Азалия Аминева - Глубинка. Сборник рассказов и очерков

Фариде всегда казалось, что её соседка не умела тосковать и печалиться. Её муж, будучи большевиком, в 1918 году был застрелен белочехами, оказав сопротивление на железнодорожной станции, которая находилась в 12 километрах от их деревни. Эльнара осталась одна с четырьмя маленькими детьми на руках, но это не сломило сильную женщину. Она вставала с утренней зарёй, готовила еду и бежала на колхозные работы, чтобы заработать трудодни. Потом до позднего вечера копала, полола, шила, штопала, вязала, готовила, кормила, поила, растила, не присаживаясь ни на минуту. Было у соседки небольшое хозяйство: огород, корова с овцами и куры. В доме порядок, дети сыты и обуты. Эльнара всегда была при деле и никогда, казалось, не уставала и не унывала. Всё спорилось в её руках, трудилась она задорно и красиво – с шутками, прибаутками, заразительным смехом. Но когда случилась засуха, ей сначала нечем стало кормить животных, потом и детишек. Первое время она ещё как-то крутилась, что-то обменивала, добывала. Стараясь приободрить себя и окружающих, говорила, широко улыбаясь: «Ничего, все так живут, немного потерпим. Советы наши молодые, скоро поднимутся – вот тогда заживём при коммунизме. Нам обязательно помогут. Товарищ Ленин всё знает и позаботится о нас! Конец этому будет!»

– Конец… Держалась, держалась и сломалась моя соседушка, как берёза от ураганного ветра, – думала Фарида, и слёзы снова застилали ей глаза, а в голове от недоедания, слабости и тяжёлых эмоций был туман.

Вошёл Гилимьян и прервал безрадостные мысли Фариды:

– До реки дошёл. Сурка по следам на снегу выследил. Теперь в дорогу мясо возьмём. Правда, мало его тут. Еле живой был, после засухи зверью тоже нечего есть. Вся кора ободрана даже в дальнем лесу. Мало следов, скоро не останется.

– Скоро ни следа не останется, – полубессознательным шёпотом вторила ему Фарида.

Когда они приняли решение оставить дом и уехать к родственникам в Челябинск, её муж совсем сник и почти перестал говорить с ней и с детьми. Оба понимали, что переезд – единственное правильное решение, остальное приведёт к медленной смерти. На их глазах угасали целые семьи, теряя волю к движению, к самой жизни, что противоречило инстинкту самосохранения, который заложен природой в каждого. Но были в их деревне и другие люди. Добывая себе пищу подобно лесным животным, они незаметно утратили человеческое обличье. Глаза их горели диким блеском. Было понятно, что они будут выживать любой ценой. Поговаривали, что один из их соседей, одинокий сорокалетний Варис, который работал пастухом, пока существовало колхозное стадо, крадёт по ночам собак. Фарида заметила, что по вечерам прекратилось голодное лаянье, передававшееся от двора ко двору. Оставшиеся в живых дворняги, чуя близкую смерть, забились в свои будки. В деревне стало так же тихо, как на деревенском погосте. Молчание воцарилось и в их доме. Когда же это началось? Фарида вспомнила, что первое затишье повисло в воздухе ещё летом, когда случилась невиданная засуха, уничтожившая весь урожай. Мелодичные татарские песни, которые издревле сопровождали труд крестьян, унесло суховеем. Жители, полные ощущения неминуемой беды, затаились. Только изредка со стороны конторы доносился надрывный крик агронома, который пытался что-то объяснить тем, кто был на другом конце провода. Осенью произошёл падёж обобществлённого скота. Председатель и управляющий фермой сначала нервно кричали на колхозников, а потом их не стало слышно. Задавленные страхом перед злым роком, жители колхоза «Светлый путь» затаились по своим норам. Отгородившись от всех засовами, они несли своё горе смирно и беззвучно. Только в предрассветный час можно было видеть очертания их сгорбленных фигур. Гонимые голодом, одни из них шли в лес выслеживать добычу. Другие обдирали кору с деревьев, из которой пекли хлеб или варили суп. Тут и там с домов свисали неаккуратные клочки: солому с крыши тоже ели. «Сено едят, совсем как овцы в хлеву», – думала Фарида с ужасом. Она понимала, что их семья не дошла до этого только потому, что её муж хороший охотник.

Гилимьян однажды обмолвился, что в Челябинскую область из Америки начала поступать гуманитарная помощь пострадавшим от голода. Несколько лет назад в Челябинск уехала его родная сестра Флюра. Он написал ей письмо, в котором просил временно приютить их. Через месяц пришёл ответ. Сестра звала всю семью к себе, обещала помочь. Незамужняя Флюра жила с каким-то мужчиной (неслыханное дело!) в доме на городской окраине. Когда-то, ослушавшись мать с отцом, она сбежала в большой город. У девушки был небольшой горб, и потому родители решили, что нужно быстрее пристроить шестнадцатилетнюю дочь. Они собирались выдать её за вдовца Баязита, который забил до смерти свою жену Камиллу. Каждый в деревне знал эту историю. Камилла, будучи ещё незамужней девушкой, полюбила батрака Ахмата. Через какое-то время юношу отправили на войну с немцами 2 2 Первая мировая война. . Камилла проводила его и обещала ждать. Родители, не спросив её согласия, выдали замуж за местного зажиточного крестьянина Баязита. Через год Ахмат, который был до войны красивым юношей, вернулся инвалидом без ноги. Когда муж уехал в город, Камилла прибежала к возлюбленному, чтобы объясниться с ним по поводу своего замужества. Её, выходящую из бедной хижины Ахмата, увидел мулла и возмутился такой вольности. Слух быстро дошёл до Баязита. Взбешённый, он избил несчастную так, что живого места на ней не оставил. Промучившись несколько дней, Камилла умерла. Ахмат, узнав об этом, наложил на себя руки, и его похоронили за частоколом кладбища. Деревенские жалели обманутого Баязита – и осуждали Камиллу с Ахматом. Флюра была подростком, когда произошла эта история, всколыхнувший весь околоток. Именно тогда в её душе поднялась волна протеста против несправедливости, но она не имела права выражать свои мысли и чувства: мусульманская девушка должна быть покорной. Лишь с младшим братом Гилимьяном она и могла обсудить это. Мать, собираясь выдать дочь замуж за изверга, говорила ей: «Не будешь строптивой, пальцем никто не тронет. Слушайся мужа, почитай его, не перечь, по вечерам омывай его ноги – вот и проживёшь за ним как за каменной стеной. Вон, какой у него дом, хозяйство богатое. Хорошо хоть он берёт тебя такую горбатую. А той бесстыжей поделом, коль мужа опозорила». Но Флюра не собиралась мыть чужие ноги и кого-либо слушаться. Она собрала в узелок платье, зубную щётку, села в попутную подводу проезжавшей мимо их деревни чувашской семьи и уехала на станцию, а оттуда в большой город. Она не представляла, что будет там делать, но точно знала, что не выйдет замуж за убийцу. «Лучше сгинуть, но попытаться выжить на чужбине, чем похоронить себя здесь», – сказала она брату, который хоть и осуждал, но поддержал сестру. Он с детства гордился её независимостью и смелостью. За ослушание деспотичная мать прокляла свою непокорную дочь, а слабохарактерный отец подчинился воле супруги.