Елена Сычёва - Лидеры – на втором плане, или Самый заурядный учебный год. Книга 1. Лето. Школьный роман

Подумав о «некоторых», Лариса Антоновна снова посмотрела в сторону Игоря Алексеевича – с чувством вполне обоснованного превосходства. На красивом лице коллеги отражалась напряженнейшая работа мысли, однако на листе, лежащем перед молодым суперменом, было написано всего две строчки. Но даже это больше, чем у Ларисы Антоновны.

Повздыхав еще немного, она принялась ворошить папки. Отобрала «личные дела» выбывших, аккуратно сложила отдельной стопкой. Сверху положила «личное дело» Эли Калининой, которая еще не приходила за документами, но придет обязательно – может быть, сегодня. С комсомольского учета она уже снялась и комсомольский билет у Марины забрала – значит, из школы уйдет однозначно. Быстрее бы! Надоели уже проблемы этой девочки!..

Лариса Антоновна взяла листок чистой бумаги и красиво вывела: «Список учащихся девятого „Б“ класса».

Незадолго до конца учебного года Игорь Алексеевич, как с писаной торбой, носился с книгой братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», охарактеризовав ее кратко: «Только на цитаты разобрать». Поскольку Городецкий среди наиболее серьезной части коллектива считался «ветром» и «помелом», Лариса Антоновна с недоверием и некоторым презрением относилась ко всему, что приводило его в дикий восторг. По ее мнению (хоть она и не читала), книга была довольно бестолковой. В течение месяца от Игоря Алексеевича, разобравшего повесть на цитаты, только и слышали: «Галоши, значить, надевает и выходит», «У него же потребности, у него же они растут», «Был уже преНцеНдент – широко известный преНцеНдент, даже в кино отражен», «Вот так и возникают нездоровые сенсации», «В таком вот аксепте», «Здесь вам не пивная, здесь вам учреждение»… Особенно заколебал «аксептом». Кончилось тем, что даже такие грамотные люди, как филологи и историки, вконец замороченные пустомелей-физкультурником, стали вполне искренне и серьезно задумываться над словом «аспект», прежде чем написать или произнести, – а как правильно, в самом-то деле?.. Потом у Игоря Алексеевича началась сессия, а в школе – выпускные и переводные экзамены, и Стругацкие отошли на дальний план. Можно было бы вообще забыть о существовании этого произведения, но Лариса Антоновна неожиданно увидела некоторый смысл в самом названии. Фантастику она не любила, фанаткой Стругацких не была, «Понедельник…», вокруг которого было столько шума (восторги Городецкого почему-то разделили Толик-историк, Любочка-русичка, Алиса, молодые учительницы начальных классов и даже кое-кто из пожилых, читавших эту книгу когда-то в молодости), она читать не собиралась, а вот название, помимо воли, прочно засело в голове: «Понедельник начинается в субботу», «Понедельник начинается в субботу»… То есть идея ясна: новая рабочая неделя начинается в выходные после минувшей, без какого-то там отдыха (в самом деле, глупости какие – отдых им подавай!). И вместе с этим несколько нелепым сочетанием возникло ощущение, что у нее тоже начинается новый учебный год, хотя старый еще не закончился (да, по сути, у учителей так оно и есть): отчеты за прошедший год еще не написаны, а уже потихоньку что-то на будущее планируем… ну, вот хотя бы прикидываем, кто остается в девятом классе…

Медленно, старательно (не признаваясь самой себе в нежелании ломать голову над характеристиками – все-таки она устала за год), красивым почерком, Лариса Антоновна выводила имена и фамилии, сопровождая их мысленными комментариями:

«1. Алексеева Вера («Ну, а эта бездарь зачем осталась?!. Мало ли, что одна «тройка», в вуз она со своими дохлыми «четверочками» все равно не поступит»);

2. Волгин Николай («Тридцать три несчастья каждый день… Как он так подгадывает?»);

3. Гавриленко Олег («Молодец, за ум взялся. И держится долго уже… Молодец, молодец!»);

4. Гудков Александр («Боже мой! Ну, как же Лиана его не утопила! Было бы хотя бы две „тройки“ – отправили бы в техникум какой-нибудь»)…

– Лариса Антоновна, вас директор просит зайти, – сообщила, заглядывая в учительскую, секретарша Вера.

С удовольствием оторвавшись от бумаг (ну, не хотелось ей эти характеристики писать!), но в то же время слегка забеспокоившись, учительница химии направилась в кабинет директора.

– Лариса Антоновна… – начал тот, едва она открыла дверь. – Садитесь, пожалуйста… Я тут вчера посмотрел… Вам придется несколько изменить характеристику Калининой.

– В каком… плане? – с недоумением поинтересовалась она.

Характеристика одной из учениц ее класса была самой заурядной, какой может быть характеристика у девчонки с такой же заурядной троечно-четверочно-пятерочной успеваемостью и отсутствием общественных нагрузок.

– Она должна быть точно такой же, как вы писали для милиции.

– О-ой… – растерялась Лариса Антоновна. – Скандал же будет…

– Скандал будет, если родители с этой новой характеристикой пойдут в суд или в прокуратуру и поднимут ТО… – коротко, слегка, мимолетно, но в то же время многозначительно, подчеркнул директор, – дело. Вот тогда скандал действительно будет.

Наступило тягостное молчание. Мерзкая история, которая произошла в конце апреля, продолжалась. Тогда Ларису Антоновну тоже пригласили в кабинет директора, только в тот раз здесь находилось еще трое очень солидных людей. Из их неловких поначалу речей, перемежавшихся невразумительными «эканьем» и «меканьем», следовало, что с девочкой из ее класса случилось несчастье – страшное для любой женщины, а для девочки-подростка особенно. И виноваты во всем сыновья присутствующих – учащиеся девятых классов соседней, двенадцатой, школы. Ну… понимаете… мальчишки отмечали день рождения одного из друзей… шестнадцать исполнилось… ну, выпили немного лишнего… хоть и шампанское, а в голову слегка стукнуло, на подвиги потянуло… пошли погулять… разгоряченные… а тут девчонка подвернулась… Но тут же «эканье» и «меканье» начали потихоньку сменяться массированным переходом в наступление: кстати, а почему эта девочка находилась на улице в начале одиннадцатого?.. В милиции она сказала, что учила уроки в музыкальной школе – дескать, у нее нет возможности играть дома, а она готовится поступать в музыкальное училище. Но все это сомнительно… А что там за семья? Может, неблагополучная?.. Ну, оно и заметно!.. А как эта девочка учится? Так себе?.. Закономерно!.. А какие-нибудь общественные поручения у нее есть? Ах, отказалась, времени у нее нет… Ясно!.. А родители кто?.. Рабочий класс, так называемый? Ну, и чего тогда ее в какую-то творческую элиту несет?.. Нет-нет, конечно, каждый имеет право, но маловероятно, чтобы ребенок из неблагополучной семьи добился чего-то значительного… Тем более, похоже, что контроля за поведением девочки нет… И вообще создалось впечатление, что все случившееся не особенно тронуло ее родителей (особенно мать орала – мол, сто раз говорили: сиди дома, делом занимайся!), и вряд ли они обратились бы в милицию сами, но вот какие-то пожилые супруги, «Божьи одуванчики», увидевшие с балкона происходящее, позвонили по «02». Хуже всего, что дед оказался ветераном Великой Отечественной войны, полным кавалером ордена Славы – от такого не отмахнешься, настырно набился в свидетели (хотя в подобных случаях бывает как раз наоборот: не отловишь этих самых свидетелей), да еще интересуется, как идет следствие (похоже, не терпится поборнику справедливости в суде выступить), ну, и жена, естественно, активно поддерживает (на балконе сидели же вместе, свежим воздухом дышали… другого времени не нашли). В районном отделе пришли в ужас, узнав, кого задержали: сына сотрудницы горкома партии, сына сотрудника областной прокуратуры, сына начальника торгового треста… Сами понимаете, из каких семей мальчики, – и что их теперь ждет… Да из-за кого? Была бы девочка порядочная… Нехорошо, конечно, поступили, но они все поняли, осознали, раскаялись… Не надо им жизнь портить… Директор, кивая, выразительно смотрел на Ларису Антоновну. Она тоже все поняла – жизнь мальчикам портить не стала…