Марьяна Куприянова - Падает снег

– Глупо, да? – понял Андреев.

Я обернулась, стараясь придать лицу серьезное выражение:

– Нисколько.

И в следующий миг мы вместе захохотали в голос, сразу став как будто бы ближе. Глаза Андреева блестели от влаги, щеки порозовели от смеха, а широкая улыбка, обнажающая ровные зубы, не сходила теперь с его лица. У меня тоже заметно повысилось настроение.

– Выходной у меня сегодня. Вика на курс старше меня, поэтому расписание наше не совпадает, – с теплотой объясняла я. – Одногруппница моя в библиотеке, а еще одна девочка – у себя в колледже.

– Так вы вчетвером снимаете…

– Да. Но застали Вы меня одну.

– Решили потратить свободный день с пользой?

– Я за рациональное распределение времени. Почему бы сегодня не наготовить на неделю вперед? Всяко лучше, чем поздно вечером, после пар, когда хочется отдохнуть. А ведь еще домашние задания.

– Действительно… Вот уж не думал, что хоть кто-то из современных студентов находит время готовить. Есть же гораздо более интересные вещи. Ну, Интернет, тусовки с друзьями, видеоигры… Вот когда я учился, помню, мы ели одни макароны и заварную лапшу. Причем первое всегда было подгоревшим, а второе – сухим.

– Да-а уж, – я снова залилась смехом, вытирая руки о фартук. – Это так по-мужски! Зачем готовить, если для этого есть женщина?

– Ну-ну-ну, я ничего такого не имел в виду! Просто молодость, она такая – вечно не до того.

– Угу. А потом язвы и гастриты. Нет уж. Питаться надо правильно, с юности. Домашняя, здоровая пища собственного приготовления. Это и вкусно, и полезно, и напоминает о доме. А вот эти фаст-фуды, Макдоналдсы – давно пора запретить, – эта тема была для меня больной.

– Девушки с Вашими убеждениями сейчас редкость. Большинство и готовить-то не умеют, – вздохнул Андреев.

– Да меня тоже никто ничему не учил, – призналась я. – Только попрекали всегда, что при замужестве мне будет нелегко, если не научусь… Но в то же время, опыт мне передавать никто не собирался. Оно как-то само пошло. Внутренняя предрасположенность, что ли, была. Для меня приготовление пищи своими руками – такой же важный ритуал, как и гигиена. Это даже больше, чем ритуал.

– Любопытно.

– Вы голодны? – просто и без предисловий спросила я.

Андреев промолчал, наверное, анализируя про себя, насколько мы сблизились, и не будет ли навязчивостью с его стороны отвечать на мой вопрос честно.

– Когда я шел сюда, я не хотел есть, – увиливая от прямого ответа, сказал он и открыто посмотрел мне в глаза.

Мы улыбнулись друг другу. Мы все поняли. Я взяла тарелку пошире, зная, как едят мужчины (им нужно пространство для маневра), и стала накладывать блюдо из духовки.

– Господи, что за запах! – воскликнул, не выдержав, Андреев. – Даже если бы я наелся до отвала за пять минут до того, как приехать сюда, я бы все равно не смог отказаться.

Я самодовольно улыбалась, ставя перед ним тарелку и вилку.

– Вот уж не думал, что иду не работать, а нормально, по-домашнему обедать.

– Жизнь полна неожиданностей, – согласилась я, наливая себе чай и с особым удовольствием наблюдая, как принимается за еду этот высокий, трапециевидной комплекции мужчина, нависающий над столом, как пещерный человек над тушей убитого зверя.

– Слов нет, – пережевывая, вещал Андреев, – как вкусно. Не ел ничего вкуснее.

– Да уж, соперники у меня достойные – сгоревшие макароны да сухая лапша.

– Хотел бы я поспорить с Вами, да только Вы правы: с тех пор мало что изменилось. Я все еще готовлю себе сам… – задумчиво отвечал Андреев с полунабитым ртом.

Ах вот оно что. Оказывается, мы одиноки. Ну, теперь мне его еще жальче. О таких мужчинах, как он, хочется заботиться, как о братьях. Это неугасимое желание делать чью-то чужую жизнь вкуснее, теплее и уютнее всегда зажигалось в моем сердобольном сердце. Зажглось и сейчас. Но что я могу для него? Один раз накормить обедом? Или же…

– Так что там на счет ритуала? – перебил мои мысли Андреев.

– Ах, да, – я немного поразмыслила, переключаясь на другую тему. – Готовка для меня – особенный процесс, а навыки – особенное мастерство. Они оттачиваются временем, методом проб и ошибок. Нельзя научить человека вкусно готовить – я в этом убеждена. Надо иметь талант от природы, как умение петь или рисовать. Человек может запомнить наизусть кучу рецептов, довести до автоматизма сам механический процесс, но если он не будет готовить еду с душой, если он не будет любить то, что он делает, если он не будет стремиться к идеалу, его еда не станет вкусной. Понимаете? Если человек без восхищения относится к тому моменту, когда раздробленный набор ингредиентов становится в совокупности цельным блюдом, все напрасно. К этому процессу превращения нужно относиться как к магии, не иначе.

Андреев уже доедал, не прекращая, впрочем, слегка самодовольно улыбаться сам себе.

– Что смешного?

– Ничего. Просто моя мать говорила точно так же.

Снова повисла пауза, но нам от нее не было неловко, я это знала наверняка. Все его стеснение как ветром сдуло. Вот что значит – накормить мужчину: он автоматически становится твоим давним знакомым. А между давними знакомыми не может быть смущения или напряженного молчания.

– Когда Вы сказали о стремлении к идеалу, – отставив пустую тарелку, начал Андреев, – кстати, спасибо большое. Что Вы имели в виду?

– На здоровье, – улыбнулась я, чувствуя, что счастлива от выполненного долга: мужчина, пусть и чужой для меня, накормлен. – Я имела в виду, что существует эталон – тот человек, вкуснее которого, по твоему личному мнению, не готовит никто. И ты стремишься достигнуть его уровня, ты во всем равняешься на него в плане приготовления еды, понимаете?

– Понимаю, – серьезно кивнул Андреев. – И кто Ваш эталон?

– Как ни странно, моя мать. Хоть она и говорит, что я теперь готовлю лучше нее, это далеко не так. Так вкусно, как она, не готовит ни один шеф-повар мира. Но я, по крайней ере, точно знаю, что в этой квартире равных мне нет.

– Вот это да! – воскликнул Андреев. – Неплохое самомнение!

– Считаете, я незаслуженно так думаю? – приподнимая бровь, поинтересовалась я.

– Ну-ну, стоп, – мужчина поднял ладони, словно боялся, что я могу обидеться, и хотел это предотвратить. – Я всего лишь приятно удивлен тем, что Вы знаете себе цену, ведь женщины в этом плане так любят прибедняться.

– Но не я. Если человек себя недооценивает – он дурак, если переоценивает – он сволочь.

Максим Викторович глядел на меня с возрастающим любопытством.

– Знаете, мне не нужно пробовать чью-то еще стряпню, чтобы знать, что это – самое вкусное, что я ел с детства. Значит ли это, что Вы – мой эталон?

Он смотрел на меня открыто, с благодарностью и почти нежностью за то, что я его приютила, согрела и накормила. Еще бы спать уложила, – подумалось мне.