Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №5

А вот с произведениями нашего замечательного гитариста-семиструнника, лютниста и композитора Владимира Федоровича Вавилова история еще загадочней, настоящая мистификация! Я уверена, что вы никогда не слышали о таком композиторе. И так же я совершенно уверена, что вы знаете мелодию, которую называют «Город золотой». У Бориса Гребенщикова была такая песня, вспомнили? А еще, наверняка, раз вы любите классику, вы слышали «Аве Мария» Каччини. Это волшебная музыка!

Владимир Федорович в тысяча девятьсот семидесятом году записывает целую пластинку средневековой лютневой музыки. А какие произведения и имена там были указаны! «Канцона и танец» Франческо Канова да Милано – та самая мелодия «Города», «Павана и гальярда» Винченцо Галилея и позднее ставшая знаменитой во всем мире «Аве Мария» Джулио Каччини… Великолепный получился сборник у Вавилова! Как историку лютневой музыки ему не было равных, поэтому никто не сказал составителю сборника ни слова против.

Лишь после смерти Владимира Федоровича выяснилось, что он был не только исполнителем, но и прекрасным композитором. Ноты произведений, что исполнял Вавилов, попросту отсутствовали в международных архивах и нотных библиотеках. Более того, если взять ватиканского лютниста Милано, то Ватикан опубликовал официальные списки его произведений, и «Канцона и танец» там не упоминалась… А по «музыке Каччини» было проведено даже официальное исследование и стилистический анализ показал: «…септаккорды по „золотой секвенции“, синкопы в басу, седьмая повышенная ступень в миноре, двойная доминанта, – такого в принципе не могло быть написано четыреста лет назад».

Это все музыкальные термины, не хочу вас путать, Александр, главное то, что всю эту музыку написал сам Владимир Федорович, что позднее подтвердили и родственники, и близкие друзья. Опасаясь, что под настоящим именем его музыка никогда не будет опубликована в Советском Союзе (слишком много было бюрократических барьеров), он пожертвовал своим авторством ради того, чтобы эту музыку узнали во всем мире. Так оно и произошло! И лишь спустя десятилетия его авторство постепенно начинает восстанавливаться. Хотя многие музыканты сегодня все еще исполняют «Аве Мария» как произведение Каччини, не вспоминая о настоящем авторе, что я считаю страшно несправедливым.

Ну вот, собственно, и все, что я хотела вам сказать. Все файлы я к письму приложила, буду очень рада, если вы сможете изучить материалы и составить по ним свое собственное мнение, это было бы для меня очень важно. Игорь шлет вам самый сердечный привет, говорит, что в любое время ждем вас в гости!

Еще раз огромное вам спасибо!

Ирина Петровская»

Неустанно гитара плачет,

Как вода по каналам, – плачет,

Как ветра над снегами, – плачет,

Не моли ее о молчанье!

Управляющая виллой «Афродита» Софья Ковалевская за много лет общения с Александром Смолевым, которого она по питерской привычке – как друга семьи и старшего товарища по восточным единоборствам, – называла «дядя Саша», успела крепко-накрепко усвоить: если Смолев что-то сказал, то с очень большой долей вероятности в девяти случаях из десяти именно так все и есть. И к гадалке не ходи, что называется, время не теряй. Так вышло и на этот раз: загадочный постоялец нашелся в тот же день.

Ужин на вилле уже подходил к концу, и довольные проведенным вечером гости уже начали расходиться по своим номерам, как ей, дежурившей на верхней террасе, позвонила Катерина с ресепшн и заговорщическим шепотом сообщила, что «этот странный испанец снова объявился». Со слов старшей горничной, Пабло вернулся на виллу мрачным и очень уставшим, словно до позднего вечера бродил где-то в запутанном лабиринте улочек старого города и ни разу даже не присел отдохнуть. Тихим голосом, отводя взгляд, он попросил у Катерины ключ от восьмого номера и отправился к себе. Как только, поднявшись на большую галерею, молодой человек скрылся из виду, Катерина немедленно сняла трубку и позвонила управляющей.

– А глаза такие печальные-печальные, – громко шептала она, время от времени поглядывая на лестницу, ведущую к галерее, словно боясь, что испанец ее услышит. – Я ему ключ-то протягиваю, бери, мол, а у него рука дрожит. Да и сам весь, как говорит моя русская бабушка: без слез не взглянешь! Волосы все спутаны, глаза отводит, словно боится, что начну о чем-то спрашивать. Видно, что весь уставший и измученный. Голодный, наверное! Ой, что-то мне так его жалко стало, не передать! Несчастный он какой-то. И совсем даже не буйный!

– А почему ты шепчешь, Катя? – удивилась управляющая. – Ты чего-то боишься?

– И сама не знаю, – смутилась Катерина. – Подумала: вдруг услышит! Кому понравится, когда его жалеют за глаза? Хотя, глупо, конечно: он же русского не знает! Так что делать будем? Мне самой боссу позвонить, или вы ему скажете?

– Спасибо, Катюша, дальше я сама, – поблагодарила Софья и сложила свой телефон.

Подойдя к Смолеву, еще сидевшему за столиком с Виктором Манном, – Тереза и Стефания пошли переодеться на хозяйскую половину перед традиционной вечерней прогулкой к морю, – Софья решила передать владельцу полученное от Катерины сообщение и терпеливо ждала, пока в их неторопливом разговоре настанет пауза.

Стороннему наблюдателю, ни разу в жизни раньше не видевшему вместе Манна и Смолева, показалось бы очень странным, насколько эти два внешне совершенно разных человека были в то же самое время настолько похожи. В выражениях их лиц, скупых жестах, в точно выверенных движениях, даже в том, как они сидели и просто молчали за столом, наблюдая за происходящем на террасе. Кряжистый и плечистый Виктор, с тяжелыми мускулистыми руками и огромными кулаками, гладко выбритой головой и массивными чертами загорелого лица, скорее напоминал профессионального борца-рестлера, чем генерала Интерпола. Внешне расслабленный и умиротворенный, казалось, генерал даже дремлет. Лишь время от времени он приоткрывал глаза, закрытые тяжелыми веками, и бросал цепкий взгляд вокруг, словно крупный хищник, которого лучше не беспокоить. Иногда он своими повадками напоминал Софье огромного самца горной гориллы, вожака стаи и патриарха, умного, необыкновенно сильного и очень опасного. На его фоне более поджарый Смолев, с его удивительно моложавой стройностью, безусловно, внешне проигрывал в грубой физической мощи, но те, кто знал Смолева давно и видели его в деле, еще трижды бы подумали, прежде чем определиться, кто именно из двоих мужчин, в настоящий момент расслабленно сидящих за столиком после дружеского ужина, наиболее опасен, – случись схватка не на жизнь, а на смерть…