В. Вдовиченко - Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы

Лично меня трёхгодичная служба в армии закалила. Она меня из пацана сделала мужчиной, способным в нужный момент принять ответственное решение. А ещё я физически окреп. Главное, что я понял, это то, что армия никого не лечит. Она просто обостряет и гипертрофирует наши чувства, поведение в критических ситуациях и отношение к людям. Армия более чётко делит людей на две категории.

Первая рассуждает так: «Меня отец лупил – я никогда не ударю своего ребёнка. Мне делали плохо, надо мной издевались, мне делали больно. Если у меня будет власть, я никогда не позволю себе ничего подобного».

Вторая рассуждает: «Меня отец лупил, и я лупить буду. Мне делали плохо, надо мной издевались, мне делали больно. Вот когда будет у меня власть, уж я покажу всем…»

Вот именно потому, что вторые бесконтрольно расплодились, и появилась в армии дедовщина.

Один такой случай всё же был в нашей роте. Некий, вновь испечённый младший сержант Петров проводил занятия со взводом по отработке темы «Поведение военнослужащих при атомном взрыве». Глупо конечно, на мой взгляд, было проводить подобные занятия: ведь атомный взрыв никого бы не пощадил, но не наша была в этом вина. Согласно предписанию, взвод из тридцати курсантов должен был совершать марш-бросок. В определённое время сержант должен был поджечь учебный взрывпакет и не позднее чем через три секунды бросить его со словами: «Взрыв слева».

По этой команде взвод немедленно должен был лечь на землю, головой в сторону, противоположную от взрыва, лицом вниз, прикрыв голову руками. Дело было после дождя, и взвод приближался к большой луже. Именно в неё и хотел сержант Петров уложить взвод. Он уже поджёг взрывпакет, но взвод внезапно замедлил бег. Секунды шли, а взвод ещё топтался перед лужей. В руке у сержанта догорал фитиль взрывпакета, но ему так хотелось положить взвод в лужу, что он не замечал этого, крепко сжимая взрывпакет в руке. В последнюю секунду другой сержант со всего размаха ударил сержанта Петрова по руке. Взрывпакет взорвался в пяти сантиметрах от руки, сильно отбросив её в сторону и обдав лица сержантов копотью и гарью. Сержант Петров взвыл от боли, упал на землю и, катаясь по ней, орал: «Мне руку оторвало, мне оторвало руку!».

К счастью всё обошлось. И вы, наверное, думаете, что этот случай послужил ему уроком? Как бы ни так. Он только ещё больше обозлился. Правда непонятно на что и на кого.

Наш полигон находился в 12 км от части и мы, совершая марш-бросок в полной выкладке (с автоматами, противогазами и шинельной скаткой через плечо, а иногда часть пути и в противогазах по команде «Газы!») должны были преодолеть за час: и виноградные поля с разлившимися поливными арыками, и небольшие песчано-пылевые барханы, в которых сапоги утопали по край голенища, и большой оросительный канал. Честно скажу – нелегко было. Но зачёт принимался по последнему прибывшему бойцу. И мы помогали друг другу. Самые выносливые подбадривали нас – хиляков, таща ослабевших под руку, делясь последним глотком воды из фляги, тёплой от солнца, но такой желанной.

Помню, когда уже был сержантом и сам командовал взводом во время марш-броска, пробегая через поля виноградника, услышал окрик узбекского дехканина лет пятидесяти, измождённого, с большим кетменём в руках. Я подошёл к нему, полагая, что ему потребовалась какая-то срочная помощь.

– Сынок, – сказал он. – Позволь угостить твоих солдат виноградом. Мне будет приятно. Мой сын служит в Архангельске. Может и его кто-нибудь там угостит.

Я не мог отказать ему и остаток пути наш взвод уже просто шёл, потому, что большие солдатские панамы были наполнены отборным крупным, с фиолетовым отливом и на удивление хрустящим виноградом под названием «Бычий глаз».

Однажды танковая колонна соседнего с нами полка возвращалась с полигона. Маршрут проходил через узкие улочки на окраине города. В клубах пыли головной танк не вписался в поворот и, разворачиваясь, завалил небольшой угловой дом из саманного кирпича. Это был дом детского сада. По счастливой случайности ни одного ребёнка в доме не было, и никто не пострадал. Когда колонна прибыла в расположение части, командир полка, который командовал головным танком, не стал обвинять во всём механика водителя, а выстроил на плацу весь состав и обратился к ним со словами, смысл которых передавали так:

– Братцы! Сегодня, во время марша, мой танк разрушил дом детского сада. К счастью никто не пострадал. Но дом надо восстановить. Я не приказываю, я прошу вас сделать это в кратчайший срок.

После этих слов он повернулся и ушёл к себе в расположение части.

Всю ночь, не смолкая натружено гудели машины, вывозя остатки развалин и перевозя строительные материалы с полигона. Всю ночь строительная площадка освещалась десятками прожекторов. В стороне дымила полевая кухня. Солдаты кишели, как муравьи, и как муравьи работали чётко и слажено по командам старшин и офицеров. Первые лучи восходящего солнца, с трудом пробиваясь сквозь ещё не осевшую пыль, осветили уже полностью восстановленный дом, только ещё не побелённый.

Проходя службу в армии, я подружился с хорошим парнем – Шавкатом Тухватулиным. Мы были хорошими друзьями. Он демобилизовался на год раньше меня. Жил в частном доме с садом, и я, уходя в увольнение, неизменно шёл к нему в гости. Его мама готовила очень вкусный плов, и я иногда после плова и бутылочки вина на двоих с Шавкатом, просто отсыпался от армейской жизни. В доме у него я чувствовал себя как в своей семье. Уж не помню почему, но мы все называли его Саней, хотя иногда при встрече обращались друг к другу с радостным шутливым приветствием: «Арка-а-а-ша, привет!»

Сержанты Вдовиченко Владимир и Тухватулин Шавкат

После армии мы ещё некоторое время поддерживали связь друг с другом, но учёба в университете, работа, командировки, женитьба, дети, и т.д., и мы потеряли друг друга.

Оказывается, он долго искал меня, я искал его, но после переездов и смены адресов наши поиски оказались тщетны. Наконец, через сайт «Мои одноклассники», мы разыскали друг друга и снова в оба конца полетело радостное: «Арка-а-а-ша, привет!» После кратких «что» да «как» я, понимая, что это уже взрослый уважаемый человек, задаю ему вопрос: «Как же всё-таки тебя зовут твои друзья? Шавкат или Саша?» На следующий день получаю письмо.