской драке приносил ему мало пользы, поскольку сам удар у Алёши ещё не был поставлен как положено. Показать и поставить было некому, а спрашивать боксёров было неудобно. Могли подумать, что он до сих пор не умеет драться. Что касалось борьбы, ему казалось, что он познал от старшего брата Лёни всё, что ему было необходимо знать. Все показанные Лёней приёмы Алёша испытывал непосредственно на себе и если что-то было непонятно, брат не без удовольствия повторял ещё и ещё раз для полного закрепления пройденного материала. Лёне же различные приёмы и удары демонстрировал его отец – старший офицер внутренней службы дядя Володя. Любовь к боевым искусствам объединяла братьев с самых ранних лет и встретившись, они традиционно первом делом сразу отходили в сторону и искали место для спарринга. Лёню в свою очередь, как старшего брата и более сильного партнёра, устраивал Алёша в качестве спарринг-партнёра, так как он представлял собой самый настоящий борцовский мешок или боксёрскую грушу. На нём Лёня отрабатывал и доводил до совершенства выведанные у отца приёмы рукопашного боя, те болевые приёмы, которые не преподавались ни в одной секции. Алёша со своей стороны никогда не жаловался, а наоборот терпел боль до последнего и всегда прилагал максимум усилий, стараясь всё-таки победить своего старшего брата. Он серьёзно изучал показанные Лёней разные приёмы и таким образом постепенно развивал свою технику боя, создавая свой особый смешанный стиль: борьба всех видов, плюс уличная драка, плюс бокс – всё в одну кучу. Единственным постоянным условием любой его схватки было время. Он должен был действовать и победить противника быстро, пока ещё не чувствовалось недостатка воздуха – одышки. Бой должен был быть коротким: раз, два, ну в крайнем случае – три, и противник должен быть повержен. Иначе, как говорили ребята-спортсмены, не хватит так называемой «дыхалки». В борьбе с «дыхалкой» было легче, можно было держаться долго, но вот с боксом полной ясности по времени ещё так и не было. Одно было ясно, что на длительный бой у Алёши «дыхалки» точно не хватит. Предстояло всё это выяснить на практике.

В секцию же бокса или борьбы был вход только четверочникам, отличникам, упакованным – деткам богатых родителей и «блатным» – чьим-нибудь родственникам из власти предержащих. Как раз тем, кого этот бокс или борьба не очень-то и интересовали. Алёше же нужны были два-три правильных и эффективных удара, а он их не знал. Алёша везде: и в жизни, и в кино старался запоминать разные удары и приёмы. Что-то подглядев в кино, что-то в уличных драках, что-то у ребят, занимающихся боксом или борьбой, так и создавался его личный стиль, система самообороны и нападения – быстрый и короткий уличный бой, практически совсем без правил, сокращенно он его называл «убой». Настоящую драку на улице совершенно незнакомых парней без судей и вообще без тех, кто бы мог вовремя разнять дерущихся в случае чего, бой до конца, может быть даже до смерти – вот что считал Алёша настоящим прикладным боевым искусством, на которое не жалко было тратить свободное время. После регулярных практических занятий с Лёней он слыл среди сверстников хорошим борцом и неплохим боксёром, когда наконец поставил-таки удар, общаясь с знакомыми боксёрами. Единственно, что ему никак не давалось, это ударить другого человека в лицо, как бы зол он на него не был. Боксёры-разрядники же спокойно били любого соперника, но на тренировках. Им не хватало уличной практики реального боя и они тоже никогда не били других в лицо вне ринга. Следовательно боксёры-спортсмены уже ничего полезного ему дать не могли, так как в обычной жизни также как и он не могли ударить человека в лицо. Алексей же упорно смотрел и смотрел бокс по телевизору и вроде бы всё было понятно, но на практике у него не поднималась рука. Это был тот психологический барьер, который мешал мальчишескому продвижению по дворовой и школьной иерархической лестнице, ещё мешала природная жалость, сострадание и доброта ко всему живому, с ранних лет привитая ему мамой и бабушками. В душе настоящего уличного пацана, по его разумению не должно было быть место этим совершенно бесполезным для бойца качествам. Он должен был стать непременно злым, жестоким и непримиримым к врагам. В школе и на улице в фаворе был тот, кто мог не задумываясь ударить своего оппонента прямо в лицо и не важно за что, пусть даже не за что, так для профилактики. Это было эффектно и ценилось среди ребят больше, чем знание какого-нибудь приёма борьбы или даже спортивный разряд, например по боксу.