Сергей Гордеев - Почти непридуманные истории. Из записок хирурга

Далее совершенно сомнительные перспективы. Чаще люди на всю жизнь остаются тяжелыми инвалидами. Ох, беда, беда… Не очень понимаю, как себя вести, чего делать, что говорить. Да и понимает ли Никандр сейчас вообще чего-нибудь? Доступен ли контакту? Пододвинул стул, сел у кровати. Он меня заметил, посмотрел слабо осмысленным взглядом, снова уставился в потолок. Потом я услышал его бормотание. Никандр шевелил губами, производил звуки. В несвязной этой речи разобрать что-либо было невозможно, но Никандр Гаврилович всё продолжал, не отрывая взгляда от потолка. То глаза его расширялись, то поднимались брови. Он явно переживал. И тут я понял: а ведь он мне рассказывает, как это с ним всё произошло. Повествует, что называется, в звуках и лицах. Он продолжал «говорить», совершенно не задумываясь, что ничего в его этом грустном повествовании я разобрать не могу. Но уже сам факт этой неожиданной инициативы вселил в меня искорку надежды. Ведь говорит! А значит, мыслит!

Это всё, что я запомнил с той последней нашей встречи. Кровать, потолок, семейные трусы и повествование, невнятное по сути и непонятное по существу. Родственники вскоре забрали старика, и доступ к телу был прекращен. Мне осталось только думать. Слишком тяжел был Никандр Гаврилович в последнюю нашу встречу. Как врач я понимал, что шансов на благоприятный исход практически не оставалось. Искорка надежды, которая когда-то зажглась в моей душе, стала угасать. Ну что поделаешь?.. Такова жизнь. Мы можем просить, страдать, надеяться… а она без сантиментов, жестко и беспощадно расставляет всё на свои места. Такая вот судьба. Такой заряженный человек, авторитет, умница, душа коллектива… Раз, и «дырка» в голове… И ведь подошел к «заключительному акту спектакля» – пенсии. Дальше самая что ни на есть свободная и интересная жизнь… Ан нет, судьба-злодейка. Работал, работал человек, не щадя живота своего, и сгорел до срока…

Жизнь шла своим чередом: кафедра, студенты, лекции, лечебный процесс, и за всем этим движением постепенно успокаивалась жизнь, установилось равновесие в атмосфере. Были поставлены новые задачи, развешаны «маяки» по маршрутам, новые интересы, переживания. Так положено. Кто-то уходит, кто-то приходит в этот мир. Равновесие – оно сродни справедливости, всё расставляет на свои места, примиряет в жизни.

Вот только с чем нельзя примириться… Невозможно. Таких могикан, таких интересных учителей, как Никандр Гаврилович, уже больше не будет. Это последние… Нет, конечно, выросли новые, вошли в ранг профессуры. Медицина развивается гигантскими темпами. Появились высокоинтеллектуальные технологии. Это другой уровень, другие запросы. Изменились люди, изменилась сама история нашей страны. Но это уже о другом. Не в обиду всему пришедшему. Просто в жизни кафедры уже не стало той уютной, солнечной атмосферы. На обходах уже нет былой веселости в задних рядах. Всё строго, сухо, по существу. И шутить не хочется. Вот и всё…

А ВОТ И НЕ ВСЁ…

Однажды раздался звонок, беру трубку:

– Слушаю!

– Серёга! Это ты? Привет! Работаешь? – знакомый до боли голос.

Это что?! Это как?! Я оцепенел от неожиданности. Голос-то живой!

– Ну ты что, глухой, что ли?

– Я?

– Ну ты, наверно, не я же…

– Такое впечатление, что вы, Никандр Гаврилович, каждый день мне звоните. – Я, наконец, стал приходить в себя. – Это правда вы?

Я услышал смешок.

– Я это, не бойся. А то, смотрю, уже растерялся.

– Растеряешься тут! Я же… – Но что я уже и не думал, что Никандр жив, говорить не стал. Я пережил сильнейшее сердцебиение. Боялся говорить дальше, голос дрожал. Вдох, выдох… – И как вы? Как здоровье?

– Хо!.. Хожу, и не только, сам на дачу езжу. На участке вожусь. Так что всё в порядке. Видал, как бывает… Мне моя старуха даже рюмочку позволяет иногда. Редко, правда… Жадничает.

Я всё никак не мог справиться с волнением. Жив!.. Не обездвижен. Ну дела твои, Господи! Недаром он не отказался от веры во времена мракобесия. Спасибо! Заметил только, что слова он растягивает, чего не было до инсульта. Но это такая малость по сравнению с тем, что было. И что могло быть…

– Вот голова только… – Он как будто угадал мои мысли. – Труднее соображать стала. Шумит. А так всё еще ничего, терпимо. Я чего звоню, у меня тут соседи по даче – хорошие ребята. Супруг приболел. Посмотри, пожалуйста, разберись там, что к чему. Помоги, люди хорошие.

– Да разве могут от вас быть люди нехорошие, Никандр Гаврилович! Всё сделаю в лучшем виде, не сомневайтесь.

– Да ты, я вижу, как был балабол, так и остался! – сказал он со смешком. – Перезвонишь мне тогда.

Я встретился с его соседями. Проблемы были решены. Они настолько оказались компанейскими, что отношения наши стали вполне себе приятельскими.

Этот рассказ был уже написан мною. Правда, без окончания, которое я дописал позже. Мне хотелось, чтобы сам Никандр Гаврилович прочитал его. Через этих самых соседей я и передал мои записи.

Через неделю он мне позвонил.

– Серёга! Привет! Я вот тут твое сочинение прочитал.

Я замер.

– Ну и как? – Сердцебиение стало слышно. Мнение учителя – приговор. Этот приукрашивать не будет. Что скажет, тому и быть.

– Ты, оказывается, не только «шьем да режем». Напридумывал, конечно, всякого… а так складно всё. А я всегда подозревал, что в голове у тебя что-то всё же есть.

Вот и пойми тут, понравилось – не понравилось. Но, зная учителя, и от этого уже был восторг. Ну, а за то, что еще и подозревал про голову-то, отдельное наше сердечное спасибо, дорогой ты мой Никандр Гаврилович! Ассистент кафедры, кандидат наук, участник экспедиций в Арктике, Эфиопии, преподаватель, учитель и вообще очень хороший человек.

Между прочим, друзьям рассказ тоже понравился. Впрочем, это я так, к слову сказать…

Мне нравится наша профессиональная многоукладная жизнь в центре. Это работа, требующая большого напряжения; это специалисты, стремящиеся к постижению и усовершенствованию новых методик; это методики, требующие соответственной подготовки от этих самых специалистов. Это сама жизнь, которая стремительно вертится на кончике иглы в центре – центре медицинской науки, центре человеческих взаимоотношений, центре цивилизации. Одним из наиболее важных аспектов работы, несомненно, являются пациенты. Ну как же! Это именно то, можно сказать, основное звено, ради которого, собственно, и происходит всё это удивительное «центростремительное» сумасшедшее движение. И если хотите, это то, ради чего мы, собственно, сегодня вместе собрались… Ради этого мы сидим в кабинете со стетоскопом на шее, это то, ради чего мы часами простаиваем около операционного стола, напряженно вглядываемся в мигающие экраны мониторов или «глазки» оптических инструментов… И армия эта, такая разная, волнующаяся, требовательная, ждет от нас участия и любви, сочувствия и высокого ответственного профессионального отношения.