Максим Лист - Слайд-шоу

Люди в одежде чувствуют себя увереннее перед камерой, даже если эта одежда ничего не скрывает. И к середине пленки Рома с удивлением отчетливо разглядел в Саше настоящую ненасытную самку. Было что-то внутреннее, необъяснимое – чертик, который не дает мужчинам напиться женщиной и безрассудно заставляет желать их вновь и вновь.

Обычно Артем не вмешивался в процесс съемки и почти не присутствовал на них, предпочитая заниматься своими делами на кухне. Такое безразличие удивляло Ромку, ну кто из парней упустил бы возможность полюбоваться красивым женским телом, да что там красивым, будем честными, – почти любым женским телом!

Рома испытывал неловкость, ему казалось, что тот так поступает из-за своей исключительной врожденной нравственности. Но сейчас кухня была полна полуобнаженных подвыпивших девиц, ожидающих своей съемки, и чем громче гремели стаканы на кухне, тем чаще Артем тихонько отсиживался в комнате. Сейчас он помогал Саше «сесть-лечь» правильно и, не встретив недовольства Ромы, сначала осторожно, а потом уже, увлекшись процессом, полностью вжился в роль ассистента. И Рома снова общался с ним без внутреннего напряжения, свободно, как тогда на кухне за чаем.

– Отлично, Саша! Все! Десять минут отдыхаем, потом Нату и Алису зови.

– Двадцать минут перерыв, – возразил Артем, – дайте человеку отдохнуть!

Голос его вдруг стал звонким, уверенным, хотя раньше почти всегда говорил тихо и бесцветно. Саша усмехнулась, поочередно кинув взгляд и на Ромку, и на Артема, но ничего не сказала.

Такой бойкости Рома от Артема тоже не ожидал, но, как и Саша, согласно промолчал.

Когда Саша вышла из комнаты, Артем спросил:

– И как это у тебя получается сохранять спокойствие на съемках?

– Меня уже спрашивали сегодня об этом, – буркнул Рома, перематывая отснятую пленку, – сам не знаю…

– Это ты молодец! Давно за тобой наблюдаю. Не люблю распущенных, – многозначительно сообщил Артем.

Рома снова с удивлением взглянул на Артема. Во-первых, сам факт того, что кто-то за тобой наблюдает, неуютен, а во-вторых, Рома уж точно не планировал получить чье-то одобрение в этом деле. Тем более что только он знал, какими усилиями приходилось сдерживать законные интимные требования своего организма. Но слова Артема порадовали, так как уже никаких сил не хватало терпеть ноющую промежность. Рома все еще смотрел на Артема, а тот продолжал собирать разбросанную одежду и ловко раскладывал ее в ровные стопки, тщательно разглаживая складки.

Теперь он не выглядел обыкновенным мальчишкой. С момента знакомства волосы заметно отросли. Из-за этой копны голова казалась великоватой над узкими плечами. Одежда, как и раньше, оставалась «детской», но вовсе не «беженской», а явно тщательно подобранной; нет, она не была дорогой или слишком яркой, но светло-зеленая футболка идеально подходила к оттенку голубых джинсовых шортиков, а носки сверкали неестественной белизной. Рома сам ни за что не надел бы такую футболку, да и белые носки тоже непрактичны, но на Артеме все это смотрелось гармонично. И как говорится, оно ему шло. Еще Рома вспомнил, как Артем звонко смеялся тогда на кухне; и какое-то тепло разлилось при воспоминании об этом вроде бы простом и незатейливом эпизоде.

– Пленку-то пойдешь перезаряжать?

– Я уже… – не подумавши, честно ответил Рома.

– Как?! Ты же все время в туалете для этого закрывался…

Рома покраснел и стал бормотать что-то про «фирменные» кассеты, которые можно перематывать и при свете.

– Ясно, а возьми меня с собой в следующий раз – хочу посмотреть, как это делается.

– Ладно, – вяло согласился Рома, расстроенный таким поворотом. Только что из-за своего необдуманного ответа он упустил очередную разрядку в туалете. А если и «следующую пленку» перематывать с Артемом, то ждать придется еще больше часа до следующего посещения «темной» комнаты, и за это время ромкины яйца непременно разорвет от перевозбуждения, как осколочную гранату, брошенную в огонь.

Оставался только один выход – снимать быстрее. И следующая пленка прошла стремительно – на одном дыхании, можно сказать. Титаническими усилиями Рома совладал с собой – доснял четыре последних кадра и почти бегом бросился к спасительному туалету. Он лишь едва успел приспустить штаны.

В дверь постучали. Рома еле слышно чертыхнулся, кое-как застегнув джинсы на одну пуговицу и наспех опустив толстовку, он спросил: «Кто там?» Как будто это имело значение…

– Это я, – послышался тихий голос Артема, – ты обещал мне показать…

Рома вздохнул. И чтобы промедлением не вызывать подозрений, приоткрыл дверь и зачем-то добавил: «Только быстро…» Артем проскользнул в узкую щель и остался стоять почти вплотную. Места для двоих здесь было явно маловато. Рома закрыл за ним дверь и, чтобы Артем не успел разглядеть неприлично оттопыренные штаны, щелкнул выключателем – свет погас.

– Ой, блин, как темно… – прошептал Артем.

И Рома даже почувствовал его дыхание, от Артема пахло шоколадом.

– Так, пленку чтобы не засветить, в темноте перезаряжают же, – тоже почему-то шепотом ответил Рома, прижимая к животу фотоаппарат.

– Тогда я же не увижу ничего, а я посмотреть хотел… Ладно, перезаряжай. Потом расскажешь, как это делать, а я просто так посижу, – и Артем, кажется, опустился по стенке на корточки. В этот момент он задел оттопыренные джинсы Ромы. У Ромы перехватило дыхание от неожиданности, и тяжелый фотоаппарат чуть не выскользнул из его рук.

– У тебя штаны мокрые, – невозмутимо сообщил все тем же шепотом Артем снизу. И прежде чем Рома успел что-либо ответить, Артем стал то ли стирать мокрое пятно, то ли гладить, безошибочно угадывая направление изогнутого члена под ними. Рома вцепился в фотоаппарат и застыл от ужаса и смущения. А Артем тем временем зачем-то расстегнул ему единственную застегнутую пуговицу. Без суеты по-хозяйски приспустил тесные трусы, и член, получив свободу, вывалился Артему в ладонь и тут же затвердел.

Рома судорожно соображал, что в данной ситуации требуется сказать или сделать. Было ужасно неловко, казалось, что все это недоразумение вот-вот закончится. Но вместо того чтобы отпустить вставший член, Артем так же спокойно и без суеты отправил его себе в рот. В темноте Рома этого не видел, он это почувствовал… почувствовал тогда, когда было уже поздно что-то менять или отказываться.

Тысячи мыслей пронеслись в эту секунду! И то, что он теперь раз и навсегда стал голубым, и то, что он из Артема сделал голубого. И что теперь он никогда не сможет с девушками, и что происходящее противоестественно, и почему Артем так поступил, и почему он, Рома, его не остановил, и как это вообще могло случиться…