Поветрие - II. Аннеска

– Вы ровным счетом ничего не знаете о том, что было. Предания, несущие в себе сведения о былом, не всегда столь правдивы, как это представляется на первый взгляд, – проговорил в ответ отшельник, скрестив руки на груди. – Я не верую в легенды, как и не верую в то, во что веруете вы. Я верую в себя и в тот опыт, который переживаю ежечасно и ежемгновенно. И большую часть сего опыта дает мне природа, отвечая взаимностью на мое стремление к знанию. Она подобна справедливому господину, что дарует блага своему исполнительному и верному слуге за его самоотверженную службу.

– Стоит ли мне воспринимать ваши слова как отрицание того учения, что дано нам Отцами Церкви? – холодно вопросила я. – В эти мгновения мне казалось, что незримую плоть моего сознания пронзает стальное раскаленное лезвие. – Если это так, то наша беседа тщетна. Я отказываюсь верить вам, и считаю, сказанное вами, ересью. Но пусть Бог будет судьей, а не я, его рабыня. Единственное, чего я опасаюсь – принять ваш образ мыслей близко к сердцу, ибо тогда моя душа погрязнет в еще большем грехе, чем сейчас.

– Очень хорошо. Быть может я не прав в своих убеждениях, и все, что близко мне, лишь иллюзия. Быть может, за всем этим лишь ложь, самообман или попросту пустота… Но скажите мне, юная дева, разве не желали бы вы узнать об этой пустоте? – с улыбкой бросил старец, поднявшись со своего места, чтобы подойти к очагу и разворошить в нем угли. К этому моменту нашей беседы пламя совсем потухло, а в воздухе появились первые признаки ночного холода.

– Что я могу узнать о пустоте от вас, если не вижу смысла ни в едином вашем слове? – усомнилась я.

– Вы утверждаете, что мои убеждения бессмысленны, что они по сути основаны на небытии и источают его. Я же считаю, что именно вы неправы в своих убеждениях, о неверности которых в своем духовном упрямстве вы не можете даже помыслить! Не является ли тогда наш занятный диалог хвалебной одой той самой пустоте, в существовании которой убеждены мы оба, не имея возможности принять убеждения друг друга и сотворяя тем самым между нашими душами бездну непонимания?

– С этим я, пожалуй, соглашусь. – разум подсказывал мне, что все сказанное нами ранее есть прелюдия к основным речам, которые последуют далее.

Еще довольно долгое время мы продолжали разговор о весьма отвлеченных, но насущных темах бытия. В некое мгновение к нашему обществу вновь присоединился белоснежный волк, которого я видела ранее. Гордое животное подошло к огню и расположилось близ него, приняв позу египетского сфинкса. Хозяин тотчас прервал нашу беседу, дабы поставить перед животным точно такую же плошку с едой, как и те, из которых ели мы. И только после того, как животное закончило свою трапезу, старец вернулся к нашему импровизированному столу, чтобы продолжить общение.

– Никогда не следует ставить животное ниже себя. Оно чувствует человеческое отношение, и если отношение неподобающе или хотя бы безразлично, то животное начинает испытывать ненависть. А уж в звере любое чувство развито много сильнее, чем в нас. В этом есть их отличие от нас… – старец на мгновение замолчал.

– Простите, – спустя мгновение продолжил он. – Я отвлекся на те рассуждения, которые вам совсем неинтересны. Вернемся к вашей персоне. – На долю секунды вновь повисло молчание, но миг сей отпечатался в моем сознании невыносимым звоном, словно адский колокольчик, побеспокоенный лапой демона, дотронувшейся до его золотой поверхности. Я почти наверняка знала, что следующие слова собеседника будут очень важными… И не ошиблась…

– Вы обречены на скитания, на пожизненное странствие – обречены из-за того, что пытаетесь отыскать в нашем бытии сущее, которое на самом деле не может открыться вам полностью. Я вижу, что вы как бы укрыты некой вязкой пеленой потустороннего мира, которая не позволяет вам быть ни там, ни здесь. Почему это так, я не ведаю, но ответ на сей вопрос, вероятно, нужно искать в ваших прошлых жизнях или воплощениях, в которые вы, конечно, не веруете. Это ваше бремя. Вечное или нет – мне неизвестно. Я не завидую вам и не знаю, что могло бы помочь вам, – произнес старец. В его голосе слышалось сожаление.

– Вы уверены? – с трепетом вопросила я. – Расскажите мне все, что знаете!

– Я разделяю вашу тревогу, – с сочувствием ответил старец. – Но то, что вам предстоит услышать, лишь еще больше разовьет сие дурное состояние души вашей… Но, если вы просите, я расскажу вам о том, как понимаю происходящее с вами… Итак, ваша душа (а она существует независимо от того, во что мы веруем) проклята некоторыми поступками, деяниями и обстоятельствам прошлого. Возможно, эти вещи случились по вашей вине, а может по вине других, а может потому, что последовательность небесных тел нашего Универсума приобрела ту форму, что привела вас к сему печальному уделу. Иными словами, мне неизвестны причины вашего проклятия, я знаю лишь, что в нем заключена причина ваших страданий и тех странностей, которые с вами происходят. Гипотетически, вами может быть найдено излечение, и стремление к этому – вполне естественная потребность вашей израненой души. Но это стремление слепо и стихийно. – После этих слов старец закрыл на некоторое время глаза. Беседа постепенно сходила на нет.

– Что могло бы облегчить мои невзгоды, и где я могу отыскать то, что даровало бы мне достаточно знаний для борьбы за спасение? – я первой нарушила молчание, содрогаясь от внутреннего смятения, ибо не знала, как относиться к услышенному.

– На вашем месте я поискал бы себе подобных – тех, кто оказался в том же положении, что и вы. Это принесет определенную степень прозрения, – в голосе старца послышалась нотка азарта. – Я полагаю, вы далеко не единственная заблудшая душа в этом мире, ибо очень редко нечто проявляет себя в единственном числе. Я бы поискал других. Но как их найти, я не ведаю.

– Кто ведает, и как мне встретить того, кто мог бы направить меня?

– Просто делайте то, что предначертано вам. – старец сомкнул пальцы. – Вы же неспроста покинули свою монастырскую обитель, у вас есть цель. Так осуществите ее или, по крайней мере, приложите для этого все усилия!

В ответ на эти слова я извлекла из своего одеяния самоцвет Гильома. Его черная поверхность была однотонна и абсолютно безразлична к тусклому отсвету очага. Естество реликвии представлялось столь обыкновенным, что взглянувший на нее вряд ли осознал бы ее ценность, почти наверняка спутав ее с простым камнем, коих в безмерных количествах можно отыскать за любым порогом.

– Мое нынешнее предназначение – отыскать этому самоцвету истинное место, где святость, сокрытая в нем, могла бы послужить славе Христа и единению сих беспокойных земель. Таков наказ дало мне монашеское сообщество, к которому я принадлежу. Но мой путь мглист, так же как и мой поиск, посему я движусь в направлении, которое мне до сих пор неизвестно, уповая лишь на милость господню, что, быть может, озарит меня своим светом и дарует прозрение, – мрачно проговорила я.