Александра Молоткова - Гипотеза Рая

– А что же на счёт формулы? – после паузы, в которую Землеров осмыслял сказанное немцем, спросил он

– Ах, да, формула! Я же не сказал. Я думаю, что нужно дождаться результатов исследования нового мозга, тогда, если всё благополучно сложиться, но скорее всего так и будет, мы рассмотрим строение этого мозга, что, мне кажется, немного поменяет наше направление в создание формулы.

– Я вас понял. Я собственно собирался вам сказать примерно это же, на счёт мозга. Но я не ожидал, что так всё… произошло, – Владимир Дмитриевич был очень встревожен, заметив это он не мог понять, что с ним произошло, почему на все высказывания Шмица он отвечает холодно. Нет, ему был не безразличен эксперимент отдела мозга, он понимал, что произошло нечто грандиозное, что сможет расширить человеческие возможности, но что-то сопротивлялось этому внутри Землерова, хотя что, он не знал.

– Я думал на счёт исследования мозга, – так же безучастно продолжил он, – ведь двигатель был построен на основе…

– Да, да, верно, – яро перебил его Шмиц, его глаза, как показалось Землерову, были не человеческими, они были бешенными, как у хищника, набрасывающегося на добычу, – Вот за это я тебя и уважаю, всё ты понимаешь. Правильно, мы будем искусственно подавать новому мозгу магнитные волны…

– … здесь мы сможем высчитать физические величины, которые и имеются в нашей будущей формуле, ведь отвечать на волны мозг Голоухина должен очень хорошо, – спокойно, думая, скорее о другом, ответил Землеров

– Если мы узнаем, как действует его сознание, мы сможем вычислить все константы, до этого нам неизвестные, – Шмит, резко остановившись, посмотрел в глаза своего коллеги, подошёл к нему вплотную и пожал руку.

– Я знал, что мы с вами, как это у вас говориться, дышим одним воздухом, – немец перешёл на «вы», – отныне я не просто буду доверять вам, теперь вы будете первым, с кем я буду советоваться при любом деле, – и только сейчас отпустил руку Землерова, – пойдёмте в лабораторию, нас ждут.

Владимир Дмитриевич выдавливал из себя улыбку, когда смотрел в глаза Шмицу. А сейчас, идя в лабораторию, убрал её с лица и чувствовал неприязнь к самому себе, потому что согласился с тем, с чем, как ему казалось, нужно было поспорить. Что-то переворачивалось внутри Землерова.

12.

Неожиданно рано в этом году пошёл первый снег. Он начал медленно кружить, как будто боялся упасть на землю, аккуратно и нежно ложась на неё, в конце октября, когда не все птицы ещё успели покинуть родные края. Они поспешно собирали стаи на верхушках деревьев и крышах домов, громко обсуждая оттуда вопросы перелёта на юг. Люди, увидевшие снег, по-разному реагировали на его внезапное появление: некоторые улыбались в предвкушении будущих сугробов и морозов, другие же кутались в осенние куртки, надевали на головы шапки.

Вера Игнатьевна, женщина 60-ти лет, поздно возвращаясь из школы домой, где уже давно закончились уроки, думала о дочери, которая так внезапно уехала на море. «Уже и без меня уехать может…», – думала она, – «Даже не боится, первый раз, одна…», – женщина не

воспринимала новую знакомую своей дочери, которую всего один раз увидела в подъезде, та не очень ей понравилась. После мысли о том, что дочь её не боиться, Вера Игнатьевна неожиданно вспомнила один из уроков истории многолетней давности. Тогда, 24 года назад, она так же шла домой по этой дороге, подробно, уже в который раз, вспоминала её разговор с учеником 10 класса на уроке истории. И теперь она вернулась в тот день…

Володя Землеров, 16-летний парень, ещё не успевший возмужать, обычно тихий и углублённый в себя, сегодня начал, к огромному удивлению одноклассников и Веры Игнатьевны, рассуждать у доски о причинах завершения монголо-татарского владычества над Русью. Володя не учил тему, поэтому сказать ему было нечего. Но, когда Вера Игнатьевна выбирала новую «жертву», чтобы вызвать её к доске, так шутил класс, парень успел вычитать из учебника: «… весь народ Руси, восстановивший свою страну и подтолкнувший великого князя к военному походу…». Тут чтение непонятных слов прекратилось, Володя услышал свою фамилию, испуганно посмотрел на учителя и, пытаясь делать вид, что прекрасно знает тему, пополз к доске.

– Иван III и… хан… стояли на реке, на разных берегах… в 14…, – Володя замолчал, исподлобья смотря на одноклассников, что-то ему шепчущих, – и разошлись, потому что не могли драться на разных берегах, – быстро проговорил последнюю фразу Володя.

– Разве хан так просто сдался? – с иронией спросила Вера Игнатьевна, поняв, что ученик не сможет ответить на заданный в начале урока вопрос.

– Ну он же испугался

– Кого?

– Русских, – уверенно заявил Володя, но вдруг вспомнил фразу из учебника и повторил её слово в слово, – весь народ Руси, восстановивший свою страну и подтолкнувший великого князя к военному подходу… походу, – сбился Володя

– То есть, ты хочешь сказать, что хан, Ахмат, кстати, ты этого не сказал, ушёл, потому что испугался русского народа?

– Почему хочу? Я говорю, – покраснев пробубнил под нос парень

– Хорошо, – согласилась учительница, – это вообще-то верно, но это не причина, это больше моральная составляющая…

– Почему не причина? – перебил Володя и сам этому удивился. Он почувствовал, что обязан перебить учителя, потому что в этот момент знал, что это и есть самая настоящая причина победы. Это чувство родилось в нём внезапно, как будто что-то ударило его по голове, ему казалось, что он чувствовал это всегда, но где-то в глубине души, не показывая это что-то никому, даже самому себе. – Я, может, не знаю фактов, дат и имён, но думаю, что главной причиной завершения монголо-татарского владычества стало именно мужество русского народа. И не только в 14…

– 80-ом, – шепнул кто-то из класса

– Не только в 1480-ом году, а всегда, и раньше, и позже. И даже сейчас наш народ такой же остаётся, просто, может, сам этого не знает, потому что время мирное. А начнись война, ещё никто не знает, что этот народ сделать может, на что он способен…, – уже красный, как помидор, сбивчиво рассуждал Володя Землеров, – Вот и тогда войны, стоявшие там, на реке, не дали пройти этому хану, хоть он и пытался…, наверное. Ну и Иван III, вы говорили на том уроке, земли объединял, значит, он тоже за народ был, как люди думал, и защищал этих людей что бы ни случилось. Конечно это они «подтолкнули» его, но он, я думаю, очень любил свою землю, поэтому и так бы никому её не отдал, – Володя остановился, косо поглядел на Веру Игнатьевну, которая, раскрыв широко глаза, изумлённо смотрела на парня. Володя заметил это и, как бы в свою защиту, сказал уже не так стесняясь шокированных одноклассников, не слышавших от него подчас и одного-двух слов: – И я бы не отдал! И вы бы, наверное, тоже, потому что все мы русские, а я уверен, я даже знаю, что наш народ не боится погибать за это! – уже в полный голос говорил он. Заметив, что его слушают с удвоенным вниманием, а голос льется ровно и уже не сбивается, Володя добавил, – и вообще бояться ничего не надо, потому что, если бояться, не только земли не защитишь, а себя не защитишь, жить правильно не сможешь. Не бояться, – конечно, не значит, гордо всех обходить стороной, это значит уверенно идти вперёд, с народом, как вот Иван III.