Александра Молоткова - Гипотеза Рая

И вот уже целый день и половину ночи учёные, не давая спать подопытному, который из последних сил старался не уснуть, подавали сигналы железе, которая, благотворно взяв на себя функции, ранее ей не принадлежавшие, начала развиваться, вела себя по-другому, можно было бы сказать, что она создала собственный центральный механизм.

Завершая опыт, когда за окном уже поднималось Солнце, учёные, хоть и вымотанные за 24-ёх часовой рабочий день, всё же пребывали в поднятом удачным экспериментом настроении. Теперь оставалось отправить подопытного спать, чтобы через несколько часов проверить работу его мозга, исследовать то, что только что было создано учёными.

– Не беспокойтесь, Пётр Петрович, – дотронувшись до плеча, сказала Надежда Игнатьевна Березная, уставшая больше других, не только в силу возраста, ей было 63 года, но и потому, что отвечала за все проводимые эксперименты. – Ровно 12 часов мы не будем вас беспокоить. В вашей комнате всё готово для отдыха. Ребята, Женя, – обратилась она к двум своим молодым коллегам, доставьте Петра Петровича в комнату.

Когда Голоухина увезли на том же самом столе, предварительно отвязав и отключив все приборы, сотрудники лаборатории долго ещё записывали результаты эксперимента и всё то, что сегодня проделывали над мозгом человека.

Выйдя из лаборатории в седьмом часу утра, Надежда Игнатьевна, перейдя в жилой корпус, на лифте доехала до комнаты и провалилась в глубокий сон, не способная более думать о чём-либо.

8.

Ещё с воздуха заметив море, Ира спрыгнула с трапа и стала жадно искать глазами то, что так долго мечтала увидеть.

– Ты море видишь? – спросила девушка Элю, обернувшись назад

– Да где же его тут увидишь? – с доброй иронией проговорил молодой мужчина, стоявший прямо за спиной Иры.

– Ой! – буркнула та в неожиданности – Извините, это я не вас спросила

– Потеряли кого? – не переставал тот улыбаться

– Подруга тут моя должна быть…

– Не она ли? – так же весело спросил он, указывая на трап, приставленные к самолёту

По трапу медленно, как будто боявшись упасть, спускалась Эля, обхватив красную тяжёлую сумку, глазами она искала свою подругу, внезапно куда-то девшуюся.

– Что же она так долго? Мы так и на море не успеем! – торопливо, самой себе сказала Ира

– А вы, я гляжу, на море первый раз?

– Да, первый. А что?

– Интересуюсь…, – загадочно сказал мужчина, посмотрев в глаза девушки так, что та невольно налилась краской.

Ира встрепенулась, схватила чемодан и побежала навстречу подруге, которая уже шла в её направлении.

– С кем это ты разговаривала?

– Да ну, пристал какой-то…

Больше Эля не спрашивала об этом странном человеке, который так уверенно начал разговор с Ирой, а та была благодарна подруге за это, ведь рассказывать об этом ей почему-то не хотелось, уж очень неловко было ей за то, что она так глупо раскраснелась.

***

Торжественно открыв дверь гостиничной комнаты, Ира первая зашла в номер. Эля, ещё немного постояла за дверью, как будто изучая содержимое их с подругой жилья на следующие 10 дней. Она смело переступила порог, после недолгого раздумья, как когда-то переступила порог той самой съёмной квартиры, уходя из неё навсегда.

Включив свет в прихожей, Эля увидела стоявшую чуть дальше неё, уже в комнате, Иру, глаза которой были удивлённо раскрыты, они горели, как два изумруда, всё больше окрашиваясь зелёной краской.

– Ура! – закричала Ира, бросившись Эле на шею и горячо поцеловав её в щёку. – Даже не верится – мы на море! Ха-ха-ха, – продолжала радоваться девушка уже валяясь на одной из кроватей, стоявших в метре друг от друга.

В номере была одна комната, прихожая и ванная, выходившая из неё. Два огромных окна выходили на длинную набережную, замощённую белой неровной брусчаткой, по ней медленно передвигались загорелые люди, которые давно распрели от томящей, но приятной жары. Кинувшись к окну, Ира одним рывком откинула занавески, дёрнув их обеими руками в разные стороны. Солнце, брызнувшее ей в глаза, заставило её сощуриться, но это не помешало открыть большое окно и вдохнуть горячий морской воздух. Девушки поселились на берегу Которского залива, в море нужно было выходить на теплоходе, который ежечасно забирал с берега туристов и горожан.

