Анна Таволгина - Гора ветров

Окончив училище, в консерваторию Вера поступать не стала, хотя способностей и знаний у нее хватало. Она не хотела расставаться с матерью, уезжать в чужой город, не решалась даже подумать об этом всерьез. Впервые мать попыталась поговорить с ней, подбодрить, но безрезультатно. До сих пор они обходились без разговоров. Дочь словно не слышала ее. И стала учительницей в местной музыкальной школе.

Вера старалась. Уроки сольфеджио и музыкальной литературы, которые она вела, были необычными и содержательными. На ее занятия с удовольствием ходили не только отличницы, но и пофигистки-двоечницы, которых деспотичные и амбициозные родители держали здесь насильно. Мальчиков в этом заведении было всего ничего.

Выбор «культурных мест» для образования отпрысков в их городке был невелик. Что такое языковые школы, здесь никто не знал. В отличие от художественной, к музыкальной школе традиционно благоволили власти. Так что, если семья была с претензиями на образованность, детей отдавали в музыкальную, чтобы «занимались делом, а не болтались по подъездам». Что, однако, не исключало обитания в «музыкалке» замечательных чудиков обоего пола, которым суждено было впоследствии этой самой музыкой заниматься всерьез.

Школа размещалась на первом этаже жилого дома. Рядом дымила котельная. Среди довольно пестрого преподавательского состава консерваторское образование было лишь у директора – единственного мужчины в коллективе.

В профессии Вере нравилось все – и ученики, и сам процесс. А детям нравились ее уроки. Более того, ее любили. К теоретической гармонии она словно привносила практическую: правильность речи, манеру поведения. Весь ее облик как будто свидетельствовал о том, что «небо в алмазах» и вправду существует наряду со «свинцовыми мерзостями русской жизни».

Между тем Верины отношения с педколлективом буксовали. Коллеги принимали ее застенчивость за гордыню. Она же квалифицировала гордыню как гордость. Многократно ознакомленная с общепринятыми правилами, Вера постоянно и ненамеренно играла мимо них, вызывая враждебность в различных ее проявлениях.

Личная жизнь тоже не складывалась, хотя редкий мужчина не оборачивался ей вслед. Но эти взгляды и слова – все было не по ней. Избранник все не находился, пока младший сын завуча Алексей не увидел Веру на одном из школьных концертов. Окончив институт в областном центре, он вернулся в родной город горным инженером и поступил на шахту, где не последнюю должность занимал его отец. Главной гордостью их семьи считалась старшая сестра Алексея: после школы она поступила в МГУ. Для их круга это было невероятным достижением. Правда, философский факультет, куда ее зачислили, среди родственников и друзей семьи вызывал недоумение, а те, кто считался местными интеллектуалами, не спешили комментировать это событие, раздумывая над тем, что за философия может обитать там в период полной и окончательной победы единственно верного учения марксизма-ленинизма. Большое, конечно, видится на расстоянии. Только очень уж далеко Москва-то – не разглядишь… Вообще-то факультет упоминать было вовсе не обязательно, как и то, что по распределению она попала в маленький городок на Урале, где мыкалась, отравленная воздухом столицы, куда мечтала вернуться любой ценой.

Алексей не скрывал своего увлечения Верой, тем более что все хорошенькие одноклассницы к моменту его возвращения в родные края оказались замужем. Вере показалось, что она нашла подходящую пару. Ровесник. С высшим образованием и «из приличной семьи». Да что уж говорить, там просто была нормальная семья, в отличие от них с матерью…

Не прошло и полгода, как Алексей сделал ей предложение. И она решилась.

Последовали недовольство его матери, свадьба с белым платьем, трудная беременность. Однако к появлению Танечки молодые переехали в новенькую трехкомнатную квартиру.

Жизнь с грудным ребенком и самостоятельное ведение хозяйства оказались неожиданно трудны для Веры. Пока Танечке не исполнился год, мать Веры приезжала каждый день, приноровившись ко времени, когда Алексея не было дома. С первого взгляда и навсегда внучка заняла главное место в Любином сердце.

Почти сразу между супругами начались споры, а потом и ссоры. Вера не умела заботиться о муже должным образом, вести хозяйство, ладить с его матерью. Ее беспомощность вызывала постоянное раздражение Алексея. Год вынужденного сидения дома показался Вере вечностью. Она вернулась на работу, оставив Танечку на бабушку.

Вере казалось, что она уяснила общепринятые правила игры и изо всех сил старалась им следовать. Но ничего не получалось и, раз за разом попадая впросак, она выглядела жалко. Постепенно Вера ожесточилась. Жить было тяжело. И если бы не мать…

Любовь никогда не высказывала своего мнения о зяте и семейной жизни Веры. На семейных посиделках у «сватов» вела себя тихо, соглашаясь со всеми претензиями в адрес дочери. Потом просто перестала туда ходить.

Танечка господствовала в ее жизни, чувство благодарности за это счастье переполняло бабушку, все остальное было несущественно. Скоро к кормлениям, купаниям и прогулкам сами собой добавились чтение и разговоры – то, чего так и не получилось в ее отношениях с Верой. «Баба» стало первым словом девочки. «Баба, читай» – первой фразой. Бабушка подолгу беседовала с внучкой, и их диалоги были полны смысла.

Отношения Веры с мужем все глубже увязали в зыбучих песках взаимных претензий. Вера постоянно жаловалась матери на трудности. «Во мне все словно умерло», – повторяла она. В сущности, ее проблемы не шли ни в какое сравнение с теми невзгодами, которые довелось пережить матери, которая могла бы посмеяться, но ей не приходило в голову сравнивать себя с дочерью: все люди разные, и каждому дается ровно столько, сколько унесет. Однако вопреки такому пониманию она жалела Веру, стараясь насколько возможно поддержать и облегчить ей жизнь.

При этом одним из своих главных принципов Любовь искренне считала невмешательство в жизнь дочери.

На девятом году совместной жизни, узнав о неверности мужа, Вера не только оскорбилась, но и искренне удивилась. Он все отрицал. Потом все признал, что вышло намного больнее. Последовало недолгое примирение. Однако принятие факта измены оказалось абсолютно непосильным. Оскорбленное достоинство питало гнев, который искал выхода. Неспособная выражать себя громко, Вера исходила упреками. И чувство вины Алексея вдруг выплеснулось в такое бешенство, которого он не знал за собой раньше.

Вера собрала вещи и ушла. Подала на развод и на раздел имущества. Уволилась из музыкальной школы, где работала ее свекровь. Алексей был вычеркнут из жизни как муж и отец.