В. Вдовиченко - Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы

Когда я пошёл в школу, моим самым заветным желанием было научиться читать и затем научить читать и писать бабуську, которая, листая газеты и тяжело вздыхая, часто приговаривала: «Эх, если бы мне грамотой овладеть…».

После окончания первого класса, научившись довольно сносно читать, я решил, что настало время для осуществления моего замысла – научить бабуську читать, тем более что впереди у нас было целое лето.

В то время мы получали две газеты: «Казахстанскую правду» и «Медицинский работник». Для своей цели я выбрал «Медицинский работник» и, щадя уже изрядно ослабевшие глаза бабуськи, стал с ней разучивать крупные буквы заголовка. Первоначально дело шло медленно. Бабуська часто отвлекалась на домашние хлопоты, возвращаясь, не помнила названия букв, но постепенно шаг за шагом она всё увереннее и увереннее называла буквы, находила правильные их сочетания в слогах и, наконец, без запинки самостоятельно прочитала первое слово – Ме-ди-цин-ский. Я был на седьмом небе, и мне стоило огромного усилия, чтобы не похвалиться своими успехами перед взрослыми. Мы начали изучать второе слово. Недели через две бабуська уверенно прочитала по слогам и его. Но за эти две недели она забыла почти все буквы первого слова. Я снова терпеливо стал разучивать с ней буквы, но теперь уже обоих слов вместе. Ещё две недели и, наконец, вот он – долгожданный успех. Бабуська уверенно ведя заскорузлым пальцем по заголовку, прочитала по слогам оба слова. Я уговорил её испечь по этому поводу скромный пирог и вечером за ужином мы с ней торжественно объявили о наших успехах. Все, во-первых, очень удивились нашей скрытности и, во-вторых, попросили продемонстрировать, что же бабуська прочтёт. Мы положили газету на стол, и бабуська в глубокой тишине прочитала по слогам: « МЕ-ДИ-ЦИН-СКИЙ РА-БОТ-НИК». Все захлопали в ладоши. Бабуська утёрла набежавшие слёзы и подала на стол пирог. Когда пирог разрезали и стали пить чай, отец достал свою газету «Казахстанская правда», расстелил её на столе и попросил: «А, ну-ка, это прочти». Я не успел предупредить, что мы ещё не все буквы выучили, как бабуська, уверенно ведя пальцем по заголовку, громко прочитала: «Ме-ди-цин-ский ра-бот-ник».

На секунду за столом воцарилась тишина. Я выскочил из-за стола и выбежал на веранду. Меня душила обида. Почти два месяца летних каникул ушли коту под хвост. Приближалась гроза. Низкие лохматые тучи освещались всполохами молний, грохотал гром. Крупные капли зашуршали по камышитовой крыше и листве деревьев. В воздухе запахло влажной пылью. Я спустился во двор и капли дождя смешались со слезами маленького мальчика, испытавшего в своей жизни первое серьёзное разочарование.

Обычно на лето нам задавали разного рода задания. То завести дневник и записывать явления природы, то прочитать какие-то книги, то выучить какие-то слова, то ещё что-то. Например, я путал слова трамвай и транвай, коридор и колидор, глубоко и глыбоко. И брат находил разные способы научить меня правильно произносить те или иные слова.

Были у нас в парке культуры и отдыха два небольших озера. Одно из них мы почему-то называли «Казенок». Уж не знаю почему. На этом озере был маленький остров, на котором располагался небольшой ресторанчик. С берегом его соединял деревянный мост с перилами, с которых отважные пацаны ныряли ласточкой, а те, кто потрусливее – солдатиком. Водилась в озере и рыба – золотистый карп. У озера был длинный изогнутый залив. Вот в этом заливе – лягушатнике мы все и учились плавать. Самое узкое место залива, соединяющее его с озером и над которым проходила широкая чёрная металлическая труба, было шириной не более пяти метров, но и это для меня было очень много. И когда брат, обучая меня искусству плавания по-собачьи, строго требовал «Плыви», я жалобно канючил: «Боюсь. Там глыбоко». Тогда брат брал меня сзади за шею и, окуная головой в воду, приговаривал: «Не глыбоко, а глубоко. Всё равно я научу тебя плавать. Потом ещё спасибо мне скажешь». И надо сказать, что переныривать пролив я научился, а вот плавать – нет. Потом, будучи взрослым, я снова посвятил этой проблеме много сил и времени, но об этом позже. Кстати, для справки, рекордной дистанцией по плаванию для моего старшего брата с детства и до пожилого возраста так и остались 10 метров вперёд и с трудом 10 метров обратно.

Но больше всего из всех летних школьных заданий я запомнил одно. Я постоянно путал букву ёи о в слове ушёл, и мне дали задание написать сто раз слово ушёл. В один из летних дней отец сказал: «Хватит валять дурака. Не пойдёшь гулять, пока сто раз не напишешь правильно слово ушёл». Я добросовестно исписал несколько листов тетради и, когда задание было выполнено, с облегчение написал: « Задание выполнил. Сто раз написал слово ушёли теперь пашолгулять ». Я думаю, что вы догадываетесь, каким было следующее задание.

Зима 1950 года была необычайно суровой. Морозы порой достигали 40 градусов, и по радио официально разрешали детям не посещать школу. Конечно, это не останавливало нас от катания на санках, но по ночам иногда слышно было, как за окном трещали деревья. Пожалуй, это был первый год, когда я осознал, в каких жутких условиях мы жили. Хата бабуськи состояла из одной комнаты, квадратов восемнадцать, небольшой летней пристройки и подвала. Со временем отец обмазал и слегка утеплил летнюю пристройку, поставил в ней печь, а в подвале вырубил два небольших оконца, тоже поставил печь и сделал боковой вход с тамбуром со стороны сада. Доход нашей семьи, несмотря на школьные пятёрки моего старшего брата, был довольно низок и, чтобы как-то сводить концы с концами, бабуська пускала квартирантов. Иногда среди них попадались офицеры. Само собой, ясно, что ни в пристройку, ни тем более, в подвал офицер не пойдёт. Поэтому бабуська выделяла ему угол в своей «большой» комнате, а нашей семье приходилось ютиться в пристройке. Иногда квартиранты, что победнее, снимали и подвал. Жестоко ли это было по отношению к нам со стороны бабуськи и отца, которые принимали решение по этому вопросу, – трудно сейчас судить. Мы и так жили впроголодь. Часто дома не было даже куска хлеба. Мать работала на двух ставках. Зарплаты были низкие, цены высокие. Дров было мало, хватало только—только, чтобы протопить печь с вечера в надежде, что до утра тепло сохранится под ворохом одеял и пальто, которыми нас накрывали. Моя кроватка стояла возле стены, выходящей во двор. Очень хорошо помню, как перед сном, долго ворочаясь от голода, я ковырял пальцем толстую жёлтую наледь на стене рядом с кроваткой. Эта наледь шириной с ладонь и в два пальца толщиной спускалась от потолка до самого пола. Мать часто вставала по ночам, чтобы сменить нам с братом постель и хоть немного подогреть её возле медленно остывающей печи.