– Какой залив большой! – воскликнула Ира, всем телом высунувшись в окно.

– Здесь всё по-другому…

9.

Илья вернулся из аэропорта в свою квартиру-студию на улице Маркушевина поздно. Закончив смену в десять часов вечера, он долго ещё добирался до дома, так как ехал на своём стареньком авто не так быстро, как хотелось бы водителям, то и дело подающим сигналы сзади. Но постоянное «бибиканье» не раздражало молодого мужчину, он всё время думал об огромных зелёных глазах, горевших так же ярко, как огненно-рыжие волосы. Красивых девичьих глаз Илья видел не мало, но что же такого было в этих, не отпускавших его целый день? Он не смог ответить на этот вопрос, поэтому, забыв о нём, продолжил уже в который раз досконально перелистывать в памяти разговор с незнакомкой. Образ неизвестной иностранки, Илья давно не жил в России, поэтому для него она была иностранкой, не покидал его до тех пор, пока он, измученный бессонницей, всё же не задремал под утро.

Новый день Илья решил посвятить морю, ведь следующие два дня, по две смены, опять перевозить туда-сюда людей по аэропорту, на стареньком, но ещё хорошо служившем автобусе. Ему хватило десяти минут, чтобы быть полностью готовым к незапланированному походу. Он редко ходил на море, хотя такую возможность имел каждый день, но шум прибоя и громкий плач чаек наводили на него невыносимую тоску. Некоторые годы спустя, после вынужденного переезда в Черногорию, Илья нашёл причину своей грусти: ему до слёз и изнеможения хотелось вернуться в Россию, но он не мог решиться.

Ранним утром, было не больше 7, он сидел на тёплом, ещё не успевшем за ночь нагреться, песке, то окуная в него, то опять освобождая пальцы ног. На пляже никого не было, только белая чайка одиноко бегала по мокрому песку, который не успевал высохнуть от постоянного прилива. Когда море шумно подступало к ножкам птицы, она, ничуть не испугавшись, подлетала и вновь опускалась на песок, который вода уже оставила, уйдя от него в глубину. Она искала пищу, которой, как заметил Илья, не было в том месте, где она её хотела найти. «Почему она здесь? И где остальные чайки, она ведь совсем одна…», – невольно промелькнуло в голове у Ильи, и он удивился этой мысли, потому что эти же вопросы мог задать и себе…

Илье шёл 39-ый год, жизнь его давно устоялась. Переехав в страну с матерью, которая скончалась 20 лет назад из-за болезни, развитой на нервной почве, Илья изучал язык. После чего получил основное образование и окончил гимназию. В 18 лет, после смерти матери, устроился работать в аэропорт перевозчиком людей, где работает и по сей день. Первоначально Илья был в восторге от нового места жительства: он часами, порой до поздней ночи, гулял у моря, бегал по горячим улицам Черногории, изучая страну. Назад, домой, ему не хотелось: что может сравниться с морем, пальмами, и круглогодичным летом… Но к 15-ти годам ему не то что бы начало это надоедать, он вдруг осознал, что у него нет друзей, в свободное от школы время он совсем один, да и в школе он не был любим одноклассниками. Как-то вечером, сидя на горячем песке, он вспомнил Россию, он не мог поверить, что когда-то кутался в шубу, чтобы выйти во двор, гонялся в догонялки с соседскими мальчишками, а самое главное играл в снежки! Он не видел снега 8 лет! Как будто только сейчас он понял это, смотря далеко за море… Эта давняя грусть повлияла на его отношения со сверстниками, им не очень-то хотелось дружить с задумчивым и молчаливым парнем. И вот, с того самого дня, он начал тосковать по России, такой далёкой, но такой родной… Он знал, вернее чувствовал, что она родная, хотя почти не жил там. У него была поистине русская душа, вечно рвущаяся к свободе, которой, наверное, нет, как и у одинокой чайки, ищущий что-то, одной ей ведомое на пустынном берегу моря…