Поветрие - II. Аннеска

– Не тревожьтесь обо мне, милосердная сестра! – в благом ужасе воскликнула Анна. – Для всех нас великая честь даровать вам спокойствие и излечение. С тем же самым вожделением мы желаем вашего счастья, с каким вы желали безмятежного сна преуспевших предков наших, растерзанных волками!

– О, Анна, почему я вынуждена созерцать ненавистную тьму? Неужели Владыка Преисподней забрал у меня зрение, послав падших ангелов с черными крыльями, чтобы выкололи они серебряными иглами очи мои?

– Помилуйте, милейшая Сестра! Мрак, зримый вами, не более чем последствие слабости вашей. Не страшитесь его. Он исчезнет уже очень скоро, и вновь вы будете внимать лучам Божьим! Наш лекарь говорит, что прозреете вы к грядущей ночи, а может быть и раньше.

– Благодарю вас и его за дарование надежды.

– О, нет! Не нужно лишних слов! – воскликнула женщина. – Вы слишком слабы, чтобы вести речи! Познайте дрему, а позже, очнувшись от нее, узрите божий свет. – Таковыми были последние слова Анны, после которых забвение снова настигло меня.

Предсказание лекаря сбылось. Едва пробудившись вновь, я с радостью ощутила возвратившуюся способность видеть. Взору открылась панорама деревянного потолока, наклонные плоскости которого представляли крышу строения и поддерживались массивными перекладинами. Вероятно, где-то позади меня было вырезано небольшое окно, ибо на стену передо мной падал тусклый дневной свет, лучи которого освещали не столько все помещение, сколько распятие на противоположной стене.

Приподнявшись с ложа, я обнаружила рядом с собой табурет, на котором стояли глиняный кувшин с водой и блюдо с ячменными лепешками. Стремясь скорее унять все еще ощутимую в теле слабость и тянущее чувство голода, я надломила одну из них.

Скудная трапеза, увенчанная несколькими глотками простой воды, действительно помогла мне прийти в себя, однако последующие несколько часов я провела по-прежнему лежа, без сна и в полной тишине. Никто не являлся ко мне. Лишь только когда в комнате окончательно стемнело, а на небосводе, должно быть, начали появляться первые признаки ночи, я услышала человеческую поступь. Ко мне вновь явилась Анна. Я невольно обратила внимание на ее некогда белый передник, забрызганный свежей кровью, а в некоторых местах буквально пропитанный ею. Это вызвало у меня стойкое отвращение.

– Как вы себя чувствуете, сестра? – вопросила женщина, как только увидела меня.

– Много лучше. Благодарю вас за вашу заботу в который раз, – ответила я, тщетно пытаясь не смотреть на нее, ибо ее лицо, казалось, тоже было забрызгано кровью.

– Мы очень рады. Мы удивлены вашей стойкости и воле, вашей борьбе против дьявольских искушений и напастей, – продолжала крестьянка.

– Искушений? – вопросила я, отчего-то почувствовав в сердце тревогу. – Должно быть, я пала в глазах Господа и он проклял меня, наслав на разум мой несчастие!

– Не убивайтесь так, милосердная сестра! – воскликнула моя собеседница. – Подобных вам едва ли можно сыскать на всех землях Христа!

– Вероятно, – безразлично продолжила я. – Но меня мучают вопросы… Множество вопросов, ответы на которые я уже отчаялась отыскать. Неведение же все настойчивее и настойчивее одолевает меня с каждым мгновением. Оно, мне кажется, уводит меня в подобие пленительной рощи, где чудесные животные прекрасны, а древеса, окружающие их, величественны и ветхи. Но стоит лишь сделать шаг к сему оазису безмятежности, как он, подсказывает мне сердце, обратится в пустоту, оставив меня в ней навсегда. Я буду навеки отлучена от Бога… Лишь благодаря вере я все еще способна здраво мыслить, но и она с каждым днем покидает меня, как песок, уходящий сквозь пальцы, – заключительные слова я произнесла так тихо, что, возможно, они не были услышаны.

– Боритесь со злополучными наваждениями, сестра. Вы сумеете одолеть все наваждения греха, ниспосланные вам вселенским злом мира сего. Вопросы же… быть может, есть способ помочь вам. Но сперва скажите, что вы хотели бы узнать? – стоило Анне сказать слова эти, как лик ее на мгновение просветлел, очистившись от грязи, скверны и всего дурного.

– Хотя бы часть того, неведение чего гложет меня словно ржавчина сталь! Кто бы мог помочь мне понять себя и свой путь к Спасению?

– Есть некий муж, сторонящийся всего живого. Его жилище расположено в окрестных лесах, близ непроходимого болота. Он нелюдим и страшен на вид, ведь из лица его растут серебряные цепи и кольца. Он знает почти что все, ибо обладает волшебством, которое способно на любое чудо! – после этих слов по телу Анны пробежала дрожь.

– Я ценю вашу помощь, добрая женщина. Однако почему беспокойство овладело вами? – вопросила я.

– Видите ли, этот человек – богохульник каких мало. Он не верует в Господа, в силу его ангелов и не признает власть над людьми Святого Престола Римского. Мне совестно посылать вас, деву в вере, к этому отступнику. Я чувствую, что подталкиваю вас ко греху, отчего ваша борьба за правду станет еще сложнее!

– Полно! Это не так! – попыталась я успокоить собеседницу. – Вами движет добрая воля и искреннее желание помочь. Два сих обстоятельства освобождают вас от ответственности за последствия, какими бы они ни были, ибо ответственность за решение, следовать Вашему совету или нет – всецело лежит на мне.

– Да сохранит вас Бог! – перекрестившись, с тревогой в голосе проговорила Анна, а после добавила:

– Боюсь, я все же сказала то, чего не следовало говорить… Теперь мне лучше уйти и не тревожить вас. Приятной ночи.

Я вновь осталась в полном одиночестве и кромешной темноте. И не было ни свечи, ни иного источника света, чтобы рассеять их. А после в мою душу пришел страх, но к счастью не в его силах было сковать меня в недвижимости. Напротив, он побудил меня действовать – сделать хоть что-то для того, чтобы убраться из сего странного места.

Неловко поднявшись с постели, встав на ноги впервые за день – а быть может и два, ибо я не ведала, сколько длилось мое забвение – я ощупью направилась к двери. После мне предстояло миновать коридор, где так же господствовала тьма, и спуститься по лестнице. Удача улыбалась мне: я практически бесшумно достигла первого этажа, не встретив ни единой живой души. Вскоре я поняла, что до сих пор находилась в том же сооружении, где проходило пиршество, закончившееся для меня забвением.

Итак, очутившись в знакомой, теперь уже пустой зале я с удивлением узрела тот же стол и посуду, полную свежеприготовленной ароматной пищи. Вряд ли я могла даже предположить, для каких мертвых душ подготовлено сие празднество, но что-то необратимое и тревожное заставляло меня двигаться лишь вперед, не позволяя сознанию тратить время на догадки